САЙТ ГОДЛИТЕРАТУРЫ.РФ ФУНКЦИОНИРУЕТ ПРИ ФИНАНСОВОЙ ПОДДЕРЖКЕ МИНИСТЕРСТВА ЦИФРОВОГО РАЗВИТИЯ.

«На 100 лет вперед»: как стать хорошими предками для будущих поколений?

Философ и социолог Роман Кржнарик объясняет, как нам действовать, чтобы передать планету потомкам в целости и сохранности — и заодно рассказывает про зефирное и желудевое мышление

Коллаж: ГодЛитературы.РФ. Обложка и фрагмент книги предоставлены издательством
Коллаж: ГодЛитературы.РФ. Обложка и фрагмент книги предоставлены издательством

Текст: ГодЛитературы.РФ

Что мы оставим после себя — пригодную для жизни раздольную планету или обугленный шарик, на котором придется не жить, а выживать? События 2022 года поставили этот вопрос, как говорится, ребром.

В своей книге родившийся в Австралии, но живущий в Великобритании философ и социолог Роман Кржнарик рассказывает, как все-таки стать для будущих поколений хорошими предками, а не объектами проклятий. Он предлагает шесть концептуальных и практических способов развить долгосрочное мышление, которое ляжет в основу более осознанного миропорядка, которому не будет чужда ответственность за будущее.

С разрешения «Альпины», издавшей эту книгу на русском, публикуем фрагмент о двух типах мышления: зефирном и желудевом. Спойлер: чтобы понять, какой из них, по мнению автора, полезнее для человечества, достаточно взглянуть на обложку.

На 100 лет вперед: Искусство долгосрочного мышления, или Как человечество разучилось думать о будущем / Роман Кржнарик ; Пер. с англ. Михаила Белоголовского — М.: Альпина Паблишер, 2023

О зефире и желудях

Как два типа мышления уживаются в одной голове

Представьте, что в руках у вас небольшие предметы, которые символизируют тип наших отношений со временем. В левой — мягкий розовый зефир, в правой — блестящий зеленый желудь.

Вместе они олицетворяют то противоречие, которое существует между дальним и близким временными горизонтами мышления. Человеческий мозг подходит для обоих типов мышления — краткосрочного и долгосрочного, — и между ними идет непрерывное перетягивание каната. Это противоречие присутствует во всех сферах жизни — от глубоко личной до общественно-политической. Промотать деньги на курорте или отложить их на пенсию? Кого из политиков поддержать: того, чья программа рассчитана на столетие вперед, или популиста, заботящегося исключительно о победе на ближайших выборах? Сделать сногсшибательное селфи для соцсети или посадить дерево для потомков?

По сути, у каждого из нас в голове умещаются два типа мышления. Один — я называю его зефирным мышлением — зациклен на сиюминутных желаниях и вознаграждениях. Другой — желудевое мышление — позволяет нам предвидеть далекое будущее и работать над достижением долгосрочных целей. Взаимодействие между этими типами мышления — важная часть того, что делает нас людьми.

Определение «желудевое» применительно к мышлению отсылает нас к рассказу Жана Жионо «Человек, который сажал деревья». Это история о пастухе, который каждый день, присматривая за овцами, делал посохом ямки в земле, бросал в них по желудю, и спустя десятилетия на этом месте зашумела дубрава. Несмотря на реальность подобных примеров и очевидность наших способностей к долгосрочному мышлению, доминирующий в сегодняшнем обществе нарратив апеллирует к нашей врожденной краткосрочности. В ходе исследований для этой книги, беседуя с психологами, экономистами, футурологами и государственными служащими, я систематически сталкивался с уверенностью, что по преимуществу нами движет желание немедленной награды и мгновенного удовольствия, а следовательно, надежды на то, что мы сможем ответить на долгосрочные вызовы нашего века, практически нет. Эссе Натаниэля Рича о нашей неспособности сделать что-то для противодействия климатическому кризису иллюстрирует эту точку зрения. «Люди, — пишет он, — в глобальных организациях, государственных структурах, отраслях промышленности, политических партиях или же индивидуально не способны пожертвовать имеющимся комфортом ради того, чтобы предотвратить наказание, которое понесут будущие поколения».

Если мы надеемся стать хорошими предками, важно бросить вызов подобным убеждениям и признать, что мы можем мыслить долгосрочно. Это отправная точка для начала строительства общества, которое преодолеет свою зацикленность на настоящем. Способы мыслить в долгосрочной перспективе, рассматриваемые в этой книге, такие как соборный менталитет, холистическое прогнозирование или стремление к трансцендентной цели, основаны на нашей врожденной способности представлять и планировать будущее. Без нее мы бы никогда не перешли к сельскому хозяйству, не возвели соборы средневековой Европы, не создали системы здравоохранения и не отправились в космос. И сегодня мы нуждаемся в этой способности больше, чем когда-либо.

