Текст: Виктория Васенкова, ведущий специалист
Елизавета Борисовна Кульман (нем. Elisabeth Kulmann; 5 (17) июля 1808, Санкт-Петербург — 19 ноября (1 декабря) 1825, там же) — русская, немецкая и итальянская поэтесса, переводчица, полиглот.
Елизавета Борисовна Кульман, необычайно одаренная поэтесса и переводчица, родилась в Петербурге в семье Бориса Федоровича Кульмана. Отец, храбро сражавшийся во время военной службы, в связи с тяжелыми ранениями покинул это поприще и получил светский чин коллежского советника. К сожалению, умер он совсем молодым, оставив жену, семерых сыновей и двух дочерей (среди них – маленькую Елизавету).
Практически без средств к существованию Кульманы переехали в крошечный ветхий домик на Васильевском острове, в голод, холод и нужду. Казалось, что дать детям хоть сколько-нибудь приличное образование невозможно – но не такой была их мать. Бесконечные тяготы судьбы лишь закалили ее характер, и вопреки всем лишениям, она всегда старалась достойно поддерживать таланты своих детей, добросовестно занимаясь их воспитанием.
Это позднее отмечал и домашний учитель Елизаветы: «…Нежное, эфирное существо, Елисавета, быстро и сильно развила прекрасный ум свой в борьбе с бедствиями нищеты. Оружием ее было пылкое воображение, великое остроумие и чудо памяти».
В первые годы жизни юная поэтесса была очень слаба здоровьем, и госпожа Кульман опасалась за ее жизнь. Но к пяти годам физические силы окрепли, а вместе с ними проявились и первые признаки необыкновенных способностей. У девочки не было нарядных кукол и любимых игрушек, а в маленькую хижину редко заходили гости. Потому детский разум занимали сказки, которыми она грезила, целиком погружаясь в мечты и отдаваясь чувствам. А затем этот выдуманный мир оживал в саду: каждая букашка, птичка или цветок, малейшее дуновение ветра, затронувшее листочек на кустах жасмина, − все вызывало в Елизавете восторг и пробуждало фантазию. Но самой большой ее любимицей была луна.
Как пример приведем одну из историй, сочиненных в раннем детстве:
«У одного крестьянина была собака, которая охраняла его дом от воров, и которую он за то очень любил. Вдруг эта собака пропала. Бедный человек горько плакал, лишась верного стража и друга. Луна, видя его горесть и слезы, улыбнулась и сказала ему: Перестань горевать, добрый человек, − ведь собака твоя у меня; иди ко мне, я дам тебе хижину и хлеба, тебе будет у меня очень весело. Крестьянин послушался, и теперь ему уже не о чем плакать, − так ему хорошо у Луны».
Кажется удивительным, как подобный финал сказки мог прийти в голову маленькой девочке! Однако потеряв отца, нескольких братьев и воспитываясь в христианстве с самого юного возраста, Елизавета хранила доверие к Божественному милосердию – и пронесла эту веру через всю свою недолгую жизнь.
С раннего возраста Елизавета обнаружила исключительные способности к языкам. Помимо русского и немецкого, благодаря матери ставших для неё родными, уже с девяти лет она свободно говорила по-французски, а с одиннадцати – по-итальянски. Позднее ею были изучены латынь, церковно-славянский, английский, испанский, португальский, греческий и новогреческий. Тягой к языкам Кульман была обязана не только своему живому уму, но и любимому учителю, другу семьи Карлу Гроссгейнриху. Заметив в девочке редкий дар и феноменальную память, он с шести лет занялся ее обучением, при этом поддерживая семью материально. Стремясь порадовать наставника, которого она боготворила, Елизавета занималась по 12 часов в сутки, за три месяца осваивая новый для себя язык настолько, что могла писать на нем стихи.
«Коль скоро, – говорила она, – к мысли поэтической присоединится мысль моральная, сочинение готово, и если бы не рифма, – это бы случалось у меня раз двадцать на день». Рифму Елизавета считала ненужным элементом поэтических произведений, который «препятствует быстрому и смелому ходу фантазии, обрезая самые прекрасные образы». Таким образом, визитной карточкой поэтессы стали белые стихотворения.
- Мы, солнцем озаренны,
- Приветствуем подругу,
- Низшедшую в мрак ночи
- Задолго прежде срока.
- Любили мы живую
- Тебя, певица! Славной
- Владетильница арфы
- Тебя и в мертвых любим.
