Текст: Марина Москвина
Якова Акима я впервые увидела в доме творчества Софрино. Мы сидели в столовой, обедали. Новобранцы, прибывшие на совещание молодых писателей, звенели ложками, вдруг кто-то сказал: «А вот идет Яков Аким».
- Где? – я обернулась.
Он был в белой водолазке и синем блейзере – двубортном: пуговицы шли в два ряда. В окно било декабрьское солнце, солнечные лучи ударили по пуговицам, и они вспыхнули на груди у него и на животе так ярко, что потом всю жизнь Яков Аким возникал в моей памяти в этом ослепительном пуговичном сиянии.
«Ты почему не стал таким, как Яков Лазаревич Аким?» – спрашивали мы себя и понимали, что высота, которую задавал наш Учитель, была абсолютно недостижима.
Он был высок во всех отношениях – высок и красив, в молодости у него было прозвище Циркуль. «Мы звали его Иосиф Прекрасный», – говорила мне поэт Ирина Токмакова. А Виктор Драгунский, когда приходил Аким, замечал: «Вошел Яша и встал в уголке, стесняясь своей красоты…»
Яков Аким прожил почти 90 лет. И ушел, не дожив несколько недель до юбилея. Он испытал заслуженную славу, любовь читателей, издатели готовы были опубликовать любую написанную им строчку. Миллионными тиражами расходились его книги, снова и снова переиздаваясь.
Ну, в самом деле – раз услышишь – не позабудешь никогда:
- Мама, так тебя люблю,
- Что не знаю прямо,
- Я большому кораблю
- Дам название «Мама».
А вот это? Про индюка:
- Индюк надутый всем знаком,
- Но дружат с ним едва ли,
- Не важничай, чтоб индюком
- Тебя не называли!
Да какое ни возьми: ёж кряхтит и морщится: что я вам, уборщица? Лес никак не подмету, соблюдайте чистоту… По улице московской зацокали копытца, повсюду удивленные смеющиеся лица… Ослик, Ослик! Настоящий ослик! Яблоки-веники, весело мне, весело мне, я скачу на коне! Яблоки-веники, вихрем лечу, вихрем лечу я куда захочу…
Это же сплошная радость сердца!
Но у него был незыблемый принцип, своеобразный кодекс чести писателя. Первое, что он говорил своим ученикам: «Пишите только тогда, когда вам есть что сказать. Иначе вы обязаны хранить молчание».
На примере собственной судьбы он показал цену произнесенного им слова. Один том стихов и прозы, вышедший в серии «Золотая библиотека», лично от себя подарил он детям этой планеты.
– Стихотворение для маленьких должно быть и для взрослых поэзией, – говорил нам Аким. А еще говорил: «Надо найти в себе волшебство. Я могу писать очень редко, когда происходит короткое замыкание, из него рождается стих. Короткое замыкание жизни и литературы…»
Это волшебство чувствуется в каждой его строке, оно искрит, завораживает. Я как-то пришла выступать в интернат, выхожу на сцену, зал бурлит клокочет, публика ходит на головах, что делать? Ну, я и начала – как осанну:
- А листок в конверте чист,
- Нет на нём ни букв, ни строчек.
- Пахнет осенью листочек —
- С дерева опавший лист.
- Только адрес твой да имя
- На конверте напишу,
- Синий ящик отыщу,
- Свой листочек опущу.
Вдруг все затихли, только сухари хрустят – хрум-хрум. А я дальше:
- Ты письмо моё получишь
- И обрадуешься вдруг:
- Жить на свете много лучше,
- Если друга вспомнил друг.
- Сразу мне ответ пиши!
- А кончаются чернила-
- Просто перышко вложи,
- Что синица обронила.
До самого конца стихи дослушали, а заодно и все мое выступление.
Даже не будучи знакомым с этим удивительным человеком, а только зная историю нашей страны, можно предположить, сколько испытаний выпало на его долю.
Родился Яков Аким в старинном деревянном городке Галиче-Костромском в славной семье, которой он посвятил немало нежных строк – и в детских стихах, и во взрослых, и в сказочной повести «Учитель Так-Так…». Лазарь Аким, отец Яши, был прирожденным изобретателем. Гений-самоучка, он умел починить любой механизм, мог поставить коронку на зуб, любил рисовать, играл на флейте, сам научился виртуозно исполнять на скрипке «Чардаш» Монти! Мама – библиотекарь старинной детской библиотеки, которая носит теперь имя ее сына. (Я первой узнала о том, что библиотеке присвоили имя Акима, и позвонила с этой радостной вестью Якову Лазаревичу. «А это не чересчур?» – спросил он.)
Мама наигрывала на мандолине и гитаре, младший брат Эфа, которого дома все звали попросту Эфка (он стал потом директором лаборатории, ответственной за математическое обеспечение управления ракетной техникой, и его именем назвали астероид (8321) Akim), играл на звонких столовых вилках… А Яша музицировал на хромовой гармошке!
Был такой случай – к Яше на улице – уже взрослому – после войны подошел человек и спросил: «Вы меня не помните? Я жил с вами по соседству в Галиче и помню, как вы играли всей семьей. Кто на чем. А мы стояли под окном и слушали».
Это был предводитель дворовой шпаны, надо же – узнал, вспомнил…
И вот уже по дороге у Якова Акима в голове закружилась, завертелась «Песенка из окна».
- Папа после работы устал
- и поэтому скрипку достал,
- мы старинную песенку любим одну,
- потому что она про весну.