В этой главе мы исследуем то, как работает желудевое мышление, как оно эволюционировало на протяжении двух миллионов лет, и покажем, что подвиги с далеким целевым горизонтом нам вполне по плечу, но начнем с другого — с разоблачения секретов его могучего соперника, зефирного мышления.

Как зефирное мышление управляет поведением человека

Мы сидим в оксфордской кофейне с нейробиологом Мортеном Крингельбахом, всемирно известным экспертом, изучающим центры удовольствия нашего мозга, и мне не терпится обсудить с ним способность человека к долгосрочному мышлению. Он заказывает брауни и, когда десерт приносят, ставит тарелку передо мной. Я отказываюсь, объясняя, что встал на путь здорового питания. Однако, бросив взгляд на лакомство, я с ужасом понимаю, что оно смотрит прямо на меня. Мы переглядываемся еще несколько минут, пока наконец я не отламываю кусочек, не в силах более противостоять своей шоколадной зависимости.

В человеческом мозге, говорит мне Мортен, есть система, которая заставляет нас искать удовольствия и вознаграждения, а также побуждает избегать боли. Многие из таких удовольствий играют положительную роль в нашей жизни, например ощущение солнечного тепла, успокаивающий эффект объятий или наслаждение, которое мы получаем от общения и бесед. Однако порой система удовольствий дает сбой и в ней начинают преобладать краткосрочные желания и импульсы, которые могут легко трансформироваться в пристрастия вроде зависимости от сахара или видеоигр. Мортен подчеркивает, что аддиктивных состояний, подобных моему пристрастию к шоколаду, стоит особо остерегаться, поскольку они чреваты недальновидностью и пагубными последствиями.

Подобная импульсивность с признаками зависимости как раз указывает на зефирное мышление, названное мной так по причинам, которые станут ясны дальше.

Первое представление о том, как функционирует зефирное мышление, было получено в новаторском исследовании 1954 г. Ученые имплантировали электроды в гипоталамус крыс и подключали их к рычагу, с помощью которого крысы могли самостоятельно получать электрическую стимуляцию мозга. В результате наслаждение буквально порабощало крыс, заставляя их жать на рычаг почти непрерывно — до 2000 раз в час — и забывать о таких жизненно важных вещах, как еда, вода и инстинкт размножения. Это исследование, воспроизведенное неоднократно, позволило предположить, что существуют определенные области мозга, связанные с аддиктивными желаниями, и что химическое вещество дофамин играет ключевую роль в процессе передачи нервных импульсов в них. Нравится нам это или нет, но около 80 млн лет назад у людей с крысами были общие предки, поэтому не стоит удивляться тому, что более поздние исследования выявили аналогичные зоны и в человеческом мозге.

Биологи-эволюционисты предполагают, что наша склонность к краткосрочным желаниям, удовольствиям и вознаграждениям развилась как механизм выживания в условиях дефицита пищи и повышенных рисков для жизни. Еще задолго до изобретения шоколадных десертов наш мозг обзавелся системами обработки информации, которые предписывали съедать все, что можно съесть, и убегать, как только в поле зрения появится хищник. Вот почему мы не задумываясь наклоняемся над свежеиспеченным пирогом, чтобы вдохнуть его аромат, и инстинктивно разворачиваемся, готовясь дать деру, если видим, что в нашу сторону мчится ротвейлер.

Если нам трудно противиться соблазну, будь то еда, наркотики или что-то еще, важно понимать, что это, скорее всего, включился наш древний аддиктивный мозг. Когда мы проводим пальцем по экрану смартфона, проверяя новые сообщения, то в некотором роде уподобляемся крысам, одержимо жмущим на рычаг, чтобы испытать мгновенные острые ощущения от выброса дофамина. Этот механизм был намеренно заложен в технологию социальных сетей. Точно так же, когда на вечеринке после пары бокалов мы не можем устоять и затягиваемся предложенной сигаретой, это не что иное, как зов древних предков. Но оправдывает ли это нас?

Фактически большую часть явлений, составляющих повседневную потребительскую культуру — от обжорства до давки покупателей на распродаже, — можно проследить до инстинктов, которые являются частью нашего эволюционного наследия. «Склонность к чрезмерному потреблению, — утверждает нейробиолог Питер Уайброу, — является пережитком того времени, когда индивидуальное выживание зависело от жесткой конкуренции за ресурсы… Мозг древнего человека, который мы унаследовали, развивался в условиях дефицита, управлялся привычками, ориентированными на краткосрочное выживание, и плохо приспособлен к изобилию современной материальной культуры».