В 1819 году в жизни семьи Кульман случился некоторый переворот, и Елизавета с матерью переехала в дом священника Горного корпуса П.А. Абрамова, поддержавшего бедствующую семью. Вместе со своими сверстницами она слушала лекции по естественным наукам, много читала, рисовала и училась музыке. Но несмотря ни на что, поэзия для нее оставалась прежде всего. Здесь Елизавета впервые занялась переводами песен Анакреона и впоследствии перевела его на восемь языков («Оды Анакреона»), а также создала свои собственные античные стилизации («Венок», «Стихотворения Коринны»).
- Теперь, пересаждая
- Не смело, но прилежно
- Нейжнейшие цветочки
- Певца Анакреона
- С одной земли в другую,
- Надеюсь постепенно
- Их приучить к родному
- Хоть пасмурному небу.
И хотя Елизавету влекло к эпической литературе, этого ей было недостаточно:
- — Вижу, – сказала она однажды, – что стихотворения мои могут нравиться только тем, кто знает сколько-нибудь Грецию и греческую словесность, но я желала бы, чтобы и неучёные могли читать меня.
- — Ну, так пишите и для тех, и для других, – ответил ей наставник.
Девушка немедля взялась за дело: так свет увидели ее «Сказки» – переложение русских и заморских сказок в ее собственной манере («Князь Василий Богуслаич», «Волшебная лампада» и др.). Просто и легко изложенные истории о добре и милосердии были понятны и взрослым, и детям.
Позднее Пушкин скажет о них:
- — Я нахожу только один недостаток в этих сказках, и то не я, а наша публика: что они писаны не в рифмах. Мы живем в такое время, когда рифма кажется ещё необходимостью в повествовательной поэзии.
Сказкам Елизавета посвятила последние годы своей жизни. Увы, несмотря на то, что сам И.В. Гёте в письме пророчил ей, на тот момент тринадцатилетней, почетное место в литературе – всем надеждам сбыться было не суждено. 7 ноября 1824 года в Петербурге случилось знаменитое наводнение, во время которого Елизавета простудилась и почти год болела. Но, даже чувствуя себя совсем плохо, она продолжала писать, а когда уже не справлялась сама, – диктовала стихи матери.
При жизни ни одного стихотворения Елизаветы Кульман издано не было. Это потом, в 1833 году, Российская Академия издаст «Пиитические опыты», а в 1839 году – «Сказки» и собрание сочинений; книги Кульман начнут читать в Германии и в Италии; в 1851 году Р. Шуман выпустит два вокальных цикла на ее стихи; переведенные поэтессой оды Анакреона войдут в его полное собрание сочинений.
А пока, чувствуя скорую кончину, Елизавета пишет одно из своих последних стихотворений, в котором нет ни страха, ни сожалений – лишь надежда на признание, пусть и посмертное.
- О славе я мечтала
- И этим лишь жила.
- Ее одну желала,
- И жизнь ей отдала.
- Мой путь лежит в эфире,
- Где только Бога власть.
- Я вознеслась над миром
- И не боюсь упасть.
Елизавета Кульман скончалась 19 ноября 1925 года в возрасте 17 лет. На средства императрицы Елизаветы Алексеевны на могиле был установлен мраморный памятник с надписями на знакомых поэтессе языках. В том числе по-немецки там начертано: «Бог послал ее на землю не для того, чтобы оставить здесь, но чтобы показать людям Свое творение».
***
Документы Елизаветы Кульман поступили в ЦГАЛИ СССР из Государственного литературного музея в 1941 г., куда в 1934 г. были переданы из Ленинградского отделения «Международной книги». В архиве они составили ее небольшой личный фонд – всего 19 единиц хранения за 1819–1825 годы, который на сегодня состоит из автографов некоторых стихотворений и писем поэтессы.
Список изображений:
- 1.Кульман Е. Автограф стихотворения «К ласточке» на русском языке. РГАЛИ. Ф.245. Оп.1.
- 2.Кульман Е. Автограф стихотворения «Незабудка» на русском языке. РГАЛИ. Ф.245. Оп.1.
- 3.Кульман Е. Письмо Карлу Гроссгейнриху на французском языке. РГАЛИ. Ф.245. Оп.1.
- 4.Кульман Е. Письмо Карлу Гроссгейнриху на латыни. РГАЛИ. Ф.245. Оп.1.
- 5.Кульман Е. Письмо Карлу Гроссгейнриху на греческом языке. РГАЛИ. Ф.245. Оп.1.
- 6.Кульман Е. Письмо Карлу Гроссгейнриху на немецком языке. РГАЛИ. Ф.245. Оп.1.
- 7.Кульман Е.Б. Портрет из открытых источников.
