Текст: Андрей Цунский:
Сегодня мы предлагаем вам вспомнить еще об одной знаменитости, переболевшей полиомиелитом. Это австралийский писатель Алан Маршалл.
«Эпидемия вспыхнула в Виктории в начале девятисотых годов, а потом из густонаселенных районов перекинулась в сельские местности, поражая детей на уединенных фермах и в лесных поселках. В Туралле я был единственной жертвой эпидемии, и на много миль вокруг люди говорили о моей болезни с ужасом. Слово "паралич" они связывали с идиотизмом, и не одна двуколка останавливалась на дороге, а ее хозяин, перегнувшись через колесо, чтобы посудачить с повстречавшимся приятелем, задавал неизменный вопрос: "А ты не слышал - дурачком-то он не стал?"»
Каких только отвратительных и гадких фантазий не пробуждают в людях страх и невежество. А самое неприятное то, что невежественного труса ни в чем убедить нельзя. Слово «полио», как по-английски коротко называли эту инфекцию, звучало как проклятие.
В 1907 году эпидемия полиомиелита сделала инвалидами более тысячи детей, а уже в 1916 году 2000 детей умерли только в Нью-Йорке. И тогда кто-то высказал мысль, что источник болезни – дети многочисленных нищих эмигрантов. Требовали создать даже специальные карантинные лагеря для детей переселенцев – что, к счастью, не было воплощено в жизнь. Иначе эпидемия охватила бы десятки тысяч.
Ученым было чрезвычайно трудно бороться одновременно на нескольких фронтах. С одной стороны, постигать природу страшной болезни, с другой – сражаться с озверевшими обывателями, с третьей – доказывать политикам необходимость разумных мер. Только в 1938 году удалось создать Национальную организацию по борьбе с полиомиелитом.
Особое место в истории борьбы с полиомиелитом занимает имя советского академика Михаила Петровича Чумакова. Чтобы бороться с полиомиелитом, было недостаточно быть просто талантливым ученым. Требовались и иные качества.
Михаил Чумаков был в 1953 году директором НИИ вирусологии им. Д.И. Ивановского. Грянуло «дело врачей». И каждый директор получил указание «свыше» - уволить сотрудников-евреев, чтобы продемонстрировать борьбу с безродными космополитами. Мало было ему просто тихо отказаться… «Я понимаю национальную политику партии иначе», - сказал он прилюдно и в лицо требовательным «товарищам». Через несколько дней он уже не был директором, его исключили из партии, собирались лишить наград. Академик собрал чемоданчик и каждую ночь ждал ареста. Однако настал март 1953 года.
А через несколько месяцев полиомиелит стал проблемой и для Советского Союза. В стране, где огромная часть трудоспособного мужского населения погибла, а еще больше людей были искалечены войной, дальнейшие потери были самоубийственны. Нужно было объединить в борьбе с болезнью усилия ученых СССР и США – несмотря на самые сложные отношения в тот период, в обеих странах руководство понимало, что есть ситуации, в которых необходимо договариваться и забывать о противоречиях.
Чумакову внезапно вернули партийный билет, в Академии медицинских наук СССР создали Институт полиомиелита и вирусных энцефалитов, – и назначили его директором. Вскоре он поехал в США. Ему передали штамм вируса для работы над вакциной. В те времена меры безопасности были вещью очень относительной – американский «гостинец» Михаил Петрович вез в обыкновенном чемодане.
Всего через три года в СССР был налажен промышленный выпуск вакцины от полиомиелита – в ампулах, в каплях, и даже в виде сладкого драже, для детей – чтобы не пугать их уколами. И сделана вакцина была как нельзя вовремя – в Эстонии началась эпидемия. Уже летом 1959 года благодаря вакцинации количество заболевших снизилось с тысячи человек до шести пациентов, привиты были сорок тысяч детей, и в 1960-61 году привили уже сто миллионов человек! Заболеваемость снизилась в 120 раз.