Люди часто удовлетворяют сиюминутные желания за счет своих долгосрочных интересов. Очевидный пример — курение, сюда же можно добавить пристрастие к жирной пище, которое ведет к сердечно-сосудистым заболеваниям, и отдых на Карибах вместо накоплений на черный день. Когда дело касается личных временных горизонтов, наши будущие «я» часто отходят на второй план перед лицом сиюминутных удовольствий. Как правило, мы предпочитаем меньшую, но быструю награду более крупной, но отдаленной. Это когнитивное искажение называется гиперболическим дисконтированием.

Одним из самых частых аргументов в пользу нашей тотальной импульсивности, нашего безусловного стремления к быстрому вознаграждению служит так называемый зефирный тест. В 1960-х гг. психолог из Стэнфорда Уолтер Мишел клал аппетитный зефир или подобное лакомство перед детьми в возрасте от четырех до шести лет. Мишел сообщал, что если они не съедят его в течение 15 минут, оставшись со сладостью один на один в комнате, то получат еще один зефир. Тот факт, что примерно две трети детей не смогли устоять и съели оставленный перед ними зефир, часто воспринимается как свидетельство нашей врожденной склонности к получению быстрых результатов.

Такая интерпретация «зефирного теста» как минимум неполноценна. Для начала стоит признать, что треть детей в эксперименте Мишела все же побороли искушение. Более того, повторные тесты показали, что способность откладывать удовольствие во многом зависит от контекста. Например, дети с большей вероятностью съедают зефир, если не верят, что исследователь вернется. Оказывает влияние и социальный статус: детям из более богатых семей легче противостоять соблазну. В то же время недоверие и нужда могут склонить нас к краткосрочности.

Однако — и это признают нейробиологи, включая Мортена Крингельбаха, — люди устроены несколько сложнее, чем крысы, жмущие на рычаг, и не являются похитителями сладостей по умолчанию. Древнее зефирное мышление сосуществует с более молодыми системами нашей нейроанатомии, которые позволяют думать и планировать в долгосрочной перспективе.

Познакомьтесь: желудевое мышление

Около 12 000 лет назад, в период раннего неолита, наш безымянный предок сделал нечто экстраординарное: вместо того, чтобы съесть найденное семя, он решил сохранить его и посадить следующей весной. Этот момент стал началом сельскохозяйственной революции, поворотной точкой в развитии человеческого разума и символом долгосрочного мышления.

Предусмотрительность, необходимая для того, чтобы сохранять семена и возделывать сельскохозяйственные культуры, а также умение воздержаться от употребления их в пищу в голодные зимние месяцы демонстрируют выдающуюся способность Homo sapiens мысленно переноситься из настоящего в будущее и осуществлять проекты с дальними временными горизонтами. Эта особенность отражается на нашей нейрологической организации и заслуживает названия. Желудевое мышление есть у каждого, но как именно оно работает, откуда взялось и каковы его возможности?

Желудевое мышление стало предметом изучения нового направления в науке — перспективной психологии, которая утверждает, что людей делает людьми именно способность мыслить долгосрочно и «исследовать» будущее. Психолог Мартин Селигман так и называет нас — Homo prospectus (человек перспективный) и утверждает, что мы являемся видом, который «ориентируется на воображаемые альтернативы будущего». Хотя Фрейд ставил во главу угла путешествия в прошлое, наш разум естественным образом нацелен на противоположное. Мы постоянно рассматриваем воображаемые перспективы, строим планы и мысленно очерчиваем контуры будущего, ближайшего и отдаленного. Как метко выразился психолог Дэниел Гилберт, мы «приматы, смотрящие вперед».

Доказательства наличия у нас желудевого мышления более чем убедительны. Ни одно другое животное не планирует свое будущее так же осознанно, как люди. Белки закапывают орехи на зиму, но они делают это инстинктивно, когда световой день начинает убывать, а вовсе не потому, что составили план своего выживания. Исследования поведения животных показывают, что у некоторых видов, таких как крысы, отлично развита память, но при этом они могут думать лишь на полчаса вперед. Хотя шимпанзе и обрывают листья с веток, чтобы они легче проникали в термитник, нет никаких доказательств, что они заготавливают такие ветки для использования в будущем.

А вот человек стал бы делать именно это. Мы — феноменальные любители планировать. Мы планируем отпуск на следующий год, проектируем сады, которые будут выглядеть, как задумано, лишь через 10 лет, копим деньги на высшее образование детям, а кое-кто даже составляет саундтрек для собственных похорон. Все это — результат желудевого мышления. Именно способность видеть перспективу позволяет нам выживать и процветать. «Наша исключительная предусмотрительность создала цивилизацию и поддерживает общество, — утверждает Мартин Селигман. — Сила предвидения — вот что делает нас мудрыми. Взгляд в будущее, осознанный или неосознанный, является центральной функцией нашего головного мозга».