Текст: Арсений Замостьянов, заместитель главного редактора журнала «Историк»
Владимир Богомолов родился под Москвой, в семье профессора. И первоначально носил фамилию отца – Войтинский. Профессор окончил дни политическим арестантом, когда его сын уже воевал.
Москва — Берлин — Сахалин
В первые дни войны, окончив только 7 классов, Володя Войтинский поступил на службу в Московский противопожарный полк МПВО в Филях. Но рвался на передовую — и, несмотря на неподходящий возраст, осенью 1941 года добровольцем оказался на Калининском фронте. Почему? «Для нашего поколения было неестественным, диким, непонятным всякое иное решение и поведение», — считал писатель. Из своих ровесников-писателей он воевал, пожалуй, дольше всех.
В апреле 1942 года — тяжелое ранение, госпиталь, несколько месяцев в Средней Азии. Потом, в Ижевске, Богомолов окончил Краснознамённое артиллерийско-техническое училище (ЛКАТУ), выпускавшее младших воентехников-лейтенантов. Скорее всего, там его и пригласили в разведку, «чистильщиком-стажером» — как героя его знаменитого романа старлея Андрея Блинова. С 1943 года служил в войсковой разведке, действовал в тылу врага, освобождал Минск. В сентябре 1944-го лейтенанта перевели в военную контрразведку — СМЕРШ. В рядах этой спецслужбы форсировал Вислу, освобождал Польшу, дошел до Берлина.
Потом, после действий против диверсантов на Сахалине и в Германии, Богомолов на несколько месяцев попал в тюрьму. Из-за неудачной операции в Западном Берлине, в которой дело провалили американцы. Но и нашему руководству нужен был «стрелочник», чтобы отрапортовать начальству: виновный найден и наказан. Потом вернули и звание, и зарплату за тюремные месяцы. Невиновен! Он отправился на Западную Украину — сражаться против бандеровского подполья. В 1948 году офицер поменял фамилию на Богомолец — по матери. Вскоре она трансформировалась в «Богомолов».
Он демобилизовался по болезни в 1949 году — в звании лейтенанта-оперуполномоченного, с четырьмя боевыми орденами. Но еще несколько месяцев служил в аналитическом отделе ГРУ. Да, его фронтовая судьба была запутанной: но это вполне характерно для военных лет.
Разведчик Иван Буслов
К 25 годам Богомолов видел столько крови, что нужно было как-то отогреть душу, врастая в мирную жизнь. Он окончил вечернюю школу, два года учился на филфаке МГУ, но понял, что хочет стать писателем, а академические штудии ему ни к чему. Проза стала его спасением. Богомолов засел за письменный стол с тем же усердием, с которым выполнял приказы командования. И не зря. Он недолго ходил по редакциям, повесть «Иван» почти сразу одобрили в журнале «Знамя», и в 1957 году Богомолов стал известным писателем, от которого многие ждали новой прозы.
За пять лет их вышло несколько — «Первая любовь», «Сердца моего боль», «Кладбище под Белостоком» и «Зося». Богомолов стал одним из признанных лидеров «лейтенантской прозы» — в особенности после выхода на экраны фильма Андрея Тарковского «Иваново детство», который, не испугавшись трудного характера автора (сам был не ангел!), решился экранизировать его первую повесть. Для Тарковского это дебют в полнометражном кино — и дебют получился небывалый по резонансу.
Тарковский смотрел на Ивана Буслова (эту роль на невероятном для мальчишки нерве сыграл Николай Бурляев) как на жертву войны. Его ужасало, что мальчишка вынужден служить разведчиком. Это прочувствовали все зрители фильма. Богомолов смотрел на сюжет иначе. Для него Иван — прежде всего чрезвычайно способный мальчишка, который выполняет долг разведчика умно, хитро, не хуже выученных взрослых, добывая важные сведения для армии. Он видел таких на войне, они здорово помогали смершевцам. Всё это есть и у Тарковского, но бросается в глаза его убежденность, что мальчишкам на войне не место. Посмотрев кино, Богомолов сказал: «Фильм яркий, но не мой». Такого мнения придерживался всю жизнь. А картина-то получилась не просто яркой. Это настоящая классика. Хотя Тарковский, как и в будущих своих работах, интерпретировал литературный текст по-своему. Иначе не мог. Столкнулись два ершистых характера — и, на наше счастье, фильм все-таки состоялся.
