Текст: ГодЛитературы.РФ
15 февраля не стало Александра Шаталова. Об этом у себя в ЖЖ написал писатель Эдуард Лимонов.
«Только что, что называется сию секунду, у себя дома после тяжелой болезни, скончался мой первый русский издатель Александр Шаталов. Он рождения 1957 года, мог бы ещё и пожить. Александр Николаевич Шаталов летит сейчас в миры иные. Не хочу перечислять те ужасные болезни, которые его свалили. Их было две. Последней моей книгой, которую он издал, была «Под небом Парижа», — говорится в сообщении.
Александр Шаталов родился 10 ноября 1957 года в Краснодаре. Занимался поэзией и критикой. Работал редактором поэзии в издательстве «Молодая гвардия». В 1990 году создал вместе с Сергеем Надеевым сначала литературно-художественный журнал «Глагол», а на его основе - одноименное издательство, в котором впервые были изданы на русском языке романы Уильяма Берроуза, Стивена Спендера, Чарльза Буковски, а также произведения Эдуарда Лимонова, Натальи Медведевой, Нины Садур, Александра Галича, Пьера Паоло Пазолини и других авторов. С 1993 года вел регулярные книжные обзоры на телевидении, писал сценарии и критические статьи.
ПРЯМАЯ РЕЧЬ
Александр Иванов, главный редактор издательства AdMarginem:
Я не был таким уж близким другом Саши Шаталова. Скорее, мы тесно пересекались в конце 90-х — начале нулевых. И он был, конечно, невероятно артистичным человеком, с пластикой скорее поэта и артиста, нежели с пластикой человека формации менеджера, бизнесмена и т. д. Его артистическая натура проявляла себя во многих вещах: в его дружбе с Лимоновым и издании его в «Глаголе», в том, что он придумал историю не то чтобы подцензурной литературы, но литературы другой поэтики. Это был не столько политический жест с его стороны, сколько жест поэтический — предъявить публике другую поэтику. Отсюда и первое издание Евгения Харитонова, романа Пьера Паоло Пазолини «Шпана»… Он был практически первый, кто предъявил публике литературу, содержательно связанную с гей-культурой. Но это было менее важно, нежели то, что он предъявил такую странную на русской почве тему — другой литературы, которая ставит под вопрос традиционное русское деление на «великую литературу» и все остальное. Он показал, что в литературе есть какие-то явления, которые в эту оппозицию вообще не попадают, что это просто другая литература, другой пластический и интонационный образ.
В этом отношении Саша был человеком странным, непонятно откуда выросшим, европейским человеком на русской почве. Традиционно русскую доминантную поэтику больших, крупных писателей, мужественных и мощных, он не очень поднимал. Он скорее представлял «третий путь» в русской литературе и в издательском процессе. Он, безусловно, создал, как и Илья Кормильцев, свою литературную и эстетическую карту из тех книг, которые он издал. И его просветительская деятельность тоже является заслугой. Он любил просвещать, причем не прямым образом. Я несколько раз с ним оказывался в Париже, и он проявил себя фантастическим даже не знатоком города, а человеком, который чувствовал его дыхание и интонацию, притом что он не говорил по-французски. И его понимание Берлина, Нью-Йорка… Очевидно, что Саша был человеком с особой чувствительностью, сенситивностью, обращенной к миру. Мы потеряли очень важную фигуру в культурном пространстве.
Ольга Морозова, независимый книгоиздатель первой волны:
Прежде всего я благодарна ему за издание Хармса, которого читала и в его издательстве, и дальше в других изданиях. Он, безусловно, всегда имел свою точку зрения на литературу, которую сейчас уже многие потеряли. Саша был немножко капризным, конечно, своенравным, но очень последовательным в смысле литературы. У него было очень четкое чувство вкуса и чувство литературной основы. Просто поклоняюсь этому. Безусловно, он был очень талантливый и очень тонкий как человек и как друг, и во всех своих ипостасях. Немножко смешной и забавный, где-то бегущий вперед, но мне всегда было очень приятно в его обществе и очень симпатично с ним беседовать и спорить — он даже горячиться умел смешно и беззлобно.
