«Великие сожженные»: за что выдающиеся люди оказывались на кострах

Текст: ГодЛитературы.РФ

Что объединяет тамплиеров, Жанну д’Арк и Джордано Бруно? Ну, как минимум их всех сожгли.

А еще их смелость и идеи оказались слишком уж неожиданными (а потому непереносимыми) для тогдашнего общества. А потому за каждой из этих казней — не только запутанный клубок интриг и конфликтов, но и портрет общества. Или, если позволите, культурный слепок эпохи, демонстрирующий, как представляли себе мир и чем жили люди тех времен.

Историк-медиевист Игорь Лужецкий приглашает читателя взглянуть на эти слепки повнимательнее — а мы приглашаем вслед за ним и публикуем фрагмент о реформаторе Савонароле.

Великие сожженные. Средневековое правосудие, святая инквизиция и публичные казни / Игорь Лужецкий. — Москва : МИФ, 2024. — 384 с. : ил. — (Страшно интересно)

Глава II. Савонарола

Солнце, вставшее над Флоренцией ранним утром 23 мая 1498 года, осветило крышу собора Санта-Мария-дель-Фьоре, базилики Санта-Мария-Новелла, Сан-Марко и Санта-Кроче. Не смогли укрыться от его щедрых, почти уже летних лучей и дворец Синьории с площадью, раскинувшейся перед его великолепным фасадом, и огромная крестообразная виселица, воздвигнутая в ее центре.

Солнце не успеет выйти в зенит и согреть древний город, когда на площади запылает костер, который поглотит и виселицу, и тела трех монахов, вздернутых на ней под одобрительный гул толпы. Той самой толпы, что еще месяц назад почитала одного из повешенных спасителем отечества, пророком и святым.

Такое поведение будет привычно во времена чуть более поздние — времена Французской революции, когда парижане ликованием приветствовали казнь вчерашних своих кумиров, слепо доверяя кумирам новым. И этим новым фаворитам в скором времени тоже придется повторить путь тех, кого они послали на гильотину, путь от Консьержери к площади Согласия. Но подобная переменчивость толпы станет обыденностью только тогда, в конце XVII столетия. А сейчас, в конце XV века, куда мы с вами и отправляемся, это все еще вызывает удивление.

И не меньшее удивление вызывает фигура одного из тех, кто сейчас догорает на виселице. Перед нами Джироламо Савонарола (при рождении Иероним) — настоятель крупнейшего флорентийского монастыря Сан-Марко, известного на весь просвещенный мир своей библиотекой и учеными мужами, которых под сенью этих стен как раз и собрали слава библиотеки и святость настоятеля. Того самого настоятеля, который теперь висит на позорном вервии в компании двух своих учеников.

Так что это был за человек? Ответ (хотя бы краткий) нам необходим, чтобы понять и суд над ним, и эту унизительную казнь.

Понятно, что человек был не обычный и не простой. Одна из самых сложных фигур эпохи. Но опять же, это Флоренция самого что ни на есть расцвета Возрождения. Место и время, когда таких исключительных людей можно было добывать в промышленных объемах. Пико делла Мирандола, Макиавелли, Лоренцо Великолепный, Чезаре Борджиа, Марсилио Фичино, Джованни Медичи (более известный миру как папа Лев Х), Сандро Боттичелли — это все не просто его, Савонаролы, современники, обитавшие за сотни миль от его порога. Нет, это те люди, с которыми он ходил по одним улицам, говорил, ел и пил, враждовал, дружил, учился и которых учил.

И на фоне этих гигантов он считался и считается одним из сложнейших людей эпохи. Папа Павел IV в 1556 году издал эдикт, гласящий, что труды Савонаролы не содержат ничего еретического, схизматического или ошибочного.

В 1751 году папа Бенедикт XIV в тексте «Об ублажении рабов Божьих» включил его в число слуг Божьих. Необходимо отметить, что именование кого-либо титулом «слуга Божий» в католической Церкви — это не просто красивая фраза. Этот титул дается человеку перед началом его беатификации, то есть признания его блаженным. А сама беатификация — ступень к канонизации, то есть к признанию человека святым.

Папа Пий VII в XIX веке писал так: «На небе я хотел бы найти объяснение трех великих тайн: непорочного зачатия, закрытия ордена иезуитов и смерти Савонаролы».

Интересно выходит: человека сожгли (как и за что — мы подробно обговорим ниже), но как минимум три понтифика удивляются приговору.

