Текст: Дмитрий Шеваров
Ангел
- По небу полуночи ангел летел
- И тихую песню он пел;
- И месяц, и звезды, и тучи толпой
- Внимали той песне святой.
- Он пел о блаженстве безгрешных духов
- Под кущами райских садов;
- О Боге великом он пел, и хвала
- Его непритворна была.
- Он душу младую в объятиях нес
- Для мира печали и слез;
- И звук его песни в душе молодой
- Остался - без слов, но живой.
- И долго на свете томилась она,
- Желанием чудным полна;
- И звуков небес заменить не могли
- Ей скучные песни земли.
- Михаил Лермонтов. Поздняя осень 1831 года
Это стихотворение 17-летний Лермонтов написал в память о своей рано угасшей матери. "Ангел" долго оставался в тетради поэта. Только в 1839 году он решился опубликовать драгоценные его сердцу строки. Они появились в провинциальном "Одесском альманахе", подальше от глаз столичной публики и критики. Но скрыться от глаз Белинского "Ангелу" не удалось. В рецензии на альманах он написал о Лермонтове: "Нам, понимающим и ценящим его поэтический талант, приятно думать, что они (стихи "Ангел" и "Узник") не войдут в собрание его сочинений". После такого отзыва Лермонтов исключил "Ангела" из собрания своих стихотворений.
Как же получилось, что
заветное стихотворение поэта - такое, казалось бы, прозрачное, чистое - не нашло понимания не только у читателей, но и у лучшего критика той поры?
С этим вопросом я обратился к монаху Лазарю (в миру - Виктору Васильевичу Афанасьеву). Тот, кто интересовался судьбами русских поэтов, не мог пройти мимо его увлекательных исследований о Жуковском, Батюшкове, Лермонтове, Гнедиче, Козлове, Языкове... Другим нашим читателям, возможно, знакомы очерки и рассказы отца Лазаря по истории Оптиной пустыни, его сказки и стихи.
Лермонтов - один из немногих русских поэтов, кто не был понят ни современниками, ни потомками. Белинскому хотелось видеть Лермонтова социальным поэтом, оппозиционером, как сейчас бы сказали. "Ангел" не укладывался в такую схему, вот Белинский и отсек это стихотворение.
До сих пор идут жаркие споры о восьмистишии "Прощай, немытая Россия..."
Монах Лазарь: Этого Лермонтов не писал точно. Дело в том, что после смерти Лермонтова его поэзия подверглась самым превратным толкованиям. Нет числа "трудам" литературоведов и даже философов, где поэт отождествляется с Демоном. Лермонтову просто беззастенчиво приписывали речи персонажей его произведений.
А правда в том, что Лермонтов первый и единственный поэт в Золотом веке русской поэзии, который так глубоко был проникнут православием. Но он приник к Богу не как раб, а как сын к отцу.
У какого еще поэта того времени можно встретить в стихах выражение "тесный путь спасенья"? Это же цитата из православной аскетики. У Лермонтова она настолько была на слуху, что естественным образом вошла в стихи, причем еще отроческие...
Это удивительно: Лермонтов обращается к Богу подростком, в ту пору, когда многие отходят от Церкви.
Монах Лазарь: Да, сколько я видел отроков, которые алтарничали, в стихарях ходили, выносили свечи, а потом все бросали, уходили из церкви без оглядки. А у Лермонтова именно в переходном, как сейчас говорят, возрасте шло развитие веры.
Когда вы открыли для себя Лермонтова?
Монах Лазарь: Еще до войны. В детгизовской серии "Книга за книгой" попалась мне сказка Лермонтова "Ашик Кериб", - мне было шесть лет. А 1945 году, еще до окончания войны, я поехал от московского Дома пионеров на Кавказ. Я был просто вне себя от счастья. Подъезжая к Туапсе, многие из нас впервые увидели море. Мы едва не опрокинули вагон, когда бросились все к окнам. Для меня это был именно лермонтовский поход. Я вел дневник, писал там стихи и много думал о поэте.
Где нам искать истоки духовных прозрений Лермонтова, совсем юного еще человека?
Монах Лазарь: Они таинственны. И он сам не знал, откуда все это у него. Если говорить о каких-то очевидных вещах, то надо вспомнить, что в Тарханах он посещал церковь Марии Египетской, у него там был духовник. А сколько детей Лермонтов крестил! Он стал крестным отцом очень многих крестьянских детей. Михаил Юрьевич их не просто крестил - он их не забывал никогда. Навещал, подарки дарил, в слуги себе брал...
Получается, что тайну Лермонтова нам не разгадать?
Монах Лазарь: Да, истоки его очень трудно объяснить. Не ведаем и то, почему он ушел в таком раннем возрасте - в двадцать шесть лет. Но мы знаем, о чем он собирался писать - о Суворове, о 1812 годе...
Если бы Лермонтов написал роман о двенадцатом годе, Толстому бы просто нечего было делать.
Каким он был офицером?
Монах Лазарь: Сильным и отважным. Участвовал в кровопролитных сражениях...
Ни пуля, ни горский кинжал его не коснулись, а погиб от руки бывшего товарища. Тут опять загадка.
Монах Лазарь: Как раз здесь - никакой загадки. Перечитайте "Выхожу один я на дорогу..." Там есть и предчувствие гибели, и смирение перед Богом...
