Текст: Наталья Лебедева/РГ
"Эта женщина стала знаковой фигурой не только Перестройки, не только конца прошлого века, но и новейших времен в целом. Олицетворением родной страны, замечательным, талантливым полпредом ее в мире. Женщина, ломавшая закосневшие стереотипы и самоотверженно, по зову сердца, а не только по роли супруги Президента, первой леди СССР, шедшая на помощь обездоленным, и особенно - детям. Горячо, щедро и бескорыстно поддерживала она ребятишек, страдающих заболеванием крови - как будто предчувствуя и собственный уход от этой страшной болезни", - говорится в предисловии к книге.
По словам переводчика Горбачева, руководителя отдела международных связей и контактов с прессой "Горбачев-фонда" Павла Палажченко, идея написания книги возникла "фактически одновременно и в фонде, и у писателя Георгия Пряхина, чей диалог с Раисой Максимовной в свое время послужил основой для книги Раисы Горбачевой "Я надеюсь".
"Работая над этой книгой, я еще раз убедился в уникальности натуры этого человека и, к сожалению, убедился в том, что несправедлива к ней была жизнь, несправедливо рано унесла ее смерть. Я надеюсь, что вы, прочитав эту книгу, убедитесь в том, что возникает очень интересный, яркий и светлый образ этой женщины", - приводит слова Палажченко ТАСС.
Георгий Пряхин добавляет: "Раиса Максимовна - женщина из самой гущи своего народа, из самых его недр, во многом показала, как в какие-то моменты нужно подниматься над некоторыми его представлениями и даже отрываться от него и как в конечном счете необходимо непременно возвращаться к нему. У этой женщины были непростые, но очень сокровенные, кровные и, я бы даже сказал, в чем-то мистические связи со своим народом, в том числе с самой сложной его частью - женской".
Фрагменты из книги "Раиса. О чем болит сердце".
Она возвращается
Пряхин Георгий Владимирович, писатель
Говоря сегодня о судьбе Раисы Максимовны, я хотел бы напомнить крылатое выражение, которое было очень популярным у московской интеллигенции в 60-70-х годах. Оно принадлежало одному советскому поэту и звучало так: "Вышли мы все из народа, как нам вернуться в него…" В этой шутке, на мой взгляд, истины больше, чем шутки. Так вот, Раиса Максимовна - женщина из самой гущи своего народа, из самых его недр, во многом показала, как в какие-то моменты нужно подниматься над некоторыми его представлениями и даже отрываться от него и как в конечном счете необходимо непременно возвращаться к нему.
У этой женщины были непростые, но очень сокровенные, кровные и, я бы даже сказал, в чем-то мистические связи со своим народом, в том числе с самой сложной его частью - женской.
Я напомню только одну деталь из ее биографии. В начале 60-х годов она занималась социологией в Ставропольском сельхозинституте. С большим рвением ходила по нашим селам (я сам родом со Ставрополья) с опросным листом. Ходила в огромных резиновых сапогах 40-го размера, чтобы не меньше трех пар шерстяных носков влезало. Ходила с блокнотом. Это была очень русская социология, потому что опрашиваемые, в основном старухи (так как все происходило в разгар рабочего дня, остальное население было на фермах или в поле), не только отвечали на вопросы юной социологини, но и задавали ей очень русские вопросы. Она мне о них рассказывала. Вот эти вопросы. Первый - бьет ли тебя муж? Второй - пьет ли муж? И уже на выходе, после чая, после пирогов, уже от калитки старухи задавали Раисе Горбачевой третий вопрос - не будет ли войны? Это был почти рубцовский вопрос. На два первых Раиса Горбачева отвечала вполне уверенно. На третий она ответить затруднялась. Может быть, уже тогда предчувствовала, что на него предстоит всей своей судьбой ответить ее мужу.
В народное сознание, в предания и в народное творчество Раиса Горбачева приходила уже дважды. Первый раз - в 85-м году, бережно ведомая под локоток своим блистательным супругом. Во второй - в августе 99-го, когда спускалась по трапу в Мюнстере, ведомая уже не только мужем, но и роком. Она прилетела туда, насколько мне известно, на частном самолете, потому что в Мюнстере нет большого аэродрома. Она спускалась по трапу на чужую немецкую землю и... возвращалась к своему народу - уже навсегда.
"Легкой жизни я просил у Бога, легкой смерти надо бы просить", - писал один наш досоветский классик. Кстати, сегодня день великомученицы Раисы. В переводе "Раиса" означает - "легкая".
Что касается жизни, то, наверное, жизнь Раисы Горбачевой, особенно до встречи с Михаилом Горбачевым, трудно назвать легкой. Может быть, самым главным и единственным пунктом везения и удачи в этой жизни была встреча с будущим супругом. Тут я хочу напомнить житейскую старинную истину. Каждый из нас, грешных мужчин, мужей (женщины наши априори безгрешны), почти в равной степени являются произведением и собственной матери, и собственной жены, хотим мы того или не хотим. И слава Богу, Михаил Сергеевич Горбачев тоже не избежал нашей общей мужской участи.
Раиса Горбачева возвращается. Возвращается, может быть, запоздало, как это бывает в России, но возвращается. Не ко всем сразу, а к каждому по отдельности: прозрение не всегда настигает всех и разом.
Теперь понятно, что тот отрыв от своего народа, который, казалось, был начиная с 85-го года, на поверку открыл новые горизонты для других поколений женщин, расширил их кругозор, предоставил новые возможности и в поведении, и в одежде, и просто в утверждении собственной личности.
Раиса Горбачева возвращается, как возвращаются к нам Василий Шукшин, Булат Окуджава, Николай Рубцов. Это свойственно тем людям, в ком несомненно присутствует божественное начало.
ЭТИ ДНИ БЫЛИ УЖАСНЫ. ФОРОС: 73 ЧАСА ПОД АРЕСТОМ
Из Дневника жены Президента
19-21 августа 1991 года - трагические дни в истории нашего государства, Перестройки. 18-21 августа - дни заточения, интернирования Президента СССР и его семьи в Форосе.
...20 августа 1937 года тройка управления НКВД Западно-Сибирского края постановила расстрелять моего деда, человека, единственным жизненным занятием которого был труд земледельца. Предъявленное обвинение: контрреволюционная агитация, направленная на разложение колхозной дисциплины, дискредитацию политики партии и правительства, стахановского движения, оборонного займа. Обвиняемый, гражданин Порада Петр Степанович - как явствует из протокола допроса, - виновным себя не признал: трудовую дисциплину нигде и никогда не разваливал, ни в каких бандах, контрреволюционных организациях, восстаниях не участвовал, агитацию против советской власти не вел. Она - советская власть - ему ведь землю дала. Правда, уже в 1932 году все и отняла: и дом, и землю, и семью...