Момент истины
В то время он уже писал свой главный роман, задуманный еще в 1951-м как «приключенческая история для юношества». И на несколько лет переселился на берега Немана, в 1944 год, когда группа смершевцев капитана Павла Алёхина искала гитлеровских агентов в Шиловичевском лесу.
Во-первых, все должно быть предельно правдоподобно. Каждую минуту читатель должен чувствовать, что его любимые герои, о которых он знает всё — истинные профессионалы, могут совершить ошибку, что враг по-настоящему силен. Второстепенные герои, как правило, появляются в романе не для того, чтобы сыграть какую-то роль в следствии. Они создают глубину повествования, насыщенный фон, словом, истинную картину войны, которая меняет и военных, и штатских. Читатель у Богомолова следит сразу за несколькими пластами действий, а заодно — и за эмоциями генералов, вплоть до Сталина. И за действием мы наблюдаем то глазами автора, то глазами его героев. Так создается объективная, многообразная картина. К тому же Богомолов, как никто, умел показывать человека мыслящего, сомневающегося, сопоставляющего факты и варианты.
Роман написан на документальной основе — со множеством цитат. В черновиках Богомолов насчитал 24 679 выписок из дел и газетных вырезок — и многое попало в текст. Богомолов уверял, что добавлял к подлинным документам только восклицательные знаки и менял фамилии и названия городов и поселков. Но это литературный прием: зная содержимое архивов, многое он стилизовал и очень умело. После Богомолова этим пользовались многие — прежде всего, Юлиан Семёнов. Он глубоко вникал в картографию, в погоду, которая стояла в те дни, о которых идет речь. Это не правдоподобие, а правда. Пожалуй, по скрупулезности он превосходил в советской литературе всех. И читатели высоко оценили это, выделяя Богомолова «за подлинность» и в приключенческих «боевиках», и в лейтенантской прозе. Кроме того, «В августе…» открывал читателям профессиональный жаргон. Теперь эти выражения известны многим — «стрелять по-македонски» (с двух рук одновременно), «качать маятник» (мгновенный захват опасного врага, отвлекая его), «финт-игра» (обманные движения).
Книгу почти приняли к публикации в популярнейшем журнале «Юность». Главный редактор Борис Полевой горой стоял за Богомолова, отстаивал все острые эпизоды в ЦК и армейском Политуправлении. Но его попросили убрать упоминания Сталина — как-то подретушировать присутствие главнокомандующего… Богомолов тут же разорвал договор с журналом, вернул в кассу немалый аванс — и «В августе 1944-го» вышел в менее тиражном, но более солидном «Новом мире».
Три последних номера «Нового мира» 1974 года, в которых вышел роман, достать в библиотеках было невозможно. Реклама не потребовалась — он сразу стал сенсацией. Вскоре вышло и отдельное издание, переизданное более 100 раз в сорока странах. Не публиковали Богомолова только в Польше — за не слишком привлекательный образ антисоветской Армии Крайова. Редактировать что-либо для «варшавских друзей» Богомолов отказался. Несколько раз он менял только название книги, самым известным из которых стало «Момент истины».
Сергей Смирнов — знаменитый летописец Брестской крепости — писал (и не где-нибудь, а в «Правде»), что в мировой литературе есть два лучших детектива — «Дубровский» и «Момент истины». Получился один из немногих романов о контрразведке, который полюбили профессионалы, чекисты-фронтовики. Среди других коллег, восхищавшихся романом — Юрий Бондарев, Василь Быков, Марк Галлай — фронтовой летчик, Герой Советского Союза, написавший десятки книг об авиации и не только. Богомолов особенно ценил этих писателей. Книгу выдвигали на Государственную премию СССР, но сам автор отзывался об этой награде без уважения — и премиальная комиссия решила не рисковать. Такой и отказаться может.
