Дневник читателя. Май 2021 года

Текст: Денис Безносов

1. Daisy Johnson. Everything Under

Greywolf Press, 2018

(На русском языке книга издана в переводе Д. Шепелева под названием «В самой глубине»; М.: Эксмо, 2019)

Современная проза с нездоровым пристрастием относится к травмоопасным отношениям детей с родителями. Особенно писателей занимают всевозможные перверсии и психологическое (но не только) насилие. Поэтому самый удобный способ понравиться публике — написать о такого рода проблемах, переиначив что-нибудь фрейдистское (например, эдипов комплекс) и попутно рассказать о том, как мать бросила дочь, а та потом ее долго искала, нашла через шестнадцать с лишним лет и теперь слушает увлекательную историю о нелегкой материнской судьбе. Но Дэйзи Джонсон и этого мало, поэтому она, будучи серьезным автором, претендующим на звание экспериментатора, предпочитает рассказывать историю нелинейно, населяя ее множеством никому не нужных персонажей и сопровождая некоторыми потугами изобразить магический реализм (или сюрреализм), выполняющий, увы, в основном декоративную функцию. Из-за обилия всевозможных украшений Everything Under кажется пестрым неубедительным месивом — как будто начинающий автор захотел написать нечто экспериментальное, но переусердствовал и свалил в книгу все, на что ему только хватило фантазии. То есть вместо целостного романа вышло нечто без меры путаное и с весьма примитивным содержанием.

2. Simon Mawer. The Glass Room

Other Press, 2009

Для желающих рассказать о зверствах XX века существует готовая, изрядно набившая оскомину сюжетная схема: обыкновенные люди живут в обыкновенном мире накануне большой катастрофы, даже не подозревая, что вскоре эта самая катастрофа произойдет, а когда катастрофа происходит, в отчаянии прощаются с разрушенным прошлым и мучительно пытаются принять уродливое настоящее. Чтобы сюжет звучал художественнее и поэтичнее, необходимо выдумать (или отыскать) подходящую метафору, живописующую зыбкость привычного порядка вещей и исконную чистоту существования, запятнанную страшными историческими событиями. Скажем, дом с причудливой архитектурой и стеклянной комнатой — этакий образец высокого модернизма, отобранный у хозяев и переходящий затем из одних чужих рук в другие. За такой метафорой, конечно, желательно скрыть реальные события, чтобы сохранить ощущение подлинности происходящего. Если следовать этим правилам, получится книга, в которой невзрачные герои будут проживать ту же ситуацию, какую проживали невзрачные герои других многочисленных шаблонных романов, а сопровождать их будет банальная, но красивая метафора. Взял имеющееся изделие, пересказал своими словами, и ничего не нужно изобретать.

3. Rachel Cusk. Second Place

Farrar, Straus and Giroux, 2021

В 1932 году писательница-социалистка Мейбл Додж Луан выпустила книгу Lorenzo in Taos, состоящую из ее переписки с Дэвидом Гербертом Лоуренсом и воспоминаний о том, как писатель некоторое время проживал в мексиканской колонии художников и потом, вдребезги с ней рассорившись, отправился путешествовать дальше. Этот малозначительный исторический эпизод лег в основу не то романа, не то повести (учитывая объем), не то развернутого эссе (учитывая размытость фабулы). Рейчел Каск почти полностью повторяет структуру книги Додж Луан (разве что меняя писательский род деятельности на художнический), даже на протяжении всего текста постоянно обращается к некоему Джефферсу, чья личность была неясна в оригинальной книге и не стала яснее в Second Place. Но, переписывая чужой текст, Каск как будто примеряет его на себя, поскольку дистанция между протагонистом и автором почти отсутствует, и вполне вероятно, что эта М. — своего рода альтер-эго самой писательницы. Однако непонятно, зачем затевалась такая реконструкция и чего ради автору потребовалось сочинять блеклый, бесхарактерный довесок к никому не известной и не особенно любопытной книге.

4. Viet Thanh Nguyen. The Committed

Grove Press, 2021

Вьетнамо-американский писатель Вьет Тхань Нгуен прославился романом The Sympathizer – о безымянном политзаключенном, тайно трудившемся когда-то на благо коммунистической агентуры. Пулитцеровский комитет назвал автора «человеком двух разумов и двух стран» и с восхищением наградил книгу. Спустя шесть лет Вьет Тхань Нгуен решил повторить успех своего первого сочинения и сконструировал новую вещь о другом безымянном человеке двух разумов/двух стран, тоже выходце из Вьетнама, но перенес действие в Париж и сменил политический сюжет на криминальный (но с эмигрантской темой и вьетнамским колоритом). Стилистически The Committed тоже сделан по образу и подобию предшественника - упрощенный язык, чередование статики с динамикой, пристальное внимание к сюжету и некоторая (то ли уместная, то ли нет) высокопарность. То есть второе творение до того похоже на первое, что кажется хоть и косвенным, но продолжением уже состоявшегося замысла, мало что к нему добавляющим. Впрочем, может статься, что The Committed – часть единого повествования (например, трилогии) о тяготах эмиграции. А может, это попросту наглядное воплощение неудачного второго романа.