Решение "тройки" приведено в исполнение, а через десятилетия - реабилитация.
...В сентябре, на встрече с группой редакторов газет, Михаил Сергеевич, отвечая на вопросы, упомянул о моей записной книжке. Да, она была со мной в Форосе. Но, откровенно говоря, это не дневник, не тщательные, делающиеся изо дня в день записи. Что я веду - это беглые, небольшие, краткие пометки, сделанные в разное время, по разным поводам. Исключение лишь 18, 19, 20, 21 августа, когда я вела более подробные записи. Форосские пометки трижды уже приходили мне на помощь: когда я давала свои интервью газете "Труд" и программе "Время" и когда как свидетель давала показания следователям прокуратуры.
Сейчас я думаю о том, что эти пометки в записной книжке, может быть, представляют определенный интерес в воссоздании общей картины августовских событий.
3 августа, суббота
Все-таки мы едем в отпуск. Михаил Сергеевич принял решение: пока Союзный договор готовится к подписанию, сходить в отпуск. Если сейчас не получится, то неизвестно когда. А отдых нужен!
С Ириной собираем вещи. Но радости не испытываю. На душе как-то тревожно. Все время чего-то жду...
В 19.00 вернулся с работы Михаил Сергеевич. Подтвердил - завтра летим в Крым. Добавил: "На сколько получится..."
4 августа, воскресенье
Отлетали из Внуково-II. В павильоне аэропорта собрались все, кто обычно провожал. Последними - уже после нас - подъехали Болдин и Павлов. Разговор шел главным образом о предстоящем подписании Союзного договора. Михаил Сергеевич сказал, что обязательно будет участвовать в его подписании.
Ирина и я обратили внимание: у Янаева на руках экзема. Среди наших близких есть человек, кто очень длительное время страдал такого рода болезнью и вылечился быстро, совершенно неожиданно средствами народной медицины. В самолете договорились: как только вернемся из отпуска, поговорю с Янаевым, дам адрес этого человека, посоветую обратиться к нему за помощью.
Посадка в небольшом военном аэропорту под Севастополем. Встречало руководство Украины, Крыма. Пригласили пообедать. Традиционная встреча. Но на сей раз - в ней много новых "деталей", конечно, не случайных. Встречающие, исключая военных и чекистов, в летних рубашках с коротким рукавом. Прежде встречали официально: только в костюмах.
За столом: обычно первые слова произносил Гиренко - секретарь ЦК Компартии Украины, на сей раз - Кравчук. Вместо приветствия и пожелания доброго отдыха Леонид Макарович очень пространно говорил о месте Президента СССР в стране, отношении к нему левых и правых. В заключение последовали рекомендации Президенту. За столом установилась тишина...
Потом разговор переключился на положение в Крыму, на Украине, в партии. Всегда уверенный Гиренко был заметно угнетен, не мог скрыть внутреннего раздражения. Командующий Черноморским флотом адмирал Хронопуло громко и жизнерадостно произнес тост за здоровье Верховного Главнокомандующего Вооруженными Силами Советского Союза и заверил сидящих за столом в готовности "в любой час, любую минуту выполнить все его приказы".
И как-то неожиданно: молодой, недавно избранный секретарь Крымского комитета партии Л. И. Грач произнес добрые, теплые слова о нашей семье, обо мне. Естественное напоминание, что Президент приехал в отпуск, отдыхать...
5 августа, понедельник
Жарко. Температура воздуха 30°, вода в море - 25°. Деревья - сосенки, туя, можжевельник, березки - замерли, застыли. Цветы тоже. Признаки засухи. Линия гор в дымке. Над морем, на пирсе, пляже - чайки. Настенка обращает внимание взрослых: "Какое оно "Черное море"? Море синее... разве вы не видите?"
Утвердили режим дня: утром - гимнастика, купание, медицинские процедуры. Днем - Михаил Сергеевич работает. Вечером - часовая ходьба, снова купание в море. Еще час-два - по обстоятельствам - работа и культурная программа: кинофильм, телевизор, прогулка или встречи. Высший приоритет сну.
У Ирины, Анатолия, Ксении, Анастасии - своя программа, как они сказали, "свободная", менее творческая, но более полезная для отдыха.
Прочитала статью А. Латыниной в "Литературной газете". Михаил Сергеевич читает книгу Авреха "П. А. Столыпин и судьбы реформ в России".
6 августа, вторник
Чуть прохладнее. Облачно. Мы на прогулке. Идти легко и приятно. "Буду писать, - говорит Михаил Сергеевич, - книжку или статью, что получится. Нужна ли была перестройка? Идем ли мы к катастрофе? Продался ли я американскому империализму? Думаю, получится..."
И еще: "В стране нарастает напряжение. Меня это беспокоит. Надо быстрее двигать реформы - не получается. Антикризисная программа буксует. Паралич власти. Надеюсь на Союзный договор. Разговор в прессе о "сильной руке" находит отклик в обществе - очень серьезный симптом. Хочу в статье обо всем этом написать".
Потом: "Видимо, 19-го буду вылетать в Москву для подписания Союзного договора и проведения Совета Федерации... Звонил сегодня Дементей. Высказал пожелание, чтобы Белоруссия участвовала в подписании 20 августа".
7 августа, среда
Отдыхающих, приезжих нынче в Крыму значительно меньше, чем в обычные годы в это время. В Ялте трудно с мясными продуктами. Мало овощей и фруктов - и это в сезон для них. На городском рынке все дорого... Дороже, чем в Москве.
У Анатолия "морские" хобби: водные лыжи и наблюдение за морем: в бинокль изучает морскую гладь.
Михаил Сергеевич читает сразу несколько книг. Сегодня - подаренную автором, американским политологом Робертом Такером, книгу "Сталин. Путь к власти".
Женская половина семьи на берегу старательно "загорает".
8 августа, четверг
Михаил Сергеевич по телефону разговаривал с С. Ниязовым и А. Муталибовым - о Союзном договоре. Сказал мне: "Сегодня - наиважнейшее - сохранить союзное государство".
В газетах: обсуждение материалов российского Пленума КП, указа Б. Ельцина о департизации на предприятиях, в учреждениях, организациях. Несколько выступлений и интервью Н. Назарбаева.
