9 класс. М. А. Булгаков. «Собачье сердце» (1925). В помощь школьнику

Текст: Ольга Разумихина

В марте, когда девятиклассники уже прошли рассказы А. П. Чехова («Тоска», «Счастье», «Анна на шее»), наступает черёд знакомиться с творчеством Михаила Афанасьевича Булгакова. Такая последовательность, пожалуй, неслучайна, потому что творческий метод автора «Собачьего сердца» во многом напоминает чеховский. Оба писателя предпочитали просто рассказывать истории — и предоставлять читателям делать выводы самостоятельно.

Эрудированный школьник спросит: позвольте, но разве это не принципиальная черта реализма? Чётко прописанная авторская позиция — «привилегия» таких литературных направлений конца XVIII — начала XIX вв., как классицизм, сентиментализм, романтизм. Но всё это закончилось в 1830-х., а у нас тут, на минуточку, 1925-й! Начиная с Пушкина и Лермонтова, почти все классики знакомили читателя с героями и показывали, что с ними происходит, — а вот кто из них прав и кто виноват, каждый решал сам. Вот, например, «Обломов» И. А. Гончарова: кто лучше — добродушный, но ужасно ленивый Илья Ильич или деятельный, но суховатый Штольц?

Так-то оно так, но большинство реалистов нет-нет да и добавляли в произведение пару-тройку фраз — и внимательному читателю их позиция становилась кристально ясна. Например, в поэме-эпопее Н. А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» есть такие строки:

• Порвалась цепь великая,
• Порвалась — расскочилася
• Одним концом по барину,
• Другим по мужику!..

Вот, пожалуйста, — авторская позиция: после отмены крепостного права проблемы «верхов» и «низов» никуда не исчезли, их придётся решать ещё на протяжении многих десятилетий.

Но Чехов, а вслед за ним и Булгаков ставят перед читателем задачи повышенного уровня сложности. «Со звёздочкой», так сказать. Потому-то спустя сто лет не утихают споры, о чём же фантастическая повесть «Собачье сердце» — и кого поддерживает автор: Преображенского с Борменталем, Шарикова — или, страшно сказать, никого из них?

Прежде чем разбираться, вспомним, кто есть кто в повести Булгакова.

Основные персонажи

Филипп Филиппович Преображенский. Крупный, высокий, здоровый человек в очках, «с французской остроконечной бородкой и усами седыми, пушистыми и лихими, как у французских рыцарей». Одевается элегантно, с достоинством: в первой главе он предстаёт в шубе, во второй — в «чёрном костюме английского сукна». Носит очки в позолоченной оправе, золотую цепь; во рту у него — «россыпь» золотых зубов.

Филипп Филиппович — профессор, пытающийся раскрыть секрет вечной молодости и ради этого ставящий жестокие эксперименты на пациентах, а также на животных. Преображенский тщеславен и не задумывается о том, имеет ли он право ставить себя на место бога и «перекраивать» законы природы.

Политические взгляды профессора также спорны: он не выносит пролетариев (то есть простых рабочих, на рубеже XIX и ХХ заявивших о своих правах, которых они веками были лишены, — что и послужило причиной Революции 1917 года). Преображенский считает, что большинство выходцев из низов — люди вопиюще бескультурные; что работать они не хотят и делают это из-под палки, а если дать им волю, во всей стране начнётся бардак. За обедом с доктором Борменталем он произносит знаменитый монолог, разобранный на цитаты:

«Что такое эта ваша разруха? Старуха с клюкой? Ведьма, которая выбила все стёкла, потушила все лампы? <...> Если я, входя в уборную, начну, извините за выражение, мочиться мимо унитаза и то же самое будут делать Зина и Дарья Петровна, в уборной начнётся разруха. <...> Разруха не в клозетах, а в головах. Значит, когда эти баритоны [пролетарии] кричат «бей разруху!» – я смеюсь. <...> Это означает, что каждый из них должен лупить себя по затылку! И вот, когда он вылупит из себя всякие галлюцинации и займётся чисткой сараев – прямым своим делом, – разруха исчезнет сама собой. Двум богам служить нельзя! <...> Это никому не удаётся, доктор, и тем более – людям, которые, вообще отстав в развитии от европейцев лет на двести, до сих пор ещё не совсем уверенно застёгивают свои собственные штаны!»

С одной стороны, не согласиться с этим пассажем сложно. С другой стороны, стоит ли грести всех под одну гребёнку и судить обо всём «рабочем классе» по таким людям, как Клим Чугункин?