Великий американский ученый Альберт Сэйбин (это он передал Чумакову «живую вакцину» - штаммы для научной работы) впоследствии писал: «Русские провели молниеносную войну против полиомиелита и победили, затратив на поражение противника в десять раз меньше времени, чем американцы... С сожалением должен сказать, что в моей стране дела двигаются гораздо медленнее. По моему мнению, это из-за того, что у нас нет Генерала Чумакова, который взял бы всю ответственность на себя».
Те, кто сейчас выступает против вакцинаций, устраивает истерику в соцсетях, не делает элементарных прививок - даже не знают, чего стоила победа над полиомиелитом, и как легко их скудоумие может обернуться трагедией для них самих, а что еще ужаснее, для их детей.
Однако пора вернуться к Алану Маршаллу. Ему было суждено поднять другую актуальную проблему – отношение общества к людям с физическими недостатками и отношение таких людей к обществу – и себе самим.
На фотографиях у Алана Маршалла выше пояса – фигура атлета. Но рядом – костыли. Несмотря на эти костыли, он сам научился плавать, ездить верхом, получил лучшее среди всех детей в округе образование, а вскоре стал успешным писателем. Самая известная и популярная из его книг – «Я умею прыгать через лужи». В этой детской автобиографической повести он выступил против шаблонного отношения к инвалидам, показной жалости, которая оборачивается дискриминацией. Против самого унизительного слова – «инвалид».
Отец Алана был объездчиком лошадей, он не блистал изяществом манер, не слишком много читал, с облегчением менял парадный костюм на рабочую одежду (после редких походов в церковь, куда жене его только изредка удавалось уговорить пойти). Зато он знал лошадей, как мало кто их знает. И часто говорил сыну, что и от человека, и от лошади будет больше всего толку, если с ними обращаться справедливо. Он когда-то в молодости, в поисках работы прошел весь Квинсленд пешком, а Квинсленд – это штат в Австралии, он примерно равен по территории Германии, Польше, Великобритании и Дании со Швецией – вместе взятым. Или примерно половине Аргентины. Эта короткая справка приводится здесь для того, чтобы понять в какой стране и среди каких характеров воспитывался будущий писатель.
Сегодня вам предлагается квест по этому произведению Алана Маршалла – во-первых, было бы приятно, если он пробудит у вас интерес к замечательной книге, а во-вторых – ну почему бы и не проверить свою догадливость?
Итак:
1. Отец Алана нередко с улыбкой наблюдал за бродягами, остановившимися на ночлег возле их дома. Если попросив у хозяйки дома – матери Алана – кипятку, бродяга протягивал ей свой чайник и оставлял себе крышку, он говорил - «Бывалый!»
Вопрос: Почему бывалый бродяга оставлял себе крышку от чайника, попросив налить в него кипятку?
2. В больнице Алану нередко доставались подарки и гостинцы. Леденцы. Вареные яйца к завтраку, даже шоколад. Конструктор от богатой дамы – миссис Карузерс, но один подарок принять ему не разрешили, и он сумел подержать его в руках только пять минут.
Вопрос: Какой подарок Алану так и не разрешили подержать больше пяти минут?
3. В школе Алана постоянной задирал сильный парень – Стив Макинтайр. Пришлось выяснять отношения в драке. Она была назначена на следующий день, и Алан обсудил будущий поединок в отцом. Обсуждали разные варианты:
- - драться стоя, опираясь на костыли;
- - драться лежа на земле;
- - попросить друга подраться за Алана;
- - стреляться из рогаток;
- - отказаться от драки, чтобы не дать Макинтайру показать свое превосходство;
- - драться на палках
Вопрос: Какой вариант выбрал Алан по совету отца?