Во время ходьбы почему-то вспомнили военные годы. Михаил Сергеевич рассказал, что тогда, 10-летним мальчишкой, он получил свою первую в жизни должность - почтальона. Работал 2 дня. Потом заменили. Поставили на это место женщину, у которой дети. Надо кормить. Вспомнил, как с другими "пацанами" несколько дней работал в строительной бригаде. Наблюдал за ними взрослый мужчина. Запомнилось же то, как этот мужик надувал мальчишек. Сядут обедать, и он начинает рассказывать анекдоты, подбрасывая нечто из ряда вон выходящее. Пацаны хохочут, а "шутник" в это время выуживает из общей миски все кусочки мяса. Пацанам же достается жижка...
Сорок второй... 31 июля через Привольное прошли последние отступающие части Красной армии. А 3 августа в село вступили немцы. Дом родителей был расположен на самом краю села. Трое мальчишек, трое подростов-друзей - молча, прижавшись, стоят у стены хаты. Они решили: не бояться, не прятаться... А напротив, через дорогу, дед Андрей не пускает в свою хату немцев. Там молодая, красивая женщина-солдатка, 24-летняя тетя Саня - сестра отца - рожает голубоглазую девочку, сестренку...
10 августа, суббота
Общее взвешивание. Подводим итог первой пятидневки. Вся семья, за исключением Настены, была на диете.
Первый 45-минутный заплыв в море.
Вечером были гости: Кравчук Леонид Макарович и его супруга Антонина Михайловна - преподаватель кафедры политической экономии Киевского университета. Они тоже здесь, в Крыму, на отдыхе. Атмосфера за столом была непринужденной, "отпускной". Произносили тосты. Говорили все и обо всем: о встрече Леонида Макаровича с Джорджем Бушем, позициях руководителей республик "по нынешним болевым проблемам", о политике и морали, "партийной бюрократии", об обстановке в студенческой среде, преподавательских коллективах, о готовящейся к изданию моей книжке... Вечер получился хороший. Расстались поздно.
Вышли погулять. Темное звездное небо, какое бывает только на юге. Силуэты гор. Огоньки. Луч прожектора в море.
Завязался разговор о том, как рождаются лидеры, в какой мере это определяется личными качествами человека, а в какой - обстановкой, обстоятельствами.
Сколько подтверждений в истории тому, как время, ситуация предъявляют спрос на такие свойства личности, которые в обычных, нормальных условиях рассматриваются как слабые ее стороны или даже недостатки.
13 августа, вторник
Михаилу Сергеевичу звонил И. Каримов: в Ташкенте собираются руководители среднеазиатских республик. Решили обсудить экономические, межнациональные вопросы региона.
Читаю повесть Романа Гуля о Дзержинском в журнале "Москва". Страшно: красный террор, белый террор... Жестокость вызывает новую жестокость. Поражает готовность людей идти на это. Где корни? Кто виноват? Тиран Шариков - "дрянь с собачьим сердцем" - выведен специальным опытом во имя улучшения человеческой породы. А кто "вывел" тех, которые осуществляли кровавые кошмары минувших лет, и тех, кто сегодня призывает к мщению, террору?
14 августа, среда
У Михаила Сергеевича был продолжительный разговор с Б. Ельциным о предстоящем подписании Союзного договора. Позиция Михаила Сергеевича: сохранять ново-огаревскую договоренность.
Ксюша оторвалась от "плавательного" круга. Первые самостоятельные заплывы. В нашей команде прибыло.
Вечером - встретились с земляками. Михаил Сергеевич расспрашивал о переменах на Ставрополье, о тех, с кем работал многие годы.
15 августа, четверг
У Михаила Сергеевича обострение поясничного радикулита, прострел. Как всегда - неожиданно: во время ходьбы, при подъеме на гору. Сделали физиопроцедуру, втерли мазь.
16 августа, пятница
Ходить Михаилу Сергеевичу трудно. Весь день работал в кабинете. Сделали лекарственную блокаду.
17 августа, суббота
Вечером 19-го вылетаем в Москву, 20-го - подписание Договора, 21-го - Совет Федерации. Михаил Сергеевич говорит, что "на Совете Федерации предстоит большой, нелегкий, но абсолютно необходимый разговор. Возможно, придется задержаться в Москве и дольше".
Выходили на территорию дачи, гуляли: лечебные процедуры дают эффект. Сказал мне, что пригласил Н. В. Багрова - Председателя Верховного Совета Крыма - лететь в Москву вместе с нами.
18 августа, воскресенье
Сходили утром на море. Мы купались, Михаил Сергеевич сидел, читал. Сейчас в кабинете - работает.
Я смотрю почту, читаю газеты. Что творится вокруг Союзного договора! Одни кричат: восстанавливается бюрократическое, унитарное государство. Другие - страна гибнет, рассыпается, рвется на куски, положения Договора расплывчаты, неопределенны, неясны. Для чего такой Союзный договор?
Сообщение: ЦК КПСС предложил исключить из партии А. Яковлева. Передал вопрос на рассмотрение первичной партийной организации. Все сделали без ведома Михаила Сергеевича. Александр Николаевич подал заявление о выходе из партии.
19.00. Я должна продолжать делать записи...
...Где-то около пяти часов ко мне в комнату вдруг стремительно вошел Михаил Сергеевич. Взволнован. "Произошло что-то тяжкое, - говорит. - Может быть, страшное. Медведев сейчас доложил, что из Москвы прибыли Бакланов, Болдин, Шенин, Варенников". - "Кто он, последний?" - спрашиваю. "Генерал, заместитель Язова... Требуют встречи со мной. Они уже на территории дачи, около дома. Но я никого не приглашал! Попытался узнать, в чем дело. Поднимаю телефонную трубку - одну, вторую, третью... Все телефоны отключены. Ты понимаешь?! Вся телефонная связь - правительственная, городская, внутренняя, даже красный "Казбек" - вся отключена! Это изоляция! Значит, заговор? Арест?"
Потом: "Ни на какие авантюры, ни на какие сделки я не пойду. Не поддамся ни на какие угрозы, шантаж". Помолчал. Добавил: "Но нам все это может обойтись дорого. Всем, всей семье. Мы должны быть готовы ко всему..."
Позвали детей. Я зачем-то попросила чай. Галина Африкановна - повар, принесла. Пить его, естественно, никто не стал. Рассказали Ирине и Анатолию о случившемся. От них узнали, что несколько минут назад в доме замолчало радио и перестал работать телевизор. У центральной входной двери, неизвестно откуда появившийся, стоит Плеханов. Спросил: "Где Михаил Сергеевич? К нему товарищи". Анатолий ответил: "Не знаю. Видимо, у себя".