История с кино
Впервые экранизировать сенсационный роман взялся Витаутас Жалакявичус — в 1975 году. Незадолго до этого он снял «Никто не хотел умирать» — сильнейший фильм о борьбе с литовскими «Лесными братьями» в первые послевоенные месяцы. На роль Алехина пригласили Сергея Шакурова – казалось, лучшей кандидатуры и представить нельзя. Но после первых просмотров Богомолов ужаснулся: герои похожи не на смершевцев, а на уголовников. Откуда эти неряшливые прически? А как небрежно они подпоясаны! А ведь от таких деталей зависят и характеры. С ним согласились киноначальники — многие из них прошли фронт. Фильм остановили. Формально — из-за смерти актера Бронюса Бабкаускаса, который играл роль генерала Егорова. Бабкаускаса, конечно, вполне могли заменить, такие случаи бывали. Но экранизацию «закрыл» именно Богомолов — он просто подал в суд на «Мосфильм» и выиграл дело. Сергей Шакуров до сих пор сожалеет о той несостоявшейся картине.
Вторая попытка состоялась только в 2000 году. Актер Евгений Миронов, сыгравший Алехина, в долгом и непростом разговоре уговорил Богомолова вверить роман режиссеру Михаилу Пташуку. Но в итоге писатель попросил убрать из титров свою фамилию и дал фильму разгромную характеристику: «Персонажи лишились психологических характеристик, ушел мыслительный процесс, в силу изъятия или оскопления большинства эпизодов и кадров появились порой абсурдные нестыковки и несуразности, при этом картина оказалась лишенной смыслового шампура, оказалась примитивным боевичком с изображением частного случая, что ничуть не соответствует содержанию романа». Такой характер! Он не терпел ни малейших отступлений от своих замыслов. Фильм получился неплохой, но Богомолову было больно смотреть, что, например, гитлеровского агента Мищенко определили не по особенности зубного протеза (в романе это сильная сцена!). Режиссер Михаил Пташук счел, что показывать крупным планом зубы неэстетично, да и зритель — не стоматолог, ничего не поймет в этих деталях. Словом, фильм вышел на экраны чудом. Скорее всего, только благодаря болезни Богомолова, который решил не тратить силы на запрет картины.
Ну а недавняя многосерийка «Операция «Неман» — это лихие вариации «по мотивам», очень далекие от романа. От героев, которых автор задумывал дотошно, не осталось почти ничего, события перемешались… Был бы жив Богомолов — нипочем бы на такое не согласился.
Писатель без документа
Десятки раз Богомолову предлагали вступить в Союз писателей. Лично звонили Константин Симонов и тот же Бондарев. Он уклонялся. Говорил: «Хочу, чтобы меня как можно меньше ниточек связывало с государством». Даже когда Союз возглавил друг Богомолова, фронтовой разведчик и романист Владимир Карпов, автор «В августе 1944-го» не стал получать писательский билет. Кто-то же в писательской братии должен оставаться отшельником? Самая подходящая участь для литератора.
Возможно, имелась и какая-то тайная причина. Он держался демонстративно независимо. Гонораров от переизданий хватало на приличное существование, а значит и на свободу. Богомолов работал в архивах, замышлял новые книги, разочаровывался в них и бросал… Жил в «престижном» писательском доме в Безбожном переулке. Но — без «корочки». Его считали чудаком. В 1984 году Богомолова наградили орденом Трудового Красного знамени — в первую очередь, за «В августе…». Он не отказался от награды, но на вручение не приехал. Когда ему в 2001 году присудили премию Николая Кузнецова — он принял диплом, но не притронулся к деньгам — а это была крупная сумма. «Я слишком уважаю Кузнецова, чтобы еще и деньги брать от его имени», — так объяснял писатель свой выбор.