5. Graham Swift. Here We Are

Simon & Schuster, 2021

По Грэму Свифту, как по Иэну Макьюэну, можно преподавать становление современного британского мейнстрима. Между тем оба начинали с весьма оригинальных вещиц (см. фолкнеровский Waterland Свифта или обвиненный когда-то в плагиате жутковатый The Cement Garden Макьюэна), но затем освоили мастерство быть понятнее, отыскали себе уютные места на книжном рынке и принялись писать актуальные английские романы, как бы сделанные специально под экранизацию. В подобных сочинениях всегда все правильно сделано: одинокий протагонист, личная трагедия, уходящая корнями в детство, классическое развитие сюжета (завязка-кульминация-развязка) и обязательно какая-то незамысловатая идея (например, что, каким бы человек ни был потом, на самом деле он такой, каким его воспитали). И конечно же варьируется исторический фон — как правило, это либо современность, либо одна из мировых войн, на фоне которых разворачивается чья-то персональная трагедия. Новый роман Свифта скроен по этим канонам. Эвакуированный в детстве из Лондона герой Here We Are взрослеет и становится фокусником, влюбляется в ассистентку, которая влюбляется в другого фокусника. В конце обязательно останется щемящее чувство от бесцельно и неправильно прожитых лет.

6. Jhumpa Lahiri. Whereabouts

Alfred A. Knopf, 2021

Безымянная женщина бродит по улочкам безымянного итальянского городка и наблюдает за его жителями. Сиюминутная сцена, разговор в кафе, незнакомый прохожий, неприкаянно стоящий возле памятной таблички на доме, случайные встречи с друзьями, внутренние монологи без конца и начала. Свой квазироман в миниатюрных зарисовках уроженка Калькутты изначально написала на неродном итальянском и потом перевела на английский, как будто на уровне формы демонстрируя процесс перехода из одной культуры в другую. Ее несколько отрешенные наблюдения за окружающим миром отчасти напоминают «Бегунов» — проза Лахири тоже скорее похожа на поэтическое высказывание, нежели на прозу, тоже бессюжетна и вместе с тем увлекательна. Но в отличие от романа Токарчук этот текст почти прозрачен, лишен сложносочиненных предложений и взаимоотражающихся метафор, иногда предельно упрощен. Медитативные Whereabouts кажутся радикальной противоположностью многословного и заунывно-вторичного, но пулитцеровского The Lowland, и оттого новая книга при всей своей обыденности вызывает куда большее любопытство.

7. Robert Coover. John's Wife

Simon & Schuster, 1996

Джон хорошо обеспечен, даже чрезвычайно богат, занимается строительными подрядами, живет в добротном доме, женат на невероятно прекрасной женщине, которой восхищаются все вокруг. В сущности, вся жизнь городка вращается вокруг чудесной (и безымянной) жены Джона. Местный фотограф Гордон тратит кучу времени, фотографируя ее, Флойд, управляющий строительными магазинами Джона, мастерит в честь нее всевозможные конструкции, ее лучшая подруга Дафна не уверена, что жена Джона с ней знакома, и т.д. А тем временем в маленьком городке происходит множество мелких событий — вроде тайного романа газонокосильщика Отиса с женой Гордона Полин или баллотирования в мэры Сумасшедшей Мардж, которая ни с кем не может найти общего языка. Кувер пишет многостраничную хронику маленького провинциального городка в разрозненных отрывках, время от времени полуслучайно впутывая в повествование персонажей и их сюжеты. В искаженно-гротескной реальности John's Wife не вполне понятно, почему и зачем происходит то, что происходит. Герои как бы просто причудливо существуют в мирке, напоминающем ситкомы 50-х, обмениваются дурацкими репликами и попадают в забавные ситуации. Абсурдистское построение нарратива наряду с постмодернистски циничной язвительностью создает фирменную куверовскую атмосферу, где сон, реальность и готовые паттерны масскульта сливаются воедино и сатирически переосмысливают привычный порядок вещей.

8. Kevin Barry. City of Bohane

Vintage, 2011

События криминальной драмы Кевина Барри перенесены в 2053 год, но его недалекое будущее скорее похоже на прошлое. На улицах ирландского Бохейна нет ни одного автомобиля, персонажи носят причудливую одежду, передвигаются на трамваях, не пользуются технологиями, пишут письма на бумаге и все время слушают радио. В таком антураже развивается хорошо знакомая история противостояния старого мафиозного клана и новорожденной бандитской группировки — старых и новых законов, отцов и детей. При том жители Бохейна изъясняются на особом местном диалекте, специально изобретенном Барри, а повествование выстроено на кинематографическом материале, буквально сшито из соответствующих киношных клише — сплошные диалоги в духе Дона Карлеоне, деление текста на короткие главки-кадры, монтажные склейки и проч. Несмотря на постмодернистский эксперимент и очевидно игровую природу сконструированного нарратива, City of Bohane остается крайне аутентичной ирландской книгой, где главное происходит вне сюжета и взаимоотношений героев. Поскольку самое важное здесь — филигранная работа с языком, сотканным из разномастных элементов слэнга, просторечий, шаблонных (но почему-то остроумных) афоризмов, патетики, прихотливого синтаксиса и бесконечных переключений между высоким и низовым, осязаемой реальностью и намеренной искусственностью.