Дети и я поддержали Михаила Сергеевича, его решение. Наше мнение было единым: "Мы будем с тобой".
...Встреча Михаила Сергеевича с приехавшими проходила в его кабинете. Все это время Анатолий, Ирина и я - находились рядом, около дверей кабинета. Вдруг арест? Уведут...
...Вышли "визитеры" из кабинета где-то часов в 18 без Михаила Сергеевича, сами. Варенников прошел мимо, не обратив на нас внимания. Болдин остановился в отдалении. Подошли ко мне (я сидела, ребята стояли рядом) Бакланов и Шенин. Сказали: "Здравствуйте". Бакланов протянул руку. Я на приветствие не ответила, руки не подала. Спросила: "С чем приехали? Что происходит?" Услышала одну фразу, произнесенную Баклановым: "Вынужденные обстоятельства". Повернулись и вместе, втроем, ушли.
Из кабинета вышел Михаил Сергеевич. В руках держал листок, подал его мне. Сказал: "Подтвердилось худшее. Создан комитет по чрезвычайному положению. Мне предъявили требование: подписать Указ о введении чрезвычайного положения в стране, передать полномочия Янаеву. Когда я отверг, предложили подать в отставку. Я потребовал срочно созвать Верховный Совет СССР или Съезд народных депутатов. Там и решить вопрос о необходимости чрезвычайного положения и о моем президентстве".
"Сказали, что арестован или будет арестован, так я и не понял, Ельцин..."
"Здесь, на листочке, фамилии членов комитета..."
Был возмущен не только ультиматумом прибывших, но и их бесцеремонностью и нахальством.
При встрече с А. Черняевым сказал, что назвал их "самоубийцами" и "убийцами": "Страна в тяжелейшем положении... Мир отвернется... Блокада экономическая и политическая... Это будет трагическим концом".
Отбыл с "делегацией" и Медведев - начальник личной охраны Михаила Сергеевича. Уехал или увезли? Сведения у офицеров охраны противоречивые. Главное - не выразил никакого протеста, не зашел к Президенту, сел в машину и уехал. Только кого-то попросил собрать его вещи и переслать в Москву... Сказали еще, будто бы Плеханов написал приказ о его отстранении.
С дачи после работы никого не выпустили. Все, кто оказался сегодня здесь, оставлены: А. С. Черняев - помощник Президента; Ольга Васильевна - стенографистка, референт секретариата; медики; обслуживающий персонал. Все - в том числе из местного обслуживающего персонала - женщины, у кого дома семьи. Опечатали все машины. Сказали, самолет, на котором Михаил Сергеевич завтра должен был лететь в Москву, отправлен назад.
Пытаемся что-то услышать, уловить с помощью маленького карманного транзистора "Сони". Какое счастье, что он оказался с нами! По утрам, бреясь, Михаил Сергеевич обычно по нему слушает "Маяк". Взял его с собой в Крым. Стационарный приемник, имеющийся здесь, в резиденции, ни на одном диапазоне не дает приема. Маленький "Сони" работает. Но никаких особых сообщений нет. Все как обычно...
Договорились: Анатолий будет прятать транзистор. И никто не должен знать, что он у нас есть. Никто. Я буду делать более подробные записи.
Не сплю... Мучает горечь от предательства людей, работавших рядом с Михаилом Сергеевичем.
Днем по телефону Янаев спрашивал у Михаила Сергеевича, когда завтра он прилетает в Москву. Выяснял точное время прилета 19-го. Он, мол, будет встречать Президента в аэропорту.
По ассоциации в сознании всплывают кадры недавно виденной кинохроники: празднуется 70-летие Хрущева. Георгиевский зал заставлен столами... Брежнев вручает награду... Сладкоречивые слова... Через несколько месяцев будут убирать Хрущева.
Что же происходит сейчас в стране, в Москве? В подмосковной резиденции Президента?
А люди, которые здесь с нами... Кто из них и что будет делать в этой обстановке?
Олег Анатольевич - прикрепленный, Плеханов оставил его старшим в личной охране Президента - сказал: "Михаил Сергеевич, мы с Вами". Но будет ли охрана до конца защищать нас или выполнит все-таки указание своего руководства?
...На что пойдут предатели? Стал опасен Михаил Сергеевич им сегодня или всегда был опасен? В последние годы несколько человек сообщили о фабриковавшихся в 1983-84 годах в следственных органах документах с целью обвинить Михаила Сергеевича во взятках. В приемную ЦК КПСС были переданы документы, из которых видно, что следователи требовали от подследственных давать ложные показания. Делалось это, несомненно, по приказу людей "самого высокого ранга в стране".
...Тревога за мужа, за судьбы детей, внуков терзает душу.
19 августа, понедельник
Около 7 часов утра Анатолий и Ирина по транзистору (волна не "Маяка", кажется, "Всемирной службы новостей" или Би-би-си) уловили сообщение: создан Государственный комитет по чрезвычайному положению, в отдельных регионах страны введено чрезвычайное положение. Передают призыв комитета к соотечественникам, обращение к государствам мира, содержание указа о выделении 15 соток земли на каждого человека... И "в связи с болезнью Президента СССР и невозможностью выполнять им своих функций его полномочия берет на себя вице-президент Янаев". Значит, все документы были уже готовы...
Ранним утром, где-то около 5 часов, сказал Анатолий, к нашей бухте подошло несколько больших военных кораблей. "Сторожевики" необычно приблизились к берегу, простояли минут 50, а затем отошли, отдалились. Что это? Угроза? Изоляция с моря?
Почты нет, газет нет. Передали: "И не будет". Офицер фельдсвязи задержан, со вчерашнего дня здесь, на территории. Радио молчит, телевизор отключен. Анатолий пытается с ребятами из охраны сделать антенну для стационарного приемника. Борис Иванович - прикрепленный - нашел кусок проволоки. Однако ничего добиться так и не удается.
Через старшего по охране Михаил Сергеевич передает Генералову - для сообщения в Москву - требования: восстановить телефонную связь, доставить почту и газеты, включить телевизор, немедленно прислать самолет для возвращения в Москву, на работу.
На территории резиденции "новые лица", с автоматами.
Приходил А. Черняев. Разговаривать выходили на балкон, опасаемся прослушивания. Офицеры охраны не исключают такой возможности. Анатолий Сергеевич жалуется: у него нет самого необходимого с собой, даже набора для бритья. Все осталось там, в "Южном" - санатории, где располагался он и стенографистки - референт Ольга Васильевна и секретарь его Тамара Алексеевна. Сюда, в служебный дом резиденции, они ежедневно приезжают работать. Сказал, что говорил с Генераловым. Требовал, чтобы его выпустили: "Я же - народный депутат СССР. И я - не интернированный. Почему меня здесь держат?"
