Текст: Петр Моисеев
Обложка взята с сайта издательства
Коллаж: ГодЛитературы.РФ (использовано фото Дмитрия Смирнова с flickr.com)
Акунин-Чхартишвили. Трезориум. — М.: Захаров, 2019
Это, наверное, лучшая книга писателя за последние… ну, по меньшей мере, лет пятнадцать: текст сопоставим с тем настоящим Акуниным, который начался с «Азазеля», а закончился примерно на «Пелагии и черном монахе». Даром что принадлежит новый роман к не особо удачной серии «Семейный альбом», в которой ранее вышли аж три книжки, каждую из которых можно прочесть не без интереса — но не более того. «Трезориум» же можно прочесть с наслаждением.
«Семейный альбом» - «серьезная» серия Акунина, и в четвертом романе речь идет о сороковых годах — то есть по преимуществу о Второй мировой.
При этом Акунин остается верным себе, вставляя в реальную историческую обстановку совершенно фантастическое, но не выходящее за границы возможного сюжетного допущения. «Трезориум» - это воспитательное учреждение, которое один из главных героев (немецкий педагог) затеял, ни много ни мало, в гетто — в том самом, где в то же самое время жил со своими воспитанниками Януш Корчак, который здесь довольно прозрачно зовется «Сказочником». Пан Директор (тот самый педагог-немец) Корчаку отчетливо противопоставляется, а система Директора — это значительно углубленная система леди Эстер (которая в романе упоминается как реально существовавший человек). Помимо истории «Трезориума», в романе есть еще две сюжетные линии — история сына Антона Клобукова Рэма, отправляющегося на фронт уже в самом конце войны, и русской девушки Тани, пытающейся прорваться с немецкой территории к своим.
Пересказывать эти истории бессмысленно — их надо читать. Скажу только следующее.
Во-первых, Акунину удалось — впервые — найти баланс между динамичным, энергичным повествованием, к которому его толкает склад таланта, и серьезностью тематики.
«Аристономия», например, в этом отношении напоминала попытку собрать самовар из деталей пулемета: вроде вот они, проблемы «большой» литературы, рассуждения «о главном», но в самый неожиданный момент роман кренился в авантюрную сторону — и тут же автор сурово эту авантюрность комкал и отбрасывал, из-за чего «Аристономия» получалась… комковатой. Совсем по-другому с «Трезориумом»: собственно авантюрности в нем нет, но читается он как приключенческий роман — такой же ритм, такое же напряжение, обрыв глав «на самом интересном месте» и т. д. и т. п.
Во-вторых, Акунину удалось превратить мысли умного человека в художественную прозу - а это ему удается не так уж часто. Пожалуй, только глава, собранная из записок Пана Директора, в которых он классифицирует человеческие типы, выглядит довольно громоздкой - впоследствии с трудом вспоминаешь, что обозначают те условные сокращения, которые здесь введены. Впрочем, на то она и теоретическая глава. В этой сюжетной линии автор развивает свою аристономическую теорию, первые наброски которой излагал еще в «Азазеле», но, что важно — развивает, а не повторяет. (Вообще задумывались ли вы, что Акунин — чуть ли не главный утопист в современной русской литературе? И это в наше-то суровое время, когда антиутопии стали писать даже для подросткового употребления).
И наконец, в-третьих, Акунину — и снова чуть ли не впервые — удалась еще одна вещь, к которой он давно стремился: подлинная трагедия с по-настоящему пронзительным финалом.
Раньше такие попытки оставляли неприятный осадок, поскольку события вела к печальной развязке не столько внутренняя логика, сколько воля автора, которая из-за этого казалась несколько садистской. Да и философская мотивировка тех развязок (во «Временах года», например) была весьма расплывчатой: вот в таком, дескать, плохом мире мы живем. В «Трезориуме» все конкретнее и по существу: война и тоталитарные режимы — более чем убедительные причины для того, что происходит на страницах книги. Нет здесь и образов торжествующего зла, которые так подпортили иные произведения Акунина. А главное, что все три основных персонажа до конца остаются людьми и в каком-то смысле даже не терпят поражения, отчего трагическая история не воспринимается как безысходная. Это для Акунина что-то по-настоящему новое.