Кто-то пустил сплетню, что Богомолов-Войтинский не служил в армии. Ну, или почти не служил. А свою фронтовую одиссею выдумал. Иначе почему он боится вступать в Союз писателей? Скрывает истинные факты своей биографии. Но Богомолов с армейской юности был членом КПСС, а в этой «фирме» проверяли гораздо тщательнее, чем в любом творческом союзе. Его фронтовой путь хорошо известен, вплоть до наградных документов — конечно, за вычетом секретных эпизодов. Он общался с ветеранами СМЕРШа и разведки — и никто из них ни разу не усомнился в правде отставного лейтенанта. Для бывшего разведчика и смершевца избегать лишних контактов и россказней о себе — вполне естественно. Так и вел себя Богомолов.
После неслыханного успеха Богомолов много лет не публиковал новых произведений, хотя, эксплуатируя найденные приемы, мог бы выдать несколько «бестселлеров». Он не работал конвейерным способом. Зато основательно отвечал читателям на сотни писем о героях «В августе…» Только через 13 лет в печати появилась его новая повесть «В кригере», обозначенная как отрывок из романа «Жизнь моя, иль ты приснилась мне...», который он писал несколько десятилетий. Следующий отрывок появился еще через 12 лет.
Это не мемуары. Просто автор то и дело оказывался рядом с главным героем повествования, старшим лейтенантом Федотовым, и в основном речь идет о боевых эпизодах, в которых участвовал Богомолов. Там снова немало документов. Писатель считал, что только так и можно передать правду войны: от приказов — к рассказу о том, как они исполнялись. Великая Отечественная переходит в холодную войну. Противостояние переносится на Чукотку и Аляску — с американцами. И Федотову снится, как, «Выбив американцев с советской земли, мы… высаживались за океаном и мчались куда-то по гладким, широким шоссейным дорогам, в точности напоминавшим автостраду «Берлин – Кёнигсберг»… Трудящиеся Соединённых Штатов приветствовали нашу высадку».
Несмотря на тяжелую болезнь, Богомолов не только до последних дней работал над романом «Жизнь моя, иль ты приснилась мне...», но и стал выступать в прессе как публицист. Он снова сражался. Его не устраивал пересмотр отношения к подвигу советского народа в Великой Отечественной, «очернение не только сталинского режима, но и участников войны». Так, Богомолов резко выступал против книг Виктора Суворова-Резуна, а в 1995 году дал образцово-показательную отповедь роману Георгия Владимова «Генерал и его армия», в котором увидел попытку оправдать власовщину, а заодно и показать гуманистом гитлеровского генерала Гейнца Гудериана. Богомолов снова посидел в архивах, в том числе в зарубежных, посоветовался со специалистами — и написал основательное эссе «Срам имут и мертвые, и живые, и Россия», доказав, что «Образ "освободителя России" и борца против "клики Сталина" за "Hовую Россию без большевиков и капиталистов", как писал Власов в своих листовках, был придуман Власову спустя месяц после пленения, уже в августе, немецкими спецслужбами и Отделом пропаганды вермахта по консультации с бывшим советником германского посольства в Москве Густавом Хильгером, и предатель с радостью принял и стал исполнять эту роль». После этого эссе читать «Генерала и его армию» невозможно: от него не осталось камня на камне. А ведь этот роман критика поднимала до небес, ему присудили самую престижную в те годы премию «Русский Букер». Владимов ответил Богомолову — но уж слишком конъюнктурно и высокомерно. Оправдание предателя Власова не состоялось.
На похоронах Богомолова, в праздничный новогодний каникулярный день 2004 года, на Ваганьковском кладбище почти не было писателей. Зато хватало офицеров ФСБ — и седых фронтовиков, и молодых «профи», учившихся на богомоловских книгах. Так завершился спор о том, был ли писатель настоящим военным контрразведчиком.