Ходили по территории, к морю. Надо, чтобы все видели - и "наши", и те, кто наблюдает за нами со скал и моря, что Михаил Сергеевич здоров, в нормальном состоянии.
Ксения и Настя не могут поделить зонт - кому его нести. Настенка мне: "Бабуля, Ксюха мучает меня. Не дает ни играть, ни спать. Ее ничем не испугаешь! Надо было родить меня одну. Понимаешь?"
Борис Иванович, Игорь Анатольевич рассказывают о новостях, услышанных через старый приемник с приделанной самодельной антенной: создан Комитет по ЧП, у Янаева новые полномочия, каждый гражданин страны в собственность теперь получит 15 соток земли. Из-за рубежа передают: Ельцин не арестован. "А Генералов вчера, - говорит Борис Иванович, - сказал мне, что арестован на даче". В общем, сведения о происходящих событиях очень разные. Трудно понять... Передают, как будто арестован кто-то из российских депутатов...
У нас здесь, в резиденции, тоже новости: на вертолетной площадке поставили пожарную и поливальную машины. Перед въездом, поперек дороги, грузовые машины. Поставлены автоматчики: у гаража, на воротах, на вертолетной площадке. Все люди новые, незнакомые.
Олег Анатольевич и Борис Иванович заявили вновь: "Михаил Сергеевич, мы будем с Вами. Будем до конца".
На море тишь: не видно ни прогулочных катеров, ни пассажирских судов, ни сухогрузов, ни барж... На "приколе", как всегда, один "сторожевик". Обычно на его палубе видны были люди. Они что-то делали, иногда купались, удили рыбу. Сейчас на палубе ни одного человека.
Татьяна Георгиевна - медсестра - возмущается: "Надо же, "друзья", "сторонники" - предатели они. Ольга, как увидела Болдина - он же ее начальник, - говорит: быть беде, ужаснее этого человека нет в аппарате". "Пуго ведь отдыхал в санатории "Южный". Вчера уехал, должен был раньше. Говорят, будто бы у него и у жены было отравление". "Никого, Раиса Максимовна, не выпускают с территории. Никого. Видно, чтобы правду никто не узнал: Михаил Сергеевич-то здоров".
Мы с Михаилом Сергеевичем у себя, в его кабинете. Прибежали Анатолий и Ирина. Новости: заработал телевизор, идет музыкальная передача. На море появились дополнительные "сторожевики". Держатся на удалении от берега, но в зоне видимости глазом. Вести по транзистору: волна Би-би-си передала: Б. Ельцин выступил с осуждением заговорщиков. Призывает к противодействию новоявленной власти. Н. Назарбаев по казахскому телевидению обратился к народу республики, призвал к спокойствию, выдержке, соблюдению порядка. О смещении Президента СССР - ни слова.
В 17.00 старший по охране доложил: с территории вывезли военных связистов.
В 17.30 Михаил Сергеевич пригласил А. Черняева. Сказал мне, что дал поручение немедленно вновь передать Янаеву его требования о восстановлении правительственной связи, предоставлении самолета для вылета в Москву. В случае отказа или молчания передать требования о встрече с советскими и иностранными журналистами.
После ухода Анатолия Сергеевича попросил меня записать Политическое заявление. Продиктовал:
"1. Решение вице-президента о возложении на себя обязанностей Президента страны под предлогом болезни Президента СССР и невозможности исполнения им своих функций является обманом, поскольку я нахожусь в нормальном состоянии, даже отдохнувший, и собирался сегодня, 19 августа, отбыть для подписания Союзного договора и проведения Совета Федерации. Поэтому данное решение не может рассматриваться иначе, как государственный переворот.
2. Все решения, принятые вице-президентом и Государственным комитетом по чрезвычайному положению (ГКЧП) на этом основании, - незаконны.
3. Эскалация мер, связанных с незаконным введением чрезвычайного положения, может обернуться дальнейшим большим обострением всей ситуации в стране, расколом, противоборством в обществе и непредсказуемыми последствиями.
4. Требую немедленно приостановить исполнение принятых решений, а товарищу Лукьянову как Председателю Верховного Совета срочно созвать Съезд народных депутатов СССР или Верховный Совет СССР для рассмотрения сложившейся ситуации в руководстве страны".
...Пресс-конференция членов ГКЧП по ТВ. Какое вероломство, какое беззаконие, какая гнусная ложь! Ясно, что пойдут на все: даже на самое худшее. Солгать перед всем миром, заявив о недееспособности Президента... Вопрос судьбы Михаила Сергеевича, нашей судьбы ими уже решен.
На ночь усилили наружную охрану дома. Теперь офицерам личной охраны Президента придется практически работать круглосуточно.
Договорились - Михаил Сергеевич, дети и я - перейти на режим экономии продуктов питания, использовать только старые, имеющиеся в запасе, приобретенные до 17 августа. Собрали пакет с фруктами для детей. Ирина на всякий случай спрятала его на шкафу под кондиционером. Собрали все имеющиеся лично у нас лекарственные препараты, таблетки. Решили пользоваться только ими.
Ночь не спали...
(Нашей видеокамерой мы делали записи Обращения, Заявления Михаила Сергеевича к народу. Для того чтобы попытаться передать их "на волю", если же не удастся, спрятать, сохранить. Что бы с нами ни случилось - люди должны знать правду о судьбе Президента. Нашли комнату, которая, на наш взгляд, не просматривалась ни с моря, ни со скал. Зашторились. Когда около 4 часов утра просматривали отснятые кадры, приглушив звук, внизу - на цокольном этаже - вдруг хлопнула дверь. Срочно все отключили. Анатолий с пленкой скрылся в другой комнате, Михаил Сергеевич и Ирина спустились вниз и проверили все двери. Все было закрыто. Михаил Сергеевич вышел на улицу. У двери стоял удвоенный пост. Пленку Ирина и Анатолий обрабатывали до шести утра. Просмотрели пленку через смотровое окошко камеры, маникюрными ножницами надрезали конец каждой из четырех записей. Разобрали кассету и разрезали пленку. Каждую запись перемотали на тонкий бумажный валик, запаковали "скотчем", завернули в бумагу. Затем спрятали их в разные места дачи. Кассету собрали, чтобы не было видно, что ее кто-то разбирал.)
