Текст: Владимир Березин
…бытие как деяние, как творчество, цель которого — непрерывное развитие ценнейших индивидуальных способностей человека ради победы его над силами природы, ради его здоровья и долголетия, ради великого счастья жить на земле, которую он, сообразно непрерывному росту его потребностей, хочет обрабатывать всю, как прекрасное жилище человечества, объединенного в одну семью.
Максим Горький. Доклад на Первом Всесоюзном съезде писателей
У одного магического термина только что случился девяностолетний юбилей. 20 мая 1932 года Иван Гронский произнёс слова «социалистический реализм» на собрании актива литературных кружков. Конечно, это не дата возникновения понятия, и не надо думать, что известный (тогда) литературный деятель — его монопольный сочинитель. Само это выражение уже несколько лет бродило в умах, и Гронский был только его фиксированным глашатаем. Хотя сам он личность примечательная: начнём с того, что он был никакой не Гронский, а Федулов. Этот профессиональный революционер успел получить Георгиевский крест на войне и окончить Институт красной профессуры (чуть было не уехал стажироваться к Кейнсу). Гронский работал в «Известиях», причём дважды — главным редактором, а также главным редактором в журнале «Новый мир» (1931-1937). Правда, партийная непримиримость не спасла его от ареста в 1938 году, и Гронский провёл 15 лет в лагерях и ссылках. После возвращения он работал в Институте мировой литературы и умер в девяносто лет в 1985 году, успев получить орден Октябрьской революции.
Но сам термин, удачно сокращённый до «соцреализма», пережил и предполагаемого автора, и само явление, с которым он был связан.
Более того, когда говорят о «соцреализме», чаще всего имеют в виду литературу; меж тем, это понятие касалось также живописи, скульптуры и кинематографа.
Самое удивительное в этом понятии то, что у него нет официального определения — ни у борцов с ним, ни у людей, которые произносили слова «социалистический реализм» с трибун и писали их в своих «установочных» статьях. Более того, самые знаменитые произведения, входившие в канон, часто не соответствовали этим словам. Например, прекрасная книга «Как закалялась сталь» вовсе не реалистическое произведение, а агиографическое (то есть, житие святого). «Мать» Горького написана тогда, когда никаким победившим социализмом и не пахло. Многие романы с ярлыком этого метода вовсе были написаны по канонам оперетт: герой хочет ехать на Целину, героиня тоже хочет, но не знает, хочет ли герой. Им вредит пара разлучников-стяжателей, но пара комических героев — механик и работница — выправляют всё дело. Обязательно появляется в конце председатель колхоза и благословляет молодых, забывших свои московские квартиры ради целинного счастья в шалаше. Впрочем, в филологических учебниках определяли если не само понятие, то его свойства. Например, есть перечисление принципов соцреализма:
«Народность. Под этим подразумевается как понятность литературы для простого народа, так и использование народных речевых оборотов и пословиц.
Идейность. Показ мирный быт народа, поиск путей к новой, лучшей жизни, героические поступки с целью достижения счастливой жизни для всех людей.
Конкретность. В изображении действительности показать процесс исторического развития, который в свою очередь должен соответствовать материалистическому пониманию истории (в процессе изменения условий своего бытия люди меняют и своё сознание, отношение к окружающей действительности). <…> Метод социалистического реализма предопределяет глубокую связь произведений искусства с современной действительностью, активное участие искусства в социалистическом строительстве. Задачи метода социалистического реализма требуют от каждого художника истинного понимания смысла совершающихся в стране событий, умения оценивать явления общественной жизни в их развитии, в сложном диалектическом взаимодействии»1.
Андрей Синявский, который хоть и работал в Институте мировой литературы, но был диссидентом и получил немалый срок за свои, так сказать, клеветнические книги, тоже задался вопросом о сути этого метода. В 1957 году он написал статью «Что такое социалистический реализм?». Её, понятное дело, напечатать было нельзя, и она распространялась в Самиздате. Там говорилось:
«По-видимому, в самом названии „социалистический реализм“ содержится непреодолимое противоречие. Социалистическое, т.е. целенаправленное, религиозное искусство не может быть создано средствами литературы XIX века, именуемыми „реализмом“. А совершенно правдоподобная картина жизни (с подробностями быта, психологии, пейзажа, портрета и т.д.) не поддается описанию на языке телеологических умопостроений. Для социалистического реализма, если он действительно хочет подняться до уровня больших мировых культур и создать свою „Коммуниаду“, есть только один выход — покончить с „реализмом“, отказаться от жалких и всё равно бесплодных попыток создать социалистическую „Анну Каренину“ и социалистический „Вишневый сад“. Когда он потеряет несущественное для него правдоподобие, он сумеет передать величественный и неправдоподобный смысл нашей эпохи.