Все юбилейные даты Лермонтова пришлись на трагические годы в русской и мировой истории. И чем круглее дата, тем трагичнее события. Что вы об этом думаете?
Монах Лазарь: Я считаю, что это совпадения.
Ну раз совпало, два, три... Но ведь выстраивается зловещая закономерность.
Монах Лазарь: Мне кажется, это все надуманное, пустое. Это такие лжепророчества.
Оригинал статьи: "Российская газета" -16.10.2014
Крестик в окне
Не так давно я оказался в Пятигорске. Этот уютный и приветливый город в русской литературе овеян печалью: здесь погиб Лермонтов. Маленькая бедная хата под камышовой крышей - свидетель последних недель жизни поэта - самый посещаемый музей на Кавказе.
Пятигорск. Некрополь у храма святого праведного Лазаря давно ждет внимания городских властей.
Когда я бродил по этому дому, за окном накрапывал дождь. Вершины Машука и Бештау были накрыты серым саваном туч. Вдруг в одном из окон я заметил приткнувшийся сбоку к раме нательный крестик. Верно, кто-то из посетителей обронил, и вот крестик поместили на видное место - авось вернется человек.
Обычная история, и крестик самый обыкновенный, не старинный, но мне представилось, что крест, собираясь на злополучную дуэль, потерял Лермонтов. Надевал чистую рубаху и в спешке не заметил, как порвалась цепочка, слетел с груди крест, закатился между половиц...
На другой день я пришел к подножию горы Машук, к Лазаревскому храму, близ которого 17 июля 1841 года похоронили Михаила Юрьевича. Это потом бабушка Елизавета Алексеевна перевезла гроб в Тарханы, в фамильную усыпальницу, но 250 дней Лермонтов покоился в пятигорской земле. На этом месте стоит скромный обелиск, установленный в 1903 году. На нем выбита только одна дата - дата гибели 26-летнего поэта.
В годы богоборчества имя Лермонтова спасло старое кладбище (да и Лазаревский храм) от разорения. Пятигорский некрополь не разделил печальной судьбы тех кладбищ, что были в советское время срыты, застроены, закатаны под асфальт. Но от сегодняшнего запустения защитить Пятигорский некрополь, видно, некому. Стыдно и горько бродить среди покосившихся, разбитых, а то и вовсе рухнувших старинных надгробий, под которыми покоятся князья и врачи, профессора и генералы, донские казаки и сестры милосердия, поэты и музыканты, священники и учителя, архитекторы и артисты цирка...
Неподалеку от некрополя находится здание Пятигорской епархии. В разговоре с руководителем пресс-службы епархии священником Михаилом Самохиным я поделился печалью от увиденного. Отец Михаил вздохнул: "Некрополь на балансе города, а у города, как нам говорят, нет денег..." Я спросил было про курортный сбор (не стоит ли пустить хотя бы часть его на приведение в порядок памятного для всей России места), да вопрос был не по адресу...
Так совпало: вернувшись из Пятигорска, я получил письмо от Ирины Валентиновны Самсоновой с рассказом о Борисе Нахапетове - враче-лермонтоведе, который знал об обстоятельствах гибели поэта больше, чем филологи.
Боря Нахапетов рано потерял мать и во время войны оказался "сыном полка" в медико-санитарном взводе. После войны Борис Александрович стал военным врачом, служил главным невропатологом Центрального госпиталя им. А.А. Вишневского, занимался изучением медицинских аспектов жизни и творчества Лермонтова, создал историко-медицинский комментарий к "Герою нашего времени".
Борис Нахапетов с профессиональной точки зрения проанализировал поступки пятигорского военного врача Ивана Егоровича Барклая-де-Толли и не стал выгораживать своего коллегу. Вот что он говорил в беседе с Ириной Самсоновой: "Иван Барклай-де-Толли учился в Московском университете одновременно с Лермонтовым, только на медицинском факультете. Был вхож в дом к Лермонтовым. Но сыграл в жизни поэта роковую роль. Именно Иван Егорович дал разрешение Лермонтову остаться в Пятигорске и продолжить лечение на водах. Если бы не это разрешение, то судьба Лермонтова сложилась бы иначе, не было бы роковой дуэли. Кроме того, Барклай-де-Толли небрежно отнесся к своим обязанностям военно-медицинского эксперта. Ему было поручено дать заключение о смерти поэта, а он не произвел вскрытия, описание сделал поверхностно. Это дало повод некоторым лермонтоведам считать, что поэт был убит не Мартыновым, а неизвестным, стрелявшим со стороны горы. Я не люблю говорить о людях плохо, но тут как-то ничего хорошего сказать не получается..."
Потерянный крестик
На окошке потерянный крестик,
Оборвался, наверно, шнурок,
На виду положили, на месте,
Чтоб хозяин найтись его мог.
Потемневший от времени, медный,
Прислонившийся к раме плечом,
Свет весенний, рассеянный, бедный
Обволок его трезвым лучом.
Бродят люди, и старые доски
Чуть скрипят под ногами одни,
Темный крестик, музей в Пятигорске,
Все подробности сердцу видны.
Андрей Анпилов
Оригинал статьи: "Российская газета" -16.10.2014