- Вот и мама с гитарой идет,
- пусть сыграет она и споет,
- до чего ж голосистая мама моя,
- целый день ее слушал бы я…
- Ах весна, не играй с нами в прятки,
- мы ведь знаем, что все в порядке,
- что зеленая травка уже подросла
- и земля под травою тепла...
Потом отца вызвали в столицу «по тракторному делу». И семья переехала в Москву.
О войне Аким узнал в пионерском лагере, куда Яшу, как старшеклассника, взяли вожатым. Готовились к военной игре, разделились на «синих» и «зеленых»… Тут приехал со станции человек на лошади, привез продукты для кухни и сказал, что три дня назад фашистская Германия напала на Советский Союз.
Отец был призван в ПВО, дежурил на крыше, и когда немцы бомбили Москву, его задело осколком. Он умер в больнице в июле 1941 года, когда Яша повез маму с братом в эвакуацию в Ульяновск.
Яков Аким воевал на Донском, Сталинградском и Воронежском фронтах. Голод и холод, степь Донская, где он заблудился, нашел мертвого коня, отрезал какие-то куски, насовал в карманы, принес, сварил на костре, а у него была баночка масла, няня Аннушка дала ему с собой на прощание, и он вылил это масло в котелок. Накормил бы, он мне говорил, человек шесть-восемь. А тут пришел офицер, перевернул сапогом котелок:
- Гвардейцы, – сказал, – на вас пехота смотрит, подумают, что вас не кормят.
Этот же командир устроил однажды показательный расстрел. Друг Яши взял без спросу полбуханки хлеба. Все встали, – рассказывал Яков Лазаревич, – как в кино, ребята с карабинами. И Юра – чуть поодаль и лицом сюда… И когда надо было нажать на курки, тот отменил расстрел.
Юра выжил после войны, стал известным урологом. А когда в очередной раз попал в госпиталь, позвонил Яше:
- Яш, вот я хочу тебя спросить, как я тогда себя вел?
- Юр, – ответил ему Яков Лазаревич, – ну ты вел себя вполне достойно. Стоял и ждал своей судьбы.
- Хочу прожить аристократом,
- Готовым к неразумным тратам
- В кругу товарищей моих —
- Двоих, троих, о, сколько их!
- Мы с ними денег не копили,
- Нас костью жирной не купили,
- И у людей мы не в долгу —
- Со всеми вместе бедовали,
- И, как умели, воевали
- И замерзали на снегу.
Для моего учителя война была тем, что никогда не должно повториться – любая! И все его стихи – о доброте, любви, о хрупкости, драгоценности жизни и бесчеловечности войны. Главная тема стихов Акима – и взрослых, и детских – это дружба. Благодаря ему на русском языке зазвучали голоса чуть ли не сорока лучших поэтов теперешнего ближнего и дальнего зарубежья: Грегоре Виеру, Каюма Тангрыкулиева, Нодара Думбадзе, Кайсына Кулиева, Джанни Родари...
Он обладал особенным даром дружбы, что подтвердили бы все его друзья – те, кого он защищал, за кого «ходил» по издательствам, кого просто жарко любил и посвящал им стихи – это ж золотые люди были: Виктор Драгунский, Давид Самойлов, Юрий Коваль, Лидия Чуковская, Булат Окуджава, Юрий Левитанский, Белла Ахмадулина, художник Евгений Монин… Надо заметить, все эти люди, которые могли бы (а некоторые и стали!) героями серии «Жизнь замечательных людей», обладали великолепным чувством юмора.
- Улыбка – это витамин доверия, – говорил нам Яков Аким. – В «Ностальгии» Андрея Тарковского все красиво, но как будто он очень старался, чтобы никто, не приведи бог, не улыбнулся. И этого добился. Нет человеческого жеста — хотя бы Янковский лиры, что ли, пересчитал…
Или рассказывал мне:
- Тут позвали на телевидение с Валей Берестовым. И всю дорогу ведущий звал меня «Яков Акимович Лазарев». Конечно! Если он вначале окрестил меня живым классиком, то можно не стесняться! Зато в конце, когда мы уходили, дабы нас как-нибудь задобрить, режиссер проводил до лифта и на прощание произнес: «Как приятно смотреть на ваши добрые лица».
По случаю открытия музея мы с Яковом Акимом и Ольгой Мяэотс — литературоведом и переводчиком, заведующей детским залом Библиотеки иностранной литературы — прибыли в Галич. Своего долгожданного земляка галичане чуть ли не носили на руках, буквально пиджак рвали на части, повсюду звали выступать, но он не мог объять необъятное, поэтому куда-то приезжали мы с Ольгой — рассказывали о нем и читали его стихи. Это рождало ужасное разочарование.
— Дорогие ребята, — трагическим голосом обратилась к публике завуч одной из школ, — сейчас в Галиче гостит наш любимый и знаменитый земляк поэт Яков Аким. Но Яков Лазаревич не смог прийти в нашу школу, он очень занят. Вместо него пришли… ВОТ ЭТИ.
К столетию Якова Акима в редакции «Малыш» издательства АСТ вышла его замечательная книга «Весело мне» с чудесными иллюстрациями Николая Устинова. Это большой нам подарок – как письмо от любимого человека из далекого плавания, из дальнего далека.
- Я писал для детей
- И о летнем дожде, и о каплях,
- И о том, как мальчишки
- Приплясывают у водостоков.
- Я пускал по ручьям
- Зарифмованный детский кораблик,
- Он бежал по теченью
- И не возвращался к истокам.
- Сколько горестных зим
- И тяжелых дождей лихолетья
- Удружили земле
- Те, кто алчен, жесток и завистлив!
- Летний дождик,
- Смывай с человечества черные мысли,
- Миром править должны
- Умудренные опытом дети.
