Текст: Денис Безносов
1. Charlotte Mendelson. Almost English
Picador, 2013 (На русском книга издана в переводе Ю. Балясовой под названием «Почти англичане»; М.: Эксмо, 2016)
Если ты подросток, скорее всего тебе живется несладко. Потому что тебя никто не понимает, ты везде лишний, ни на кого не похож, но в глубине души единственный и неповторимый. Между тем кругом сплошь недружелюбная среда, дурной школьный социум, какая-то все время не такая обстановка в доме, какие-то не такие одноклассники, а еще и возлюбленный мальчик никак не взглянет, и вожделенная компания к себе никак не позовет. Мало всего этого, так ты еще и из эмигрантской семьи с венгерскими корнями, живешь вместе с чувствительной мамашей и тремя древними бабульками, а дома периодически творится венгерский кустурица. И вот ты идешь в школу или из школы, в магазин или из магазина и думаешь о том, как же тебе чудовищно не повезло. А тем временем дома вскрываются всевозможные тайны о прошлом и некогда бурных личных жизнях семейства.
В конце концов, есть же и другие невзгоды, кроме эмигранства, тоскливого пубертата и семейных секретов. Ну или по крайней мере для всего этого требуется хоть какой-то стиль.
2. Michelle de Kretser. The Lost Dog
Chatto & Windus, 2008
Жил-был в Австралии один Том, сын индийской эмигрантки. Писал этот Том большую и умную книгу о писателе Генри Джеймсе. И была у Тома любимая собака. Однажды во время прогулки собака убежала в какие-то австралийские кусты и скоропостижно пропала. Принялся Том свою любимую собаку повсюду разыскивать. А на помощь ему пришла Нелли Джан, чудаковатая художница, чей муж куда-то тоже исчез при, так сказать, невыясненных обстоятельствах. И вот они каждый день стали бродить по окрестностям и искать пропавшую собаку, которую, кстати, по имени не называют ни разу. Но роман, само собой, не про Тома и не про поиски собаки, и даже не про Австралию, роман на самом деле о матери Тома, которая когда-то приехала сюда из Индии, а нынче стала стара и беспомощна. История с собакой выступает в роли так называемого макгаффина - объекта, вокруг которого завязывается повествование, но который при том является исключительно поводом рассказать о чем-то еще.
Мало ли, какая непростая судьба сложилась у австралийского Тома, его подружки-художницы и престарелой матери с индийским прошлым. Так что не будь хотя бы этого вялого сюжета про потерянную собаку, роман бы и вовсе рассыпался на отдельные малоприметные кусочки.
3. Jhumpa Lahiri. The Lowland
Vintage, 2014 (На русском книга издана в переводе О. Лисицыной под названием «Низина»; М.: Центрполиграф, 2015)
Существует довольно обширный пласт книг, повествующих о каких-то исторических потрясениях, но делающих это без малейшей работы над формой повествования. The Lowland - яркий образец такой литературы. 1960-е, Калькутта, разделы и революции, борьба за независимость, движение наксалитов, теракты, студенческий активизм в США и т.д. На фоне исторических событий живут два индийских брата-антипода. Один, конечно, за революцию и маоизм, ходит на митинги, участвует в подпольных заговорах и ежечасно борется за всевозможный коммунизм. Второй, конечно, за здоровый аполитизм, культуру, образование и гражданский быт. Первый остается протестовать и бороться в Калькутте, второй едет в американский Род-Айленд учиться и вести миролюбивый образ жизни. Первый представляет собой воинственное соцнаправление, второй - созидательное капиталистическое.
Потом будет идти время, рождаться дети, браки будут заключаться и разваливаться. А тем временем, как и полагается подобному роману, - два мира, восток-запад, семьи несчастливы по-своему и тому подобное.
4. Emma Donoghue. Room
Picador, 2010 (На русском книга издана в переводе Е. Ламановой под названием «Комната»; СПб.: Азбука, 2017)
Все пять лет своей жизни Джек прожил вместе с мамой в небольшой комнате без окон и потому уверен, что за ее пределами ничего больше нет. Единственный гость снаружи - некто Старый Ник, периодически приносящий вещи и еду. Однажды мама объясняет, что этот человек похитил их когда-то и все это время держит взаперти, что там снаружи - целый огромный мир и что Джеку предстоит отправиться туда, разыскать полицейских и спасти маму из комнаты. Эмма Донохью написала роман по мотивам реальной истории, дела австрийского инженера-электрика Йозефа Фритцля, державшего в заточении и насиловавшего свою дочь Элизабет в течение 24 лет, в результате чего та родила от него семерых детей. Персонаж Джека основан на пятилетнем сыне Элизабет - Феликсе, который точно так же был до определенного момента уверен, что их комнатой ограничен весь мир.
И самое примечательное, что рассказчиком выступает сам Джек, за неимением информации о многих явлениях воспринимающий все буквально, почти как Бенджамин Компсон. Читать такое, разумеется, тяжело, тем более из уст ребенка.
