«Порядок слов»: первые десять лет. Интервью с К. Шавловским

Интервью: Галина Рымбу

Фото: Максим Фёдоров/ wordorder.ru

Петербургско-московскому проекту «Порядок слов» скоро исполняется 10 лет. По этому случаю мы публикуем разговор Галины Рымбу с руководителем и одним из создателей книжных магазинов интеллектуальной литературы «Порядок слов» Константином Шавловским: поэтом, издателем, кинокритиком, редактором раздела кино «Коммерсант-Weekend», продюсером и куратором о новой поэтической серии издательства. Речь шла о взаимодействии поэзии и кино, а также о его собственных поэтических практиках.

Недавно «Порядок слов» запустил новую поэтическую книжную серию cae/ su/ ra. Чем она отличается от предыдущей вашей поэтической серии «Новые стихи»? Кто её редакторы? Какие книги вы планируете выпустить?

Константин Шавловский: Серия «Новые стихи» была закрыта из-за нашего несогласия с политической ситуацией в поэтическом сообществе, связанной с терпимостью к насилию и нежеланию большинства говорить на сложные темы. Я подробно и, возможно, излишне эмоционально описал причины этого в своем открытом письме на сайте Colta. ru. Сложилась парадоксальная ситуация, когда люди, которые занимаются сложным письмом, отказываются обсуждать сложные вещи публично, тем самым отделяя поэтическую практику от собственной жизни. Коллектив «Порядка слов» как учредитель серии «Новые стихи» был обескуражен и подавлен этой политикой «чистого искусства», за которую многие уважаемые и даже любимые мною люди решили спрятаться. И кстати, за год, прошедшей с момента выхода моего обращения, ситуация мало изменилась — сообщество ушло в глухую оборону. Смешно, что мы с тобой говорим накануне очередного вручения Премии Центра Андрея Белого, экспертным составом которого мы были так возмущены год назад — и, смотри, ничего же не поменялось. Но, конечно, стали видны усилия отдельных людей, в том числе твои, Кати Захаркив, Стаси Могилевой, Лены Костылевой — боюсь кого-то забыть — учредить собственные институции, жить без «поэтического мужского государства», что не может, конечно, не радовать. Уверен, что в будущем все радикально изменится. Но в будущее, конечно же, возьмут не всех.

Так вот, год назад в связи с этими событиями мы распустили экспертный совет нашей серии. Но издательство «Порядок слов», разумеется, не закрылось, а одним из направлений нашего издательства была и остается поэзия. Вне всяких серий, давным-давно мы поучаствовали, например, в издании книги Александра Анашевича «Птички, бабочки, мертвячки». В прошлом году издали шикарный том избранного Гуннара Экелефа. Серия «ce / su / ra» возникла как новая поэтическая серия «Порядка слов», где нет никакого экспертного совета, мы просто собираемся — я, Анна Изакар, соучредительница проекта и директор по ассортименту «Порядка слов», Станислава Могилева, которая отвечает за нашу культурную программу, и наш друг и соратник Саша Скидан — и думаем вместе, что нам сейчас интересно. Вот что интересно нам всем — то мы и издаем. То есть на смену попытки строительства демократического и, что уж говорить, очень элитарного экспертного совета пришел оголтелый издательский волюнтаризм. Нам это нравится. И кажется, что-то у нас даже получается — во всяком случае

Что еще, кроме поэтических книг, сейчас входит в издательскую линейку «Порядка слов»?

Константин Шавловский: Мы издаем книги о кино, пожалуй, это наше основное направление. Сейчас у нас выйдут сразу три. Первая — «Сказка про темноту» — сборник сценариев главного, наверное, кинодраматурга нулевых Александра Родионова, который работал с Борисом Хлебниковым, Валерией Гай Германикой, Николаем Хомерики. То есть по сути почти вся «новая российская волна» говорила его языком. Вторая книга — фундаментальное исследование киноведов Евгения Марголита, Олега Ковалова и Марианны Киреевой, написанное по нашему заказу под руководством киноведа Петра Багрова, которое называется «Советский экспрессионизм: от Калигари до Сталина». В названии обыгрывается классический труд Зигфрида Кракауэра, посвященный немецкому экспрессионизму. Эта книга рассказывает о 50 советских фильмах, которые находились в диалоге с этим направлением. Планировалось билингвальное издание, но на него нам не хватило денег. Тем не менее, уверен, что эта книга станет событием в киноведческом мире. И, наконец, третья книга называется «Декорации „Сталкера“. Рассказ художника из зоны событий». Ее написал Рашит Сафиуллин, который работал художником на фильме Андрея Тарковского, мы познакомились с ним через Марину Разбежкину, которая много лет с ним дружит и даже издала совместную с ним книгу «Чурики-мокурики острова Свияжск» в замечательном, кстати, казанском издательстве «Трехречье». Мы ездили к нему в Свияжск, потом сделали выставку на фестивале «Зеркало» в Иванове, куратором которой была художница Полина Заславская, и, наконец, вручили ему на закрытии фестиваля приз за вклад в кинематограф Тарковского. Рашит рассказал, что много лет работает над книгой, и мы решили ему помочь. В планах на 2020-й книги Оксаны Тимофеевой, Михаила Ямпольского и переводы Аллы Митрофановой.