20 августа, вторник
Почты, газет по-прежнему нет. Но "Сони" продолжает трудиться.
У входа в нашу бухту все время курсирует несколько охранных кораблей, "сторожевиков".
Михаил Сергеевич вновь передает в Москву свои требования: восстановить телефонную связь, дать газеты, немедленно прислать самолет для возвращения в Москву, на работу. Добавляет новое требование: сообщить по радио и телевидению о грубой дезинформации о состоянии его здоровья.
Пока, кроме заверений Генералова, что все требования передаются в Москву, других результатов нет. Михаил Сергеевич высказывает предупреждение: в случае невыполнения требований пойду на крайние меры.
Внешне стараемся вести себя обычно: выполняем назначения врача, выходили на территорию резиденции, к морю. Держимся все вместе - Михаил Сергеевич, Ирина, Анатолий, я и внуки: всё может быть.
Морально поддерживаем друг друга. Не только мы - члены семьи, - а все, кто оказался здесь вместе с нами, по существу, тоже интернированы. Особенно беспокоюсь за женщин, чтобы они меньше волновались, держались. И, конечно, чтобы ни о чем не догадывались внучки.
Старший по охране и врач высказывают тревогу в связи с питанием семьи: "продукты доставляют извне", "чужой машиной", "есть опасность". Значит, они ситуацию оценивают так же, как и мы. Принимаем теперь уже общее решение: жить на запасах, имеющихся у нас и в столовой охраны. Еще раз тщательно обговариваю все с поваром - Галиной Африкановной. Договорились также: пищу употребляем только в вареном виде.
Поговорила со старшим личной охраны, спросила: "Олег Анатольевич, можем ли мы передать "на волю" информацию, минуя Генералова?" (о чем конкретно идет речь, не сказала). Ответил: "Нет, не сможем. С моря мы блокированы полностью. На суше окружены так, что не проползешь..."
Со мной осталась только моя записная книжка.
Делаем попытку использовать одну реальную ситуацию: у Ольги Васильевны заболел оставленный дома, в Москве, маленький ребенок. Отец - инфарктник. Михаил Сергеевич поручил А. С. Черняеву поставить перед Генераловым категорически вопрос об отправлении Ольги Васильевны в Москву.
...Михаил Сергеевич и я обсуждаем обстановку. Почему молчат Лукьянов, Верховный Совет? Почему молчит Ивашко? А руководители республик? Ведь сегодня день подписания Союзного договора. Самое страшное предположение: неужели страна приняла ГКЧП?
По Украинскому телевидению вчера выступал Л. М. Кравчук. Призывал "к спокойствию, благоразумию, соблюдению законности, предотвращению конфронтации". О Президенте ни слова...
Передают ли требования Михаила Сергеевича?
Как все-таки протолкнуть нам информацию "на волю"? С дачи так никого и не выпускают. Может быть, пойти на "прорыв"? Наша "боевая единица", по словам Олега Анатольевича, "не очень значительна", но все-таки достаточно вооружена...
Радио Запада передает сообщения: в Москве объявлено чрезвычайное положение; введены войска; Москва, Ленинград не поддерживают заговорщиков. Передается требование внести ясность о положении Горбачева - где он, в каком состоянии. Сообщают также о возможном прекращении экономической помощи СССР.
Новости у нас: кто-то пытался извне прорваться на территорию резиденции. Не удалось, не впустили... Генералов вдруг стал появляться в служебном доме, где находятся офицеры охраны. Двое суток он практически к ним не заходил... И главное - Генералов передал Борису Ивановичу ответ Янаева на требования Михаила Сергеевича: будут, мол, выполнены. Генералов при этом разъяснил, что он все передает в Москву через Плеханова. Через него же получил и ответ.
Старшие по охране опасаются нарастания активности на море. Олег Анатольевич не рекомендует вести вечером детей купаться и даже выпускать их на территорию дачи. Ксении и Анастасии сказали: "Ожидается сильный ветер - выходить нельзя. Будьте в помещении".
Ощущение: вот-вот что-то может произойти. Часть охраны ввели в дом. Игорь Анатольевич и Николай Феодосьевич - врачи, тоже будут в доме с нами. Ирина взяла к себе в постель Ксению и Настю. Анатолий лег спать рядом с ними на полу.
Три часа ночи...
21 августа, среда
Утренняя информация: в Москве столкновения. Есть жертвы - раненые и убитые. Неужели началось самое страшное...
Михаил Сергеевич требует немедленно передать Янаеву: прекратить использование войск, вернуть войска в казармы.
Около 10 часов утра в море, на горизонте, появились две группы кораблей. У входа в бухту стоят 3 "сторожевика". Появившихся кораблей - 5. Это десантные корабли, на воздушной подушке. Прямым курсом они шли к берегу, на нас. Но, не дойдя немного до "сторожевиков", резко изменили курс, повернули в сторону Севастополя, скрылись за мысом Сарыч. Что они демонстрируют? Блокаду? Возможность арестовать нас? Выручить? Не сомневаюсь, что они знают - Президент жив, здоров.
Олег Анатольевич, Борис Иванович не советуют сегодня никому из семьи выходить из помещения. Опасаются, что может быть спровоцирована перестрелка, поставлена под угрозу жизнь Президента.
В дом принесли старые, "позавчерашние" газеты.
Никаких официальных сообщений - ни по ТВ, ни по радио - о состоянии здоровья Михаила Сергеевича нет. Дикость: Президент "болен, недееспособен" - и ничего не сообщается. В то же время телевидение информирует о самочувствии и здоровье премьер-министра Павлова.
Сегодня день рождения Марины - сестры-хозяйки форосской дачи. Милая, молодая женщина. На глазах слезы. Трое суток уже не выпускают с дачи.
Поздравила ее, договорились испечь пирог.
20.00. Я в постели. Мне лучше. Михаил Сергеевич в кабинете. Господи, самое страшное, кажется, позади! Ирина и Анатолий, сменяя друг друга, уходят из комнаты и возвращаются обратно с ворохом новостей: "Папа разговаривает по телефону с Ельциным, Назарбаевым, Дементеем, Кравчуком, Каримовым, Панюковым, Моисеевым, Дзасоховым. Отказался говорить с Крючковым и Ивашко! Летит делегация российского парламента! Говорит по телефону с Бушем! Самолет делегации российского парламента будет принят в Бельбеке... В кабинете у папы Черняев. На море впервые за трое суток появились баржи, гражданские суда... К даче ползли люди в маскхалатах. Охрана по рации передала: "Повернуть назад. Иначе будем стрелять". Повернули, поползли в противоположную сторону..."
