Они называли себя беженцами

Текст: Ирина Рачеева

Ассоциация “Столыпинский центр” издала два сборника мемуаров, написанных в Русском Зарубежье: “Странники поневоле” (воспоминания Елизаветы Родзянко и двух ее дочерей – Марии Муравьевой и Ольги Толстой) и “Сто лет изгнания: в поисках России моего отца” Татьяны Романовой. Обе книги – откровенный рассказ, полный ценных подробностей из повседневной жизни русских людей, чьи судьбы были переломаны бедствиями ХХ века.

Издатель этих книг – глава «Столыпинского центра» Николай Случевский десять лет назад перебрался в Москву из Калифорнии. Сам он потомок сразу двух дворянских родов: по материнской линии – правнук Петра Столыпина, а по отцовской – правнук поэта Константина Случевского. Среди его родственников и друзей в США и в России – представители таких известных родов, как Волконские, Войцеховские, Куломзины, Щербатовы, Мейендорффы, Трубецкие и другие. Николай Случевский убежден в том, что мемуары – важное документальное свидетельство исторической памяти потомков русских эмигрантов. Для него, человека двух культур, особенно интересен поиск авторами собственной идентичности в условиях чуждой им культуры, в стране, ставшей для них новым домом.

"В стихотворении Давида Самойлова Пушкин замечает, что “дворянства назначенье - хранить народа честь и просвещенье”, напоминает Случевский. Он считает, что эти слова лучше всего подходят для объяснения мотивов, побудивших его к изданию книг близких по духу людей.

Первая из них – “Странники поневоле”. Это воспоминания представительниц двух поколений дворянской семьи Родзянко-Муравьевых-Толстых. Их личные дневниковые заметки первоначально не задумывались как единая книга. Авторы вели и хранили эти записи исключительно для своих родных и близких, по чьей просьбе они и были написаны.

Первые две части издания ранее публиковались в Нью-Йорке на средства потомков Родзянко. В российское издание впервые добавлена третья часть, написанная Марией Муравьевой. Воспоминания бабушки, матери и родной тети собрала под одну обложку Елизавета Муравьева, правнучка Михаила Владимировича Родзянко, последнего Председателя Государственной думы Российской империи.

Память Елизаветы Родзянко хранит множество любопытных деталей жизни ее дружной семьи в имении Отрада. Например, как из-под дощатого пола детской комнаты иногда вырастали грибы; как в годы Первой мировой войны в ее имении работали пленные австрийцы; как семья узнала про убийство Распутина и как не хотела верить в гибель царской семьи.

Конечно, прежде всего Елизавета Родзянко вспоминает о людях своего круга, хорошо известных. Но не менее интересны ее рассказы о людях из народа. Перед нами проходят колоритные персонажи грозовых лет России. Среди них – Михаил Родзянко, но не в роли государственного деятеля, а как любящий отец большого и дружного семейства, шутивший с круглолицей горничной Дуняшей и любивший не только петь, но и руководить церковным хором. Колоритный богач, одетый как простой крестьянин, немец-колонист Фальцфейн, владелец известного на всю страну зоопарка с ручными антилопами и кенгуру и огромного имения Аскания-Нова на юге России. Адмирал Дубасов, известный тем, что не побоялся сбить с ног шедшего навстречу террориста с револьвером в руке.

А рядом с ними - управляющий имением, кающийся, что после отъезда хозяйки позволил себе взять ее 12 стеклянных рюмок; и деревенский балагур, который за 25 мешков с пшеницей помог семейству Родзянко беспрепятственно выехать из своего дома, развлекая байками озлобленных мужиков и отвлекая их внимание от сборов помещиков в дальнюю дорогу. Тут же - остроумная старая няня, которая на вопрос вооруженного солдата, есть ли в помещичьем доме пулеметы, ответила “да” и показала на пятерых детей, мирно спящих в кроватках.

Ее дочери продолжили записки матери. Сестры ярко описывают свою жизнь на чужбине и странствия во время Второй мировой войны, которую они пережили во Франции и Австрии. Волею судеб они оказались за границей, но сумели сохранить в своих семьях любовь к Родине и традиции православной культуры.