Иван Арнольдович Борменталь. Бывший ученик Филиппа Филипповича, в начале повести — доктор, ассистирующий ему во время операций. Борменталь безмерно благодарен Преображенскому за то, что тот сделал его своим воспитанником: «Никогда не забуду, как я полуголодным студентом явился к вам, и вы приютили меня при кафедре. Поверьте, Филипп Филиппович, вы для меня гораздо больше, чем профессор, учитель…». Борменталь — единомышленник Преображенского: он не просто «поддакивает» наставнику, а искренне разделяет его убеждения.

Полиграф Полиграфович Шариков. Эдакий Франкенштейн: человек, который получился после того, как бездомному псу пересадили гипофиз и яички погибшего в драке 25-летнего Клима Георгиевича Чугункина. Сохраняет черты характера обоих свои «предшественников»: пьёт водку, дебоширит, хамит и пристаёт к девушкам, как Чугункин, и бросается на кошек, как вечно голодный бродяга. Общаясь со Швондером, перенимает у него коммунистические идеи, но не вникает в их суть, а просто предлагает «взять всё, да и поделить». Когда же от него требуют возместить ущерб за испорченные вещи, пугается, но продолжает огрызаться.

Швондер, председатель домового комитета. Убеждённый коммунист. Конфликтует с профессором Преображенским, который занимает семь комнат и хотел бы иметь восьмую — под библиотеку, тогда как во все остальные квартиры расселяют жителей из числа простых рабочих. Швондер считает поведение Филиппа Филипповича неприемлемым и угрожает пожаловаться в высшие инстанции, но и Преображенский не так прост: среди его пациентов есть высокопоставленные чиновники, которые до поры до времени сдерживают порывы Швондера. Отчасти искренне, а отчасти из желания «насолить» Филиппу Филипповичу председатель домкома берётся за перевоспитание Шарикова: сначала уговаривает его прочесть «переписку Энгельса с Каутским», а затем пристраивает работать «заведующим подотделом очистки города Москвы от бродячих животных (котов и пр.)».

Зина — «молодая красивая женщина в белом фартучке и кружевной наколке» — и Дарья Петровна, тайно влюблённая в доктора Борменталя. Помощницы по хозяйству.

Экспозиция и завязка

Действие повести разворачивается в декабре 1924 — январе 1925 гг. Первая глава написана от лица бездомного пса, который всю жизнь борется с холодом, голодом и человеческой жестокостью. Ему часто не везло, однако он кое-как сумел протянуть до очередной зимы; но вот повар из «столовой нормального питания» плеснул ему в бок кипятком. Герой чувствует, что настала ему пора умирать. Однако в этот момент происходит то, что кажется псу чудом: господин в шубе — вскоре читатель узнает, что это Филипп Филиппович Преображенский — скармливает ему кусок колбасы и манит за собой. Пёс не знает пословицы о том, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, — и покорно идёт домой к профессору.

Современный литературовед Д. Л. Быков отмечает, что первую главу «Собачьего сердца» можно трактовать как некое продолжение поэмы А. А. Блока «Двенадцать», действие которой также происходит в морозном Петербурге и где есть следующие строки:

• Стоит буржуй на перекрёстке
• И в воротник упрятал нос.
• А рядом жмётся шерстью жёсткой
• Поджавший хвост паршивый пес.

Продолжая же тему Чехова, автор данной статьи может высказать предположение, что М. А. Булгаков также вспоминал рассказ Антона Павловича «Хамелеон», где беспризорный — вроде бы — пёс стремительно превращается в генеральского (и наоборот, и так несколько раз).

И вот бродяжка, уже наречённый Шариком, оказывается в квартире Преображенского, где его снова кормят, ему залечивают бок… а потом герой оказывается на операционном столе и, неожиданно для остальных, превращается в человека, который впоследствии выбирает себе имя Полиграф Полиграфович. Задумав пересадить собаке гипофиз только что погибшего мужчины, Преображенский хотел открыть секрет вечной юности. Он и подумать не мог, что вместо «омоложенного» пса получит ещё одного жильца в свою великолепную квартиру, а вместе с ним — уйму проблем, грозящих потерей репутации и даже тюрьмой…

Но не будем спойлерить — и просто скажем, что закончится всё, мягко говоря, не очень хорошо.

Философский аспект

Один из смыслов повести — общечеловеческий, гуманистический — более или менее очевиден. Характеризуя профессора Преображенского как человека тщеславного, ставящего материальные блага и престиж выше общечеловеческих ценностей, Булгаков подчёркивает: нельзя ставить себя на место бога и «перекраивать» природу по собственному разумению.

Эта мысль тем более важна, если учитывать, что сам Михаил Афанасьевич окончил медицинский факультет и был практикующим доктором (этим опытом вдохновлено ещё одно его произведение — «Записки юного врача»). Конечно, научные изыскания необходимы! Разрабатывать новые лекарства, совершенствовать хирургические методы нужно обязательно. Но необходимо понимать, где заканчивается желание помочь ближнему — и начинается «евгеника» (учение о селекции применительно к человеку).