Святой Максим Грек, широко известный в нашем отечестве, путешествуя по Италии, не мог не узнать о дивном Савонарол флорентийце. И, посетив его монастырь, услышав его проповеди, писал о нем так:

«В этом городе есть монастырь, который составляет родину называемых по--латыни предикаторов, то есть проповедников слова Божия. Храм этой священной обители освящен в честь святого апостола и евангелиста Марка… В этом монастыре игуменом был некоторый священноинок по имени Иероним, родом и учением латинянин, исполненный всякой премудрости и раз ума боговдохновенных писаний и внешнего образования, то есть философии, великий подвижник и украшенный божественной ревностью. <…> …весь город привязался к нему любо вью и упрашивал его, чтобы он пришел и стал учить слову Божию в самой соборной церкви. Ему понравилось их согласное приглашение и изволение, и он с усердием предпринял этот подвиг по Богу… приходя в соборный храм, куда собирался народ, предлагал поучения, стоя на высоком, приготовленном для него месте два часа, а случалось, что и более двух часов продолжалось его поучение. <…>

Итак, половина жителей города получила через него превосходное и богоугодное исправление; другая же половина продолжала не только не слушаться его и сопротивляться его божественному учению, но и враждовала против него, досаждала ему, бесчестили и наветовали <…> Говоря это без стеснения и еще более жестокими словами осуждая самого пользующегося у них особым почитанием папу и находящихся при нем кардиналов и прочий их причт, он подал этим повод к большей к нему ненависти и вражде со стороны тех, которые с самого начала возненавидели его святое учение. Они называли его еретиком, и хульником, и льстецом, как отверзшего уста свои против святейшего их папы и всей римской Церкви. <…> …он еще боле стал обличать их беззакония, ибо, как я не без основания догадываюсь, он решил про себя и умереть за благочестие и за славу Божию, если бы это потребовалось»*.

Когда я наткнулся на этот текст в книге священника Тито Санте Ченти, одного из биографов Савонаролы, то был, как историк, невероятно удивлен. Преподобный Максим Грек жил в эпоху весьма острого противостояния католицизма и православия. И написать, будучи православным, настолько хорошо о католике — дело достаточно удивительное. И это еще одно свидетельство исключительности Савонаролы.

И финальный аккорд — Лютер считал этого монаха одним из предтеч Реформации. И не только Лютер. Благодарные немцы, воздвигнув памятник доктору Мартину, усадили у его подножия тех четырех, кто прорубал путь реформе. И Савонаролу в том числе — за что его многие продолжают считать еретиком.

Итак, перед нашим мысленным взором возникает человек, которого считают святым православные и католические святые; человек, приговор над которым приводит в недоумение римских понтификов; человек, которого при этом называют предтечей Реформации. И этот человек был осужден как еретик. А теперь по порядку: где, кто, когда и что.

Итак, где?

Когда я был маленьким и ходил в школу, то запомнил, что Савонаролу нам представляли как итальянского религиозного деятеля. Это не совсем правда. Да, он говорил на тосканском диалекте итальянского языка, жил и умер на земле этого знаменитого полуострова, омываемого Тирренским и Адриатическим морями. Но государства под названием Италия еще не было. На этой, в сущности, небольшой территории располагалось несколько значимых государственных образований. Существовали, в виде монархий, королевство Неаполитанское, герцогство Миланское и, конечно же, Папская область — те земли, на которых папа был не только главой Церкви, но и полноправным светским монархом. И еще три республики: Венеция, Сиена и Флоренция, о которой мы и будем говорить. А также герцогство Феррара, крохотная республика Лукка и еще немного всякого. Ну и Генуя, как без Генуи. И все это торговало, воевало, мирилось, строило, плело интриги и устраивало династические браки. Ни разу не скучно жилось на этом полуострове в XV веке.

Флоренция же в то время была истинной жемчужиной Италии. Недаром именно этот город выбрали для финального такта Ферраро-Флорентийского собора. Того собора, который должен был положить конец расколу между христианскими церквями и примирить патриархов Востока с Римом.

На соборе стоит остановиться отдельно, так как он, пусть и опосредованно, сыграет роль в нашей истории. Дело обстояло так: османы век за веком отвоевывали у слабеющей Византии город за городом. И приблизились к Босфору, за которым стоял Константинополь. Так что императору Византии очень срочно понадобились союзники, ибо жареный петух гордо расправил свои крыла и уже грозно подступал к монарху. И союзники нужны были не где-то там, в далекой Руси, а прямо здесь, на Средиземном море. Нужен флот, нужны солдаты, нужны деньги.

И все это можно попытаться получить, протянув руку дружбы папе. Признать его главой Вселенской Церкви, склонить голову под его омофор и автоматически приобрести в качестве возможных союзников и Милан, и Неаполь, и Феррару, и Венецию, и много кого еще. И в воздухе опять запахнет давно забытым ароматом седой древности, и вновь развернутся прадедовские стяги крестового похода.

