Текст: Мастер Чэнь
Эльдар Саттаров «Чао, Вьетнам»
М: Издательский дом «Флюид Фрифлай», 2018
Сначала, через первые 40—50 страниц, читатель приходит в задумчивость: что это вообще такое? Оно что, таким и дальше будет? Но когда становится очевидно, что — да, будет именно таким, то ты к тому моменту уже скорее всего понимаешь: а эта штука хороша или по крайней мере полезна, как ее ни назови. А называется она «документальным романом».
Роман — так как книга пишется от имени вьетнамца Мишеля. Мишеля потому, что Индокитай был, а в каких-то своих углах и остается французским миром, а так у родившегося еще в 1930-х, при французском колониализме, героя есть и вьетнамское имя. Просто он из такой семьи и такого поколения, для которых вот это, французское, навсегда останется частью себя.
И что бы с того, что автор прикидывается вьетнамцем — ничуть не большая дерзость, чем мужчине и русскому писать от имени жительницы Британской Малайи, португалки с примесями малайской и сиамской крови. Было такое, и никто не жаловался. Спросим лучше себя, насколько хороший вьетнамец из Саттарова: очень хороший, никаких сомнений не вызывает. То есть автор не просто «бывал» во Вьетнаме — он, рискну сказать, и сейчас там частью души находится. Литературу о других странах создают тысячи мелочей, которые нельзя придумать или взять у кого-то другого, в этих мелочах надо жить самому.
Кстати, житель Казахстана Эльдар Саттаров по отцу и правда вьетнамец, но я в таких случаях стараюсь оценивать книгу, а не биографию автора.
Но дальше все сложнее.
На три четверти книга состоит из… марксистской публицистики? Художественно-анекдотической версии истории Индокитая? Замаскированного сборника лекций по истории?
То есть иногда здесь есть «элемент присутствия» того самого Мишеля. В частности, такой:
«Однажды, например, со стороны бульвара Нородома всю ночь доносилось бодрое постукивание молоточков по дереву. Грешным делом я решил, что возводят эшафоты, как в романах Гюго или Дюма, которыми я зачитывался перед сном, и что завтра японцы гильотинируют всех французов. После всех происшествий с капитаном Ичигавой мне такое зрелище было бы уже нипочем, так что с утра я пораньше пробрался в гараж и вывел на улицу свой велосипед. Но людское кишение на бульваре было таким плотным, что пробиться сквозь толпу мне не удалось. Я пошел на объезд и издали увидел, что за собором возвели деревянный помост, задрапированный огромным кумачовым полотнищем с золотой звездой. Ведя велосипед за руль, я пешком пробрался поближе к сцене».
Но по большей части герой книги и не пытается утверждать, что присутствует в каких-то сценах, а просто их описывает, когда со вкусом и живо, когда не очень. Вот так, скажем:
«Генерал Зиап поставил перед собой задачу сформировать пять дивизий, по десять тысяч пехотинцев каждая, до окончания сезона дождей. В его воображении уже вырисовывались контуры будущей полноценной рабоче-крестьянской армии Вьетнама. С каждой новой победой эта задача становилась все проще, потому что каждая новая победа приводила к нему все новые и новые слои инертных масс».
В общем, вьетнамец читает лекции по истории своей страны — а она, понятно, всегда была важной частью мировой истории (так уж Вьетнаму повезло). Получается смесь художественной литературы — и действительно документальной. И если по части художественной автора не назовешь стилистическим гением, то как раз документальное лицо книги выглядит очень живым.
Как эту смесь назвать: а надо ли спрашивать, если она читается хорошо. Вообще-то
судьба Вьетнама с его бесконечной и неизменно победоносной войной с тремя великими державами — Францией, Америкой (а потом еще и Китаем) — это само по себе сильно.
Это нам нужно, чтобы лучше понимать мир сегодняшний. И книга доставляет удовольствие, потому что состоит из множества ярких картинок этой истории. Допустим, о том, как сбивали бомбившего Вьетнам ныне знаменитого американского сенатора Джона Маккейна: вот я, как ни странно, не знал. А должен был бы. Мы-то все размышляли — чего это он такой, со странностями? А оказывается, вот чего.
Тут есть интересная проблема. Где-то на полках стоят несколько сотен экземпляров какой-нибудь «Истории Вьетнама». Или даже лежат исследования истории индокитайской войны. И хорошо, что стоят и лежат — написанные нудным языком, с сотнями ссылок на такие же сочинения, выверенные, сбалансированные… Кто-то же должен и так писать. Плохо, что неподалеку сидят люди, которые считают, что эти науковидные сочинения — это настоящее, а размышления вьетнамца Мишеля — это книга второго сорта.
Однако разрешите напомнить об очевидном -
свою и чужую историю мы начинаем любить и понимать благодаря историческим романам или вот таким «гибридным» книгам, как «Чао, Вьетнам».
Можно придраться к тому, что называется это романом. Но автору не запретишь. Как нельзя было запретить называть романами или повестями весьма условно литературные конструкции типа «Кандида» Вольтера или «Что делать?» Чернышевского. Да никакие то не романы, а довольно неуклюжие попытки оживить муляжами людей философско-политические трактаты. И неважно, что люди эти на настоящих очень мало похожи, они нужны скорее как кукла чревовещателя, якобы сама говорящая нужные слова или создающая какие-то ситуации.
А еще есть множество книг Солженицына, тоже скорее публицистика, чем художественная литература, или политические памфлеты Александра Зиновьева — и они вроде как тоже романы, авторской-то волей.
Но дело не в названиях. А поскольку мы все-таки говорим о литературе или и о ней тоже - в людях, которые присутствуют в этих как бы романах. Они настоящие? Мишель Саттарова — вполне, он обладает блестящим зрением на мелкие, в том числе совсем непублицистические детали. И он, в отличие от множества абстрактно-условных героев, человек. Да, он лектор и публицист, но опять же настоящий, ему нравится читать эти лекции. И то, что тут у нас персонаж как бы мерцающий — то он есть на страницах книги, то его там фактически нет, — это частности.
Есть нежно любимая мною книга — «История моей жизни» Джакомо Казановы. Это как бы мемуары, хотя кто только не выражал сомнения в этом факте. С учетом личности Казановы где гарантия, что он не сочинил от начала до конца все эти свои встречи с великими мира того, которые автора якобы принимали и с ним советовались? А может, встречи и были, но не совсем такие.
Но при этом если вы хотите почувствовать весь вкус золотого восемнадцатого века, все мельчайшие оттенки его повседневных радостей, то нудные учебники с цифрами и ссылками вам не помогут. Надо читать Казанову и других обитателей этого века, притом что лучше Казановы я никого не знаю. Он-то пишет, конечно, про себя, любимого — но еще и о великих и невеликих людях, которых видел, о множестве происходивших на европейских просторах мелких и крупных событий, описывает сценки… что приходит в голову, что считает важным, о том и пишет.
Свободный поток текста, без стройной единой конструкции и сюжета. Хотя поток более-менее хронологически выстроенный. И абсолютно подлинный, и очень талантливый.
Так вот, «Чао, Вьетнам» — это типичный случай отлично сделанных мемуаров замечательного человека не столько о своей жизни, сколько о своей более чем интересной стране. Правда, есть разница. Казанова, с его уникальностью и способностью к художественному вранью, все-таки был. Мишель Саттарова — личность вымышленная. То есть тут у нас фантом мемуаров.
Хотя… а вдруг замечательный вьетнамец все-таки был и просто наговорил автору эту книгу? Может быть, это просто записанные воспоминания отца автора? Если же нет, то вот теперь Мишель уже точно был — и есть.