5. John McGahern. That They May Face the Rising Sun
Faber & Faber, 2009
Когда двое возвращаются из шумного и грязного Лондона в родную ирландскую глубинку, у них сразу возникает ощущение, что время там остановилось. Примерно так и обстоят дела - с точки зрения городского жителя, в деревне не происходит ровным счетом ничего. На самом же деле за дверью каждого домика проживаются чьи-то тихие жизни со своими незамысловатыми проблемами. Поскольку каждое, даже самое глухое местечко представляет собой замкнутый микромир со своими слухами, легендами, трагедиями и, конечно, свадьбами. Макгахерн описывает один год из жизни такого безымянного ирландского городка. Любопытно, что течение времени там не ощущается, до определенного момента даже не вполне понятно, когда происходят события романа. Приходится ориентироваться по каким-то полуслучайным деталям, которые, однако, не то чтобы очень важны для местных жителей.
Главными героями романа становится безвременье, воздух, природа, но прежде всего филигранно сконструированный язык повествования.
6. Jim Crace. The Devil’s Larder
Penguin Books, 2002
The Devil’s Larder составлен из шестидесяти четырех коротких рассказов и прозаических миниатюр (иные не больше абзаца) и весь посвящен гастрономической теме. Вернее все тексты так или иначе исследуют пищу для питания физического и метафизического через сиюминутные зарисовки микрособытий. Проза Крейса почти всегда фрагментарно метризована, но именно в коротких формах приближается к поэзии вплотную.
И еда из «дьявольской кладовой» тоже играет роль метафоры, а взаимоотношения персонажей с ней походят на мрачные медитации. Потому что время от времени они осознают, что яблоки слишком горьки, а поедаемые яйца - результат комфортного курятника и благоприятной среды. То есть в каждом продукте, в каждом пережеванном куске содержится немного бессмысленного мира, довольно пресного на вкус, но все-таки вроде бы съедобного.
7. Charlie Kaufman. Antkind
Random House, 2020 (На русском книга издана в переводе А. Поляринова и С. Карпова под названием «Муравечество»; М.: Индивидуум, 2020)
Фирменный Чарли Кауфман (сценарист, режиссер и теперь романист) - это всегда причудливый мизантропический абсурд, замкнутые в себе персонажи, много психоанализа, интертекста, гротеска, сюрреализма, пост- и метамодерна, а также всеобъемлющие гиперболы. Но если в кино приходится время от времени считаться с бюджетом и продюсерами, то в литературе царит полная свобода, можно делать что угодно и как угодно пренебрегать здравым смыслом.
Итак, некто Б. Розенберг, кинокритик-неудачник, при каждом удобном и не очень случае напоминающий, что он не еврей, знакомится с загадочным 119-летним стариком, в течение последних 90 лет снимавшим гениальный фильм хронометражом в три месяца (с перерывами на сон и питание). Б. желает явить городу и миру обнаруженное творение, но плёнки, увы, сгорают, а сам Б., пытаясь спасти фильм от уничтожения, впадает в кому. И вот через три месяца он приходит в себя и при помощи гипноза принимается по памяти восстанавливать киношедевр. Такова завязка, дальше будет противостояние дуэта Мадда и Моллоя Эбботу и Костелло, армия андроидов Дональдов Транков, эволюционировавшие муравьи, путешествия в прошлое, будущее и Незримое и многое другое. Следить за всем этим так же интересно, как за психостранствиями Джоэла Бериша из Eternal Sunshine of the Spotless Mind или за медитативными диалогами Джейка с многоименной девушкой из I’m Thinking of Ending Things. Оторваться от внутренней одиссеи Б. Розенберга невозможно, особенно когда он принимается выступать за равенство всех и вся и поругивать Чарли Кауфмана.
8. Don Delillo. The Silence
Scribner, 2020
Один из главных современных писателей Дон Делилло шел от больших многословных форм 1970-90-х (Ratner’s Star, Underworld, White Noise) к пустотно-минималистичной прозе последних 15-20 лет (Cosmopolis, Body Artist, Point Omega, Zero K). The Silence, напоминающий скорее пьесу, нежели роман, продолжает эту линию достаточно радикально - посредством разрушения и реконструкции прямой речи персонажей. Герои Делилло (а их всего пять) разговаривают странно и на странные темы: теория относительности Эйнштейна, Суперкубок, проговаривание авиационной терминологии и бесконечные цифры. Они говорят обособленными монологами, лишь изредка вовлекаясь в коммуникацию с собеседником, и их монологи кажутся тем самым «белым шумом», редуцированным до двух-трех частот. Сюжетная схема «когда-вся-техника-выйдет-из-строя», внутри которой оказываются герои, вполне привычна, но не кажется в исполнении Делилло банальной. Собственно сюжет выполняет скорее служебную функцию, дает персонажам повод сказать что-то, само по себе не имеющее значение, чтобы услышать что-то невнятное в ответ.
Примерно таким в фирменной оптике Делилло предстает современный мир - болезненное одиночество без какой бы то ни было надежды на восстановление коммуникации. И едва ли он существенно ошибается.