К сожалению, этот выход маловероятен. События последних лет влекут наше искусство по пути полумер и полуправд. Смерть Сталина нанесла непоправимый урон нашей религиозно-эстетической системе, и возрождённым ныне культом Ленина трудно его восполнить. Ленин слишком человекоподобен, слишком реалистичен по самой своей природе, маленького роста, штатский. Сталин же был специально создан для гиперболы, его поджидавшей. Загадочный, всевидящий, всемогущий, он был живым монументом нашей эпохи, и ему недоставало только одного свойства, чтобы стать богом, — бессмертия.
Ах, если бы мы были умнее и окружили его смерть чудесами! Сообщили бы по радио, что он не умер, а вознёсся на небо и смотрит на нас оттуда, помалкивая в мистические усы. От его нетленных мощей исцелялись бы паралитики и бесноватые. И дети, ложась спать, молились бы в окошко на сияющие зимние звезды Небесного Кремля...»2.
Но в итоге сам Синявский не смог дать чёткого критерия, по которому можно было бы отличить соцреализм от не-соцреализма.
Понятие стало интуитивным. С ним обращались на манер героя «Золотого телёнка» Шуры Балаганова, который не знал выражения «восстановить статус-кво», но ориентировался на интонацию, с которой оно было произнесено, и, услышав эти слова, тут же выкинул Паниковского на обочину.
Поэтому на полку «социалистического реализма» попадали такие разные книги, как «Молодая гвардия» Фадеева и «Повесть о директоре МТС и главном агрономе» Галины Николаевой, «Бруски» Николая Панфёрова и «Это всё о нём» Виля Липатова, «Вечный зов» Анатолия Иванова и романы Арагона и Мартина-Андерсена Нексе. Даже книгу Олега Куваева «Территория» называли образцом социалистического реализма и присудили ему премию конкурса советских профсоюзов и секретариата правления Союза писателей СССР за лучшее произведение художественной прозы о современном рабочем классе.
Есть одна особенность у этого творческого метода. Он определённо связан с властью. И тут полезно напомнить другое крылатое выражение. Был такой лингвист Макс Вайнрайх, родившийся ещё в Российской империи и живший в тогда ещё польской Вильне. Вокруг говорили на польском, литовском, белорусском, и, конечно, на идише. Вайнрайх стал одним из крупнейших специалистов по идишу и издал четырёхтомную «Историю еврейского языка». В сороковом он перебрался в Нью-Йорк. Но даже никогда слышавшие в жизни ни слова на идише помнят о Вайнрайхе из-за фразы «Языки — это диалекты, у которых есть армия и флот». Итак, соцреализм – это творческий метод, у которого были армия и флот.
Когда тот самый Гронский говорил с трибуны: «Мы будем бить Шкловского по черепу дубиной, пока он не осознает своих ошибок!..», Шкловский кричал ему: «Вы в лучшем положении, чем я: у вас только дубина, а у меня только череп!..» Потом, когда стало не до шуток, на одном диспуте Шкловский куда тише отвечал своим оппонентам: «У вас армия и флот, а нас четыре человека. Так чего же вы беспокоитесь?»3.
Когда соцреализм лишился армии и флота, то постепенно сошёл на нет. Он расположился на арбатских лотках вместе с армейскими ушанками и советскими значками.
Для одних социалистический реализм ассоциируется с дурно написанными производственными романами, где секретарь райкома может оказаться неправ, но его поправит секретарь обкома; с унынием колхозных саг, где «индо взопрели озимые». А вот для других, людей следующих поколений, не помнящих книжного дефицита и цензуры, в образе социалистического реализма содержится нечто другое. Буйство флагов на Первомайской демонстрации, где шагают сильные мускулистые люди, сказка о Золушке, что по недоразумению называется фильмом режиссёра Александрова «Светлый путь», белоснежные дворцы, увенчанные золотыми звёздами — в общем, советская Атлантида.
А само слово «атлант» ласкает слух, даже если он не расправит плечи. Кто не любит величия Отечества, когда уже исправлены ошибки и перекосы, возвращены ленинские нормы законности и вокруг роскошь фонтанов ВДНХ? У кого не дрогнет сердце от фигур вдоль фонтана «Дружба народов», когда все мы стоим вместе, в брызгах воды, смешанной с солнцем? У всякого дрогнет.
Мозаика «Наша жизнь» (1964) Вальтера Вомачка в районе Митте (Берлин) Фото: ru.wikipedia.org
- 1 История русского и советского искусства. Под ред. Д. В. Сарабьянова. — М.: Высшая школа, 1979. С. 328.
- 2 Синявский А. Литературный процесс в России. — М.: РГГУ, 2003. С. 172-173.
- 3 Гинзбург Л. Записные книжки. Воспоминания. Эссе. — СПб.: Искусство-СПБ, 2002. С. 322.