Но дело в том, что папа Евгений IV хоть и был на седьмом небе от счастья по поводу вероятных перспектив, но не имел возможности принять в Риме ни императора Иоанна VIII Палеолога, ни своих коллег-патриархов. Ведь посольство соберется огромнейшее: император со своими сановниками, патриархи, митрополиты, епископы. Каждый с толпой слуг и секретарей. Да еще и о своих кардиналах забывать не стоит: если уж император явит себя во всем блеске, то и Риму отставать нельзя. Так что мероприятие предполагалось знаковое, величественнее и богаче многих коронаций. И, что самое плохое, долгое. Одним-двумя пирами не отделаешься.

На помощь папе приходит не нуждающийся в представлениях Козимо Медичи. Он предлагает взять на себя и свой банк все расходы. Но с одним условием — собор должен пройти во Флоренции. Папа соглашается, ведь выбора у него особо нет. И кроме того, Флоренция — богатый и невероятно красивый город, чей вид, особенно собора Санта-Мария-дель-Фьоре, обязательно поразит гостей.

У Медичи, банкира и дельца, был свой интерес — новые контакты, новые полезные люди, к которым не он пришел в приемную, предлагая взаимовыгодное сотрудничество, но которых он принимает, как хозяин принимает гостей. Да, в честь собора Флоренция избрала его на пост гонфалоньера справедливости, что, по сути, пост главы государства.

И эта политика Медичи окажет Флоренции великую услугу. Когда в 1453 году Константинополь все-таки падет под ударом армии Мехмеда II Завоевателя, огромное количество греческих интеллектуалов будут искать спасения именно во Флоренции.

Итальянцы той эпохи смотрели на греков во многом как на знатоков Античности, которая как раз была на пике популярности — Возрождение же. И были невероятно счастливы, когда греческие книжники приезжали жить и работать в Италию — они переводили древние тексты, обучали молодежь греческому, который стал моден в высших кругах так же, как парой веков позже станет моден французский.

И когда внешняя политическая ситуация в Византии обострилась настолько, что срочно потребовалось собираться и куда-то бежать, интеллектуалы сорвались в Италию. Они паковали драгоценные тома, садились на корабль, и все — чемодан, порт, Флоренция. Крестьяне, конечно, тоже хотели бы покинуть страну и не ждать, пока им выдадут халат, тюбетейку и сделают обрезание. Но овец и виноградник в мешок не сложишь, так что уезжали только те, кто мог себе это позволить и кого ждали.

Греческая классика, которую привозили сами греки, была для Италии, да и для всего мира, суперновинкой.

Смотрите: мы — люди эпохи интернета и развитого книгопечатания — имеем одно когнитивное искажение. Нам кажется, что если что-то было написано — условно — в V веке, то людям X века этот текст обязательно известен. Но тогда дело обстояло совсем не так. Труды греческих классиков попадали в Европу в период Средневековья весьма непростым образом. Большинство этих книг сохранялись в Северной Африке. Там арабские мыслители переводили их с греческого на арабский, после чего эти переводы попадали в арабскую же Испанию, с которой Испания католическая вполне обменивалась товарами и книгами. Конечно, когда они не воевали друг с другом.

То есть труды античных классиков оказывались в Европе через множество посредников. И книжники Сорбонны и Оксфорда были вынуждены читать перевод с перевода.

Кроме того, попадало в руки европейских интеллектуалов далеко не все. Дело в том, что европейский книжник по своему основному роду деятельности — клирик, монах. И книги ему интересны соответствующие. А книжник арабский, наоборот, прежде всего врач и/или судья. Поэтому арабы переводили для себя ту часть греческого наследия, которая была важна и полезна им в их повседневной практике. Так что средневековый европейский интеллектуал был вынужден читать не только перевод с перевода, но и довольствоваться весьма специфической выборкой литературы.

Тут можно позволить себе небольшое лирическое отступление: помните роман Умберто Эко «Имя розы»? В нем основная фабула построена на том, что в монастыре хранилась некая ценная греческая рукопись, считавшаяся безвозвратно утерянной. Так вот. Рукопись эта попала в монастырь потому, что там был монах из испанского города Бургоса, который некогда упросил аббата отправить его на родину, проехать по Кастилии и Арагону, найти то ценное, что привезли в свое время арабы. Эко, медиевист по основному роду деятельности, отлично описал эту особенность путешествия книг в Средние века.

А здесь прямо праздник жизни — сами греки со своими книгами, многие из которых Европа видит впервые. Греки, которые знают язык и контекст и могут перевести эти труды. Или, что еще лучше, научить читать и понимать их.

* Ченти Т.С. Джироламо Савонарола. — М., 1998. — С. 10.