Ты также работаешь в современной киноиндустрии. В каком на сегодняшний день диалоге находятся современная российская поэзия и кинематограф?

Константин Шавловский: Какого-то внимательного диалога нет. Единственное окно возможностей, которое только-только открывается для будущего взаимодействия — это рэп-культура. В этом году, например, вышел фильм Александра Лунгина «Большая поэзия», он даже взял приз за лучшую режиссерскую работу на «Кинотавре», но собрал ничтожно мало в прокате. Знаю, что несколько режиссеров сейчас делают фильмы с участием рэперов. Ах да, еще в позапрошлом году на том же «Кинотавре» был фильм Андрея Сильвестрова «Прорубь», поставленный по стихам Андрея Родионова, но это все-таки исключение. Современная российская поэзия, как мне кажется, сейчас занимает слишком маргинальное положение в обществе, и кинематограф, во всяком случае игровой полнометражный кинематограф, ее просто не замечает. Остается ниша экспериментального кино, к которому относится и видеопоэзия. Но это скорее лабораторные работы, которые по определению находятся «на полях». Мне кажется, было бы интересно, если бы современные поэты снимали фильмы, работали с языком видео. Так, кстати, поступает та же Настя Денисова — ее видеописьмо узнаваемо и является интересным автокомментарием к ее поэзии.

Какие возможности сегодня есть у видеопоэзии (многие говорят, что жанр — устарел)? Можешь дать своё определение этого жанра, определить его свойства и границы?

Константин Шавловский: Не хочется давать определения, замораживать все в каких-то границах. Сейчас мне кажется, что видеопоэзия — все-таки не совсем жанр, скорее это способ перевода сообщения с одного языка на другой. В процессе такого перевода может случиться приращение смыслов, и, если оно происходит, — это интересно. Поэтому, если бы мы сегодня делали лабораторию видеопоэзии (как несколько лет назад), то мне было бы любопытно увидеть, как сами поэты работают с видео. Взгляд, монтаж, дыхание фильмов, которые сняты пишущими людьми, могли бы что-то новое рассказать как про видео, так и про поэзию. Или, наоборот, о чем-то бы умолчали — непереводимый остаток этот, кстати, представляет особенный интерес.

Расскажи, как ты заинтересовался современной поэзией и сам стал писать стихи?

Константин Шавловский: Я писал с детства, из-за чего и поступил в Литературный институт в 1999 году к Юрию Поликарповичу Кузнецову. Мне было 15. Атмосфера Лита в начале нулевых произвела на меня настолько тяжелое впечатление, что я перестал писать, а когда писал, то все время чувствовал, что происходит что-то не то. К письму меня вернула моя близкая подруга Лена Фанайлова, с которой мы познакомились, когда «Сеанс» делал мемориальную выставку Саши Белослудцева. Она несколько лет разговаривала со мной про мои тексты, и только благодаря ей я смог преодолеть травматичный опыт и питерских лито, в которых учили считать поэтические размеры, и Лита.

Вкратце: как складывалась твоя поэтическая «читательская биография»? Какие авторы оказались для тебя наиболее значимыми и оставили след в твоём восприятии поэтического?

Константин Шавловский: В старших классах школы (и до сих пор) это, конечно, Осип Мандельштам. Во времена Лита — Сергей Гандлевский, Алексей Цветков, Лев Лосев. В, скажем так, более сознательном возрасте — Лена Фанайлова, Лена Костылева и Станислав Львовский. Чуть позже — Саша Скидан, причем и как поэт, и как переводчик, которому я абсолютно доверяю. Но, пожалуй, самыми главными встречами для меня были маленькая книга Витаутаса Плиуры, изданная бог знает в каком году в издательстве Kolonna, и — как-то даже неловко об этом говорить в интервью тебе, — «Передвижное пространство переворота», книга, которую я открыл в метро и просто не мог поверить, что это происходит здесь и сейчас, со мной. Помню, о похожем впечатлении рассказывал Саша Скидан, когда впервые столкнулся с текстами Аркадия Драгомощенко.

Что для тебя в современной поэзии — самое важное?

Константин Шавловский: Недавно у нас была встреча с Александром Сокуровым, который говорил, что для него в кинематографе самое главное — эмоциональная драматургия фильма. Я думаю, что-то похожее можно сказать и о поэзии, но только в том смысле, конечно, в котором о кино говорит Сокуров (то есть мы должны держать в уме его собственные фильмы; кстати, говорил он об этом после показа своей документальной картины «Жертва вечерняя»). Даже в самом сложном письме, как и в самом сложном кинематографе, для меня важна эмоциональная партитура. Почему-то, в отличие от кино, применительно к современной поэзии об этом почти не говорят (видимо, все еще сказывается перепроизводство «новой искренности» в конце девяностых - начале нулевых, но речь, конечно же, не об этом).