4. Однажды Алан и его друг Джо Кармайкл пошли на рыбалку. Джо свалился в воду, решил просушить штаны у костра, но они свалились в огонь и сгорели (почему – отдельная, захватывающая история!). Но чего больше всего испугался Джо, когда понял, что домой придется возвращаться в полуголом виде? Вот несколько вариантов ответа:
- - Джо боялся порки от отца за потерю дорогой одежды;
- - у Джо не было других брюк, и он не знал, в чем идти завтра в школу и как выйти на улицу;
- - Джо подумал, что его мать, узнав о предстоящих затратах, будет плакать;
- - он был в ужасе от того, что по дороге его увидит кто-то из девочек;
- - Джо опасался, что за это его могут отправить в тюрьму;
- - Его родители могли приказать ему где угодно самому добыть новые штаны, а воровать ему не хотелось
Вопрос: Чего больше всего опасался Джо Кармайкл?
5. Отец отпустил Алана в поездку с соседом Питером Маклеодом, заготавливавшим бревна в отдаленном лесу. Люди в лагере лесорубов много пили, ругались, бывало – дрались. Но отец позволил Алану поехать. Вечером местный запевала Принц спел песенку:
- - Мамочка, в раю со мною
- - Будут ангелы играть?
- - Иль за то, что я калека, захотят меня прогнать?
- - Здесь мне дети говорили: "Уходи, не смей мешать..."
- - Мамочка, в раю со мною будут ангелы играть?
Вопрос: Что сказал ему Питер Маклеод?
Придумайте варианты сами – и сравните с авторским, учитывая, что в книгах для детей не все слова могут быть напечатаны.
Ответы от Алана Маршалла
Вопрос 1
- Когда бродишь по дорогам, - отвечал отец, - иногда попадаются люди, которым и паршивой тряпки жалко, вот к ним и нужен особый подход. Положим, тебе надо чаю и сахару, это тебе всегда нужно. Кладешь чуть-чуть заварки на дно чайника - совсем немножко, так, чтобы хозяйка видела, что чаю у тебя мало. Когда она подойдет к двери, ты чаю у нее не просишь, нет. Ты просишь кипятку и говоришь: "Заварка в чайнике, хозяйка". Она берет чайник, но крышку ты из рук не выпускаешь и, как бы невзначай, как будто ты только что об этом вспомнил, обронишь: "Положите-ка сахарку, если не жалко". Наливая кипяток в чайник, она видит, что заварки в нем так мало, что и на плевок не хватит, и кладет свою. Ей, может, и не хотелось бы тратиться, но неприятно давать чай как помои, и приходится подбавлять. Потом она насыпает сахару, и у парня есть все, что надо.
— А почему они так держатся за крышку? - продолжал я свои расспросы.
— Видишь ли, никогда не получишь столько чаю, если чайник закрыт. Когда нет крышки и видно, что тебе дают, хозяйке неловко смотреть тебе в глаза, если чайник неполный.
Вопрос 2
Я обхватил руками пушистую живую теплоту, прижал ее к себе – и в мгновение ока вся моя тоска исчезла. Бесконечное счастье наполнило меня. Я посмотрел в глаза отцу, и оно передалось ему: я понял это потому, что он улыбнулся мне.
Щенок заерзал, и я заглянул в норку, которую, приподняв руку, сделал из одеяла: он лежал там и смотрел на меня лучистыми глазенками, дружелюбно виляя хвостиком. Радость жизни, пульсировавшая в нем, передалась и мне, освежая и укрепляя меня, и я уже не испытывал слабости.
Щенок приятно давил на меня своей тяжестью, и от него пахло домом. Мне хотелось, чтобы он был со мной всегда.
Макдональд, не спускавший с нас взгляда, подозвал Мика, который проходил по палате с полотенцем.
— Ступай, Мик, займи сиделок разговорами. - А отцу он пояснил: - Сами знаете: собака в больнице... Они ведь не понимают... Вот в чем дело.
— Да, это так, - сказал отец, - но хватит и пяти минут. Ведь это для него все равно что глоток воды в жару...