Во Франции Мария Родзянко стала женой Муравьева, представителя знатного рода, из которого вышло много декабристов, а ее сестра Ольга - женой внука Льва Толстого. У Марии Муравьевой остались самые светлые воспоминания о детстве в России. Она рассказывает о своих встречах c княгиней Зинаидой Юсуповой, которая подарила ей куклу. Вспоминает, как Александр Скрябин в один из вечеров играл в доме ее родителей на рояле и ребята засыпали под его игру, так как дверь в детскую оставляли открытой.

Мария подробно описывает бегство семьи из России и нелегкую жизнь беженцев. С юмором рассказывает о своей учебе в школах Сербии, где преподавали русские эмигранты.

В эмиграции она познакомилась со многими талантливыми людьми. Сердечно вспоминает встречи довоенных лет - молодых ребят из Русского оркестра балалаек, актеров из театральной труппы Питоева, парижских художников-кубистов. А последующие трудные времена - годы во Франции в период фашистской оккупации - сравнивает с картинами Гойи.

Описанию этого трудного периода жизни семьи посвящена третья часть книги - мемуары ее сестры Ольги под названием “Дождь и солнце”. Вместе с мужем Владимиром, внуком Льва Толстого, и двумя детьми она была вынуждена в 1945 году предпринять опасное путешествие по Австрии и Баварии, пережить голод, холод и другие ужасы войны.

Автор второй книги “Сто лет изгнания” – Татьяна Романова.  Это ее псевдоним, фамилия родной бабушки. Настоящая фамилия автора по отцу – Амочаева. Автор подробно и увлекательно описывает не только историю семьи своего отца, бежавшей от большевиков в 1920 году, но и поездки в СССР и постсоветскую Россию ради поиска своих корней.

Николай Случевский считает, что

Кажется, для самого автора – типичной американки - стала неожиданной стремительная эволюция ее некогда враждебных взглядов на Россию, куда до конца жизни мечтал вернуться ее отец (не успел, умер в США).

Книга полна ярких эпизодов. Запоминается сцена, когда прабабушка автора, Наталия, в последний момент принимает трудное для себя решение остаться на родине и сходит с трапа одного из последних отходивших из Евпатории пароходов с эмигрантами.

В Америке Татьяне довелось познакомиться с Мариной Романовой, внучатой племянницей Николая II. Эта встреча и подтолкнула автора к поездке в Россию. В Крыму Татьяна Романова побывала в Ливадийском дворце, бывшей резиденции царствующей династии.

Автор тепло описывает свои беседы с жителями хутора Амочаевский под Урюпинском, с которыми она познакомилась в поисках бывшего дома своего отца. Ее глубоко тронули фотографии солдат на плакатах “Бессмертного полка”. Она посетила этот город 9 мая.

Романова отмечает, что с ее русскими друзьями “так хорошо обсуждать щекотливые политические темы без злобы и взаимных обвинений”. Добавляет, что “у нас дома при нынешней политической ситуации это почти невозможно”.

Именно беженцами называли себя эмигранты первой волны, уверенные, что рано или поздно они обязательно вернутся на Родину. В обеих книгах рассказывается, что дворянские семьи, покидая Россию, не брали с собой столовое серебро и многие другие семейные ценности, а лишь прятали их, не осознавая, что уезжают навсегда. Им безусловно верилось в возвращение домой. Никто не ожидал, что на чужбине придется пройти через многолетние скитания по разным странам и трудную жизнь в лагерях беженцев.

Автор книги, успешная бизнес-леди, по-своему расставляет акценты и дает оценки, описывая в типично американской манере травматический опыт своей семьи и всей России. Ее пристальный, неравнодушный и даже критический взгляд, возможно, будет интересен тем, кто хотел бы лучше понять, как сегодня мыслят американские потомки русских эмигрантов и как они относятся к России.

К литературным достоинствам обеих книг следует отнести искренность авторов и легкость повествования: они будут любопытны ценителям живых документальных рассказов об этом периоде истории России, особенно тем, кто увлекается дворянской культурой.

Профессор Иван Курилла в предисловии к книге Татьяны Романовой замечает, что ее рассказ «о поиске семейных корней вместе с людьми, носящими ту же фамилию, превращается в мощную метафору поиска своих корней современной Россией». Это утверждение равно подходит к обоим мемуарным изданиям «Столыпинского центра».