...Где-то около 15 часов дня Ирина и Анатолий по "Сони" услышали сообщение английской радиостанции Би-би-си: Крючков дал согласие на вылет в Крым, Форос, группе лиц, "делегации". С целью, чтобы лично убедились, что Горбачев действительно тяжело болен и недееспособен.
Мы расценили это как сигнал самого худшего. В ближайшие часы могут быть предприняты действия, чтобы гнусная ложь стала реальностью.
Михаил Сергеевич отдал приказ охране блокировать подъезды, вход в дом; без его разрешения никого в дом не впускать; находиться в состоянии боевой готовности; в случае необходимости применить оружие.
Офицеры охраны с автоматами встали на лестнице дома и у входных дверей.
Детей, Ксению и Анастасию, заперли в одной из комнат. Попросили с ними быть Александру Григорьевну - сестру-хозяйку.
Меня охватило чувство надвигающейся опасности. Что предпримут? В голове билась одна мысль: нужно прятать Михаила Сергеевича. Где? Дача как на ладони. И вдруг, в одно мгновение, я ощутила, что немеет, обвисает рука и я не могу, никак не могу ничего сказать... Мне стало плохо. В сознании мелькнуло: инсульт....
Слава богу, все оказались рядом: моя семья, врачи - Игорь Анатольевич, Николай Феодосьевич. Все были в доме. Меня уложили в постель, дали лекарства: гипертонический криз. Николай Феодосьевич: "Раиса Максимовна, держитесь. Главная цель у них сейчас - выбить из колеи Михаила Сергеевича, Вас".
...Около 17 часов к нам постучал и быстро вошел в комнату Олег Анатольевич: "Михаил Сергеевич, на территорию прибыли машины - два "ЗИЛа" и "Волга". Приехали: Язов, Крючков, Бакланов, Ивашко, Лукьянов, Плеханов. Просят о встрече с Вами". Добавил: "Что у них за планы? Зачем приехали?" Михаил Сергеевич: "Взять под стражу. Передать требование - принимать никого не буду до тех пор, пока не будет включена правительственная связь".
Через несколько минут Олег вернулся с ответом: "Это слишком долго, говорят. Включение связи займет не менее 30 минут. Приехавшие просят о встрече сейчас". Михаил Сергеевич: "Подождут. Никаких переговоров вести не буду, пока не включат всю связь".
...В 17.45 связь была включена. Через 73 часа! Изоляция кончилась! Арест тоже!
Вошла Иринка: "В дом пытались пройти Плеханов и Ивашко. Остановил у входа Борис Иванович: "Приказ - никого не впускать. Будем стрелять!" Плеханов сказал: "Я так и знал... эти будут стрелять". Развернулись и ушли назад. Папа продолжает говорить по телефону".
Зашел Михаил Сергеевич. Спросил, как я себя чувствую. Сказал, что не стал разговаривать (несмотря на неоднократные попытки с их стороны) ни с кем из заговорщиков. Сразу переговорил с Борисом Николаевичем Ельциным: "Михаил Сергеевич, дорогой, Вы живы? Мы 48 часов стоим насмерть!" Переговорил с другими руководителями республик. Джордж Буш и Барбара передали мне привет, сказали, что три дня молились за нас. Показал записку, подписанную Лукьяновым и Ивашко: "Уважаемый Михаил Сергеевич! Большая просьба по возможности принять нас сейчас. У нас есть что доложить Вам". Сказал: "Вообще я не буду принимать Крючкова, Бакланова, Язова. Не о чем мне теперь с ними говорить. Лукьянов и Ивашко... Может быть, приму - потом. Жду российскую делегацию".
...Прибыла делегация. Руцкой, Силаев, Бакатин, Примаков, Столяров, Федоров, депутаты, пресса... Все в доме. Снизу, с первого этажа, доносятся радостные, возбужденные голоса...
Попросила Ирину, чтобы ко мне пришли женщины, кто в эти дни были здесь, в доме, с нами. Мы обнялись, всплакнули. Я поблагодарила их за все, что они сделали для нас и что разделили с нами.
Вошел Анатолий: "Михаил Сергеевич дал команду - собираться. Улетаем. Вещи пусть остаются. Их упакуют и отправят следующим рейсом, на котором вылетят все наши "москвичи"".
22 августа, четверг
Форосскую резиденцию покинули в 11 часов ночи 21 августа. Перед глазами последнее впечатление: возбужденные, взволнованные лица "спасателей" и "затворников", как метко заметил кто-то, "новых советских зеков". Но теперь, к счастью, уже бывших.
Ксенечка в машине рядом со мной. Ссутулилась, прижалась: "Я боялась, бабулечка... Боялась, когда увидела людей с автоматами... Совсем испугалась, когда мама вбежала в комнату и сказала: "Быстро... собираемся... улетаем домой, в Москву". Я так хотела спать!"
...За окном машины темень. Кончился арест, 4 дня назад оборвался наш отпуск. Оборвался вдруг, внезапно. Все последние годы Михаил Сергеевич по тем или иным обстоятельствам прерывал свой отпуск. Но так... Буду ли когда-нибудь еще в Тессели, на форосской даче? Быть не хочу. Как бы ни распорядилась судьба: будет Михаил Сергеевич Президентом страны или нет, останется форосская дача резиденцией Президента в Крыму или не останется. Слишком много нравственных и физических мук связано у меня с ней... Три года назад на волосок от смерти здесь была моя дочь.
Вылетели с аэродрома в Бельбеке, на самолете А. В. Руцкого. Расположили нас в отдельном маленьком салоне. Михаил Сергеевич пригласил А. Руцкого, В. Бакатина, И. Силаева, Е. Примакова, А. Черняева, И. Борисова, О. Климова, Б. Голенцова. Настёнка заснула на боковом сиденье около Ирины, Ксенечка, свернувшись, - на полу. Но, как говорят, в тесноте, да не в обиде. Главное, все вместе.
...В этом же самолете летит Крючков, сидит в отдельном отсеке.