Вопрос 3
— Что же, если драться на палках, то у тебя будет преимущество. Ведь у тебя руки сильней, чем у него. Ты мог бы биться с ним, сидя на траве. Как только подадут команду: "Начинай!" - или как там у вас говорят, старайся ударить его посильней. Если он, как тебе кажется, трус, то после первого сильного удара он и подожмет хвост.
— А если он не захочет драться на палках?
— Заставь его пойти на это, - продолжал отец. - Если он упрется, обзови его трусом в присутствии ребят. На это он клюнет. Прояви хитрость. Не выходи из себя. …Вечером через открытую дверь я видел, как отец разговаривал с матерью, штопавшей мои чулки. До меня доносились его слова:
— Мы должны закалять его, Мэри. Пусть он учится принимать удары в лицо, как бы это ни было больно. А если ограждать его от них, то кончится тем, что его будут бить по затылку, да еще как! Все это очень невесело. Но что поделаешь! Сейчас мы должны уже думать не о ребенке, а о мужчине и его будущем. Я хочу, чтобы он пошел на эту драку, как бы ни пришлось рисковать. Ведь ограждая его голову от ударов, мы можем разбить ему сердце. Уж лучше пусть рискует. Так я думаю. Быть может, я ошибаюсь, но готов прозакладывать все, что имею, - мне кажется, я прав.
Мать что-то возразила ему.
— Да, я знаю, - ответил он, - но мы должны рискнуть. Меня это тоже чертовски пугает, но самое страшное, что ему грозит, - это шишка на голове и одна-две царапины... Не хотел бы я быть на месте этого парнишки - Макинтайра, - добавил он после короткой паузы.
Вопрос 4
— Ходить без штанов запрещено законом, - серьезно заявил он мне. - Если меня кто-нибудь заметит в таком виде, я пропал. Как только тебя поймают без штанов, сразу угодишь в каталажку. Вот Добсон, - Джо имел в виду местного велосипедиста-спортсмена, который недавно сошел с ума, - поехал в Мельбурн и пробежал без штанов через весь город. Его посадили черт знает на сколько времени... Надо двигаться! И зачем только сегодня полнолуние!
Вопрос 5
Когда Принц уселся, уверенный в том, что сейчас посыплется град похвал, Питер встал, чуть пошатываясь, потом выпрямился и ударил кулаком по столу, выставив упрямый подбородок с блестящей бородой.
— Песня жалобная, что надо, да только ее не следовало бы петь при этом малыше. - Он драматически ткнул пальцем в мою сторону. - Это не подходящая для него песня. - Затем повернулся и наклонился ко мне: - Не обращай внимания, Алан. - Питер тяжело сел и налил себе пива. - "Между небом и водой Клоун поравнялся с ней..." - пробормотал он.
Его вспышка поразила меня. Я никак не связывал содержание песни с собой. Меня растрогала несчастная маленькая девочка, и я жалел, что не могу поиграть с ней. Слушая голос Принца, я мысленно раздавал оплеухи детям, которые не хотели с ней играть. Меня удивило, что девочка сама не сумела с ними справиться, и я решил, что она, видно, была очень мала. Но мне и в голову не приходило сравнивать себя с нею - это было бы нелепостью.
Принц рассердился на Питера. Как раз когда он приготовился внимать возгласам одобрения, Питер обругал его.
— Что тут плохого? - сказал он возмущенно Артуру. - Это хорошая песня. Алан знает, что он калека, верно? И мы знаем.
Артур встал и, наклоняясь через стол к Принцу, сказал ему тихо:
— Вот тут ты ошибаешься, Принц; он не знает, что он калека. - Артур выразительно взмахивал пальцем после каждого слова. - Он никогда не узнает этого, даже если проживет сто лет.
Артур выпрямился, задрал подбородок и, плотно сжав губы, строго взглянул на Принца, как бы ожидая его возражения, но Принцу стало не по себе. Он сник, и это смягчило Артура.
— Я не говорю, что это плохая песня, - продолжал он, - но нужно ли растолковывать ему, что думают о нем дураки?
