Интервью: Андрей Мягков
В РГДБ в преддверии Всемирного конгресса IBBY открыли выставку ваших работ и работ Татьяны Мавриной – двух единственных российских лауреатов премии Андерсена. Для художников «обычных» выставка – это основной способ быть увиденным, своего рода вершина. А как в этом смысле относятся к выставкам иллюстраторы, произведения которых уже «доставлены» зрителю?
Игорь Олейников: Могу отвечать только за себя. Оригинал иллюстрации всегда интереснее видеть живьем, чем в книге. А потом, книгу видели далеко не все из тех, кто приходит на выставку. Для многих это первый взгляд. Но иногда мне все же нужно, чтобы зритель знал текст, к которому сделаны иллюстрации, так как зачастую я подхожу к иллюстрированию текста по-другому, нежели все привыкли. Стараюсь ломать стереотипы. Вот в случае с «Охотой на Снарка» получилось именно так. Но, к сожалению, очень мало кто читал эту вещь Льюиса Кэрролла, поэтому иллюстрации не производят должного эффекта. В отличие, например, от сказок Пушкина, где я тоже постарался подойти нестандартно ко всем с детства известным текстам.
Вспомните, какие книги у вас были любимыми в детстве?
Игорь Олейников: Я зачитывался фантастикой. Начал с «Человека-амфибии», дальше весь Беляев, потом «Аэлита», и пошло-поехало…
Игорь Юльевич, вы ведь немало проработали на «Союзмультфильме» художником-постановщиком. Это наложило какой-то отпечаток на вас как иллюстратора?
Игорь Олейников: Это мне очень помогает в работе. «Киношный» опыт много дает. Композиция, состояние, динамика, ракурсы. Я всегда могу сказать, что было до и что будет после моей иллюстрации. Кадр, выхваченный из фильма.
Можете из книг, которые иллюстрировали, выделить какую-то одну? Которую можете назвать самой любимой или самой важной.
Игорь Олейников: Да, на сегодняшний день это «Охота на Снарка» Кэрролла издательства «Вита Нова». Книга сделана на одном дыхании. Абсурдный текст, абсурдные иллюстрации.
А можете выделить кого-то из ваших коллег-иллюстраторов?
Игорь Олейников: Конечно. Из наших это Геннадий Калиновский, Сергей Алимов, Сергей Коваленков, Евгений Антоненков, Наталья Салиенко и много кто еще. Из зарубежных Шон Тан, Квинт Бухольц, Лисбет Цвергер, Барри Мозер, Адольф Борн – и тоже много кто еще.
Мир вокруг нас стремительно меняется. Вы, как человек, занимающийся созданием в том числе детских книг, замечаете какие-то изменения в требованиях, которые предъявляет своим создателям современная детская книга? Чем, условно, отличаются детские книги 2021 года от детских книг 1991 года?
Игорь Олейников: Не знаю. Я как рисовал то, что считал нужным и как считал нужным, так и рисую. Но в мире в детские книги пришли «зеленые» темы, темы болезни и смерти, темы страданий, войн. В наших книгах этого гораздо меньше, как мне кажется. Почему-то считается, что детям нельзя про «плохое». Вырастут – столкнутся, а пока не надо... [То есть в целом] детская книга стала ближе к реальной жизни. Хотя в свое время Николай Попов сделал книгу «Зачем?», так она до сих пор и переиздается во всем мире. [Потому что] тема очень животрепещущая.
Какие у вас ожидания от Всемирного конгресса Международного совета по детской книге, который стартовал в Москве?
Игорь Олейников: Повидать знакомых людей, поговорить, пообщаться.
А как бы вы оценили средний уровень детских книг, издающихся в России, по сравнению с зарубежными? Мы, если упрощать, отстаем, лидируем или находимся на одном уровне с зарубежными коллегами?
Игорь Олейников: Наши книги по-прежнему выделяются среди мировых. В советское время они выделялись некоей «одинаковостью», соцреализм, как ни крути, делал свое дело (в 60-е появились новые художники, но их было мало). Сейчас маятник качнулся в другую сторону – «евростиль», так сказать. И все равно зарубежную книгу почти всегда можно отличить от нашей. Вот можно, и все тут. Какая-то врожденная раскрепощенность мышления, внутренняя свобода, что ли…
Несколько лет назад вы говорили в интервью, что все больше уходите во взрослую книгу: есть ли какие-то принципиальные отличия в том, как вы работаете над книгами для взрослых и для детей?
Игорь Олейников: Я и в детской книге не особо себя сдерживал. Рисовал так, как считаю нужным, а во взрослой… Собственно, я беру книгу, которую может читать и подросток – другое дело, что они уже почти не читают (улыбается), – и делаю ее с позиции взрослого человека. Я не задумываюсь о том, что вдруг это не поймут. Рисую как считаю правильным, то, о чем думаю. Разговариваю на равных. Вкладываю свои мысли в иллюстрацию. С детской так, боюсь, не прокатит. Как сказал один бельгийский иллюстратор, «я рисую для родителей, чтоб они объяснили детям». Если, конечно, детям это интересно (улыбается).
А есть какая-то книга, над которой вы бы мечтали поработать, но пока не складывается?
Игорь Олейников: Нет, такой сейчас нет. Выбираю что-то из предложенных (а издатели знают, что мне предложить) и начинаю работать.