...Вели разговор, толковали обо всем, что произошло за эти дни в Москве, стране, в крымской резиденции Президента, что пережили, как пережили. Говорили о нашем времени, о людях в нем. Александр Владимирович рассказывал о защитниках Белого дома, как за 2 часа обучил людей держать цепь, об офицерах охраны, прилетевших с ним спасать Президента. Ни один из них не отказался, не остался в московском аэропорту, хотя знал о возможности трагического исхода полета. Вадим Викторович и Евгений Максимович рассказали, как они готовили текст заявления, с которым выступили 20 августа. Показали текст, я оставила его у себя: "Считаем антиконституционным введение чрезвычайного положения и передачу власти в стране группе лиц. По имеющимся у нас данным, Президент СССР М. С. Горбачев здоров. Ответственность, лежащая на нас как на членах Совета безопасности, обязывает потребовать незамедлительно вывести с улиц городов бронетехнику, сделать все, чтобы не допустить кровопролития. Мы также требуем гарантировать личную безопасность М. С. Горбачева, дать возможность ему незамедлительно выступить публично". Заявление это отказался подписать член Совета безопасности, министр иностранных дел СССР - А. А. Бессмертных.
Приземлился самолет в Москве в 2 часа ночи, во Внуково-II. В аэропорту много встречающих. Плотным кольцом окружили Михаила Сергеевича. Ирина и я с детьми сразу садимся в машины. Меня бросает в дрожь. Не могу совладать с собой...
24 августа, суббота
Москва прощается с Владимиром Усовым, Дмитрием Комарем, Ильей Кричевским. Сотни тысяч москвичей в похоронной процессии. Верю, их скорбь и боль разделяют миллионы.
26 августа, понедельник
Чувствую себя неважно. Стараюсь выполнять все предписания врача. Иринка тоже больна.
Вновь и вновь переживаю случившееся. В сознании одна за другой всплывают детали, на которые раньше как-то не обратила внимания.
Перед отъездом Плеханова из Фороса (он вместе с нами прилетел туда 4 августа, побыл дня два-три и улетел в Москву), в беседе, на вопрос Михаила Сергеевича: "Как обстановка в Крыму?" - ответил: "В общем, ничего. Но мы немного усилили охрану на море, добавили группу аквалангистов". Было это действительно вызвано необходимостью охраны Президента? Или же реализацией определенного плана по его изоляции?
В этой же беседе Плеханов настоятельно просил отпуск для Медведева. Хотя, на взгляд Михаила Сергеевича, никаких объективных причин для этого не было.
13 и 14 августа Анатолий заметил, что на смену стоявшему обычно у входа в бухту "сторожевику" № 026 пришел другой, иного типа "сторожевик". Это был большой корабль, который раньше можно было видеть только в бинокль на линии горизонта.
Каждый день, утром, Анатолий встречался с Медведевым на теннисном корте. 18 августа, когда расходились, Анатолий спросил: "Владимир Тимофеевич, завтра будем играть?" (19-го намечался отлет Михаила Сергеевича в Москву, и Анатолий решил уточнить, если они будут встречаться, то когда). Медведев ответил: "Вообще, не знаю... У Михаила Сергеевича ведь радикулит". Анатолия это удивило, и за завтраком он спросил у нас: "Вы поменяли день отлета в Москву? Перенесли на 20-е?"
Когда 15 августа Михаилу Сергеевичу срочно понадобилась дополнительная медицинская помощь, доктор Лиев, который должен был ее оказать, прилетел только через двое суток. Причины задержки до сих пор неясны.
Подмосковная резиденция Президента страны 19, 20, 21 августа была также "в обороне". Офицеры службы Президента, оставшиеся в Москве - некоторые из них в связи с обстановкой прервали отпуск, - вооружились по собственному почину и заняли оборону "объекта".
Владимир Анатольевич Бондарь рассказывает: "Были поражены, когда узнали, что Медведев в Москве. К нам не приехал. Появился ночью в аэропорту, когда прилетел Михаил Сергеевич, а утром 22-го здесь, в резиденции, на даче. Оказывается, он даже не был разоружен в Крыму. Мы предложили ему сдать оружие". Олег Анатольевич говорит: "Если бы Медведев в Форосе 18-го дал нам сигнал, была бы арестована вся "делегация"".
Офицеры личной охраны Президента, не предавшие его. Оставшиеся в трудную минуту рядом с ним. Молодые, сильные, красивые ребята. Красивые не только внешне, но и благородством человеческого духа, офицерского долга.
27 августа, вторник
Четвертый день читаю, перечитываю, снова перечитываю письма Михаила Сергеевича. Все. Я прощаюсь с ними. Уничтожаю одно за другим. Сердце сжимается, слезы застилают глаза... Строчки нашей жизни, нашей судьбы. Они написаны мне и принадлежат только мне. Я не хочу, чтобы чужие, недобрые руки когда-либо прикоснулись к этим листочкам. Не хочу, чтобы кто-то издевался над дорогими для меня словами, мыслями и чувствами.
* * *
Путч провалился. Демократы празднуют победу, говорят о консолидации сил, о свободе, обновлении общества, воплощении в жизнь долгожданных реформ.
Но что происходит с нами сегодня? Идет обострение национальных, экономических проблем, общество все больше раскалывается. Разносят не только "путчистов", но и "коммунистов", "кагэбистов", "партократов" и им сочувствующих. Идет яростная борьба за захват "власти", "сфер влияния", "имущества". Разрываются веками сложившиеся в стране связи, традиции. Разрушается... государство.
Заметались вечно холуйствующие в поисках нового "хозяина", "покровителя" люди, без стыда и морали. В средствах массовой информации одна за другой печатаются статьи о необходимости "хорошего диктатора", "хорошей диктатуры". Под сомнение ставится позиция Президента страны. Кое-кто не останавливается и перед открытой клеветой, ложью.
"Знаешь, - сказал мне Президент, - оскорбления ничтожеств меня не волнуют. Так было во все переломные эпохи, когда на арену истории выходили не только новые силы, но и выносилось немало всякого дерьма. Волнует главное: как избежать голода в стране, использовать силы ради основного, ради того, чтобы продолжать начатое - реформы".
Новые испытания... они впереди. И, наверное, они самые трудные, самые серьезные.
"Комсомольская правда", 20 декабря 1991 г.
Источник: rg.ru
![Александр Валентинович Амфитеатров, русский прозаик, публицист, фельетонист, литературный и театральный критик, драматург, автор мистических романов и сатирических стихотворений, псевдонимы — Old Gentleman, Московский Фауст, родился 14 [26] декабря 1862 года / godliteratury.ru](https://glstatic.rg.ru/crop767x482/uploads/images/2024/12/26/hgg_3ae.jpg "Александр Валентинович Амфитеатров, русский прозаик, публицист, фельетонист, литературный и театральный критик, драматург, автор мистических романов и сатирических стихотворений, псевдонимы — Old Gentleman, Московский Фауст, родился 14 [26] декабря 1862 года / godliteratury.ru")