Политический аспект

А вот политические воззрения Булгакова, как уже говорилось, в «Собачьем сердце» запрятаны тщательнее. После того как Михаил Афанасьевич написал повесть, советская цензура рассудила, что автор находится на стороне профессора Преображенского — и осуждает Шарикова как типичного представителя рабочего класса. А значит, произведение антисоветское и печатать его нельзя. (Первая публикация «Собачьего сердца» на родине писателя состоялась только в 1987-м году.)

Но, приглядевшись к повести внимательнее, читатель без труда поймёт, что и Филипп Филиппович никак не претендует на роль образца для подражания. Да, он произносит громкие, правильные речи, — но чем он зарабатывает на жизнь? Он врач — но разве он лечит тех, кто действительно болен?

Вовсе нет: профессор Преображенский обслуживает богачей, которые хотят всё того же — продлить молодость. Продлить не ради чего-то высокого, важного, а исключительно ради наслаждения.

В начале повести, когда Шариков — ещё собака, к Филиппу Филипповичу приходят три клиента. Первый — растрёпанный мужичок, лысеющий, приволакивающий ногу. Он рассыпается в благодарностях за недавно проведённую операцию:

— Как сон, голубчик?

— Хе-хе. Мы одни, профессор? Это неописуемо. <...> Верите ли, профессор, каждую ночь обнажённые девушки стаями. Я положительно очарован. Вы – кудесник.

После мужичка к профессору приходит пятидесятилетняя женщина, которая встретила «дьявольски молодого» красавца — карточного шулера — и уговаривает Преображенского как-нибудь её омолодить. Профессор предлагает даме пересадить яичники обезьяны, на что она с радостью соглашается.

Но если эти два случая вызывают разве что брезгливость и не более того, третий посетитель заходит куда дальше. Он признаётся Филиппу Филипповичу, что соблазнил четырнадцатилетнюю девочку, и та, кажется, забеременела. Преображенский поначалу пытается ему читать морали: «Подождите два года и женитесь на ней» — но, слегка пожурив посетителя, соглашается решить «проблему».

Разве после таких сцен читатель может считать Преображенского положительным героем, интеллигентом? Напротив, Филипп Филиппович в чём-то оказывается хуже Шарикова. Да, подопытный дебоширит, пьянствует, хамит, — но он хотя бы делает это открыто…

Любопытные факты (не для слабонервных)

Современному школьнику эксперименты, описанные Булгаковым, кажутся фантастикой и не более. Кто же, спрашивается, будет пересаживать человеку яичники обезьяны?

Но, как ни удивительно, подобные операции в начале XX века действительно практиковались — и, более того, приносили ошеломительные результаты. Пересадкой обезьяньих желёз занимались русский хирург С. А. Воронов, прооперировавший свыше 250 человек и добившийся видимых улучшений в 90 % случаев, а также австрийский профессор Штейнах. В начале ХХ в. в СССР прославился их последователь — врач по фамилии Воскресенский, живший в Твери и, очевидно, ставший прототипом для Филиппа Филипповича Перображенского. Правда, в 1940-х гг. такие эксперименты запретили — из гуманистических соображений.

Что же касается собак, то на них тоже ставили непостижимые умы эксперименты, — правда, значительно позже 1925-го г., когда была написана повесть Булгакова. В 1950-х гг. российский учёный В. П. Демихов обрёл скандальную славу из-за опытов с «двуголовыми собаками». Экспериментатор, подобно профессору Преображенскому, ловил здорового и молодого пса — а потом пересаживал ему голову, передние плечи и лапы щенка. Получалась, действительно, собака, обе морды которой дышали, лакали молоко и даже играли друг с другом. (Если не верите — погуглите видео, но на ночь такое лучше не смотреть. Мы предупреждали.)

Правда, делал он всё это далеко не в таких комфортных условиях, как Филипп Филиппович. Эксперименты Демихова не одобрялись Минздравом, поэтому учёный оперировал животных в подвале института им. Склифософского, а выхаживал уже дома, в обыкновенной коммунальной квартире. И, кстати, какими бы отвратительными ни казались его эксперименты, — тем более что все животные быстро умерли, а было их порядка двадцати, — эти опыты с собаками стали важнейшим вкладом в развитие трансплантологии. То есть отчасти благодаря трудам Демихова тяжело больным людям сейчас пересаживают сердце и лёгкие.

И здесь снова встаёт вопрос: где грань между научными исканиями и жестокостью, прогрессом и евгеникой?..