Текст: Татьяна Шипилова
Как известно, Древняя Греция – колыбель европейской цивилизации, с изучения литературных памятников которой начинается познание литературы как духовного мира в Литературном институте им. А. М. Горького. Кафедра зарубежной литературы в Лите – это коллектив никогда не устающих преподавателей, которые готовы расширять горизонты познаний не только студентов, но и свои собственные, в том числе приглашая в институт лекторов со стороны. Об этом мы поговорили с доцентом кафедры Михаилом Поповым.
Михаил Николаевич, наша кафедра – одна из самых активных в институте, которая постоянно предлагает студентам какие-то активности...
М.П.: Да, наша кафедра действительно постоянно ищет новые способы и формы приобщения студентов-литераторов к более тонкому постижению глубин и истин, воплощенных в шедеврах мировой художественной культуры.
Привлечение студентов к внеаудиторной работе начинается сразу же с первого курса или все же даете время адаптироваться?
М.П.: Да им не нужна какая-то особенная адаптация. Так что да, уже на первых этапах знакомства с бессмертными памятниками Античности и Средневековья мы ставим задачи выйти из рамок эмпирического анализа произведения, раскрыть глубинные, подчас скрытые смыслы, составляющие самую суть замысла творца. Помня о завещании Данте из его трактата “Пир”, где сформулированы четыре уровня прочтения поэтического образа, в результате которых произведение получает смысловую законченность и символическую глубину...
А что предлагается студентам в качестве внеучебной деятельности?
М.П.: Помимо традиционных мероприятий, спектр которых на кафедре широк и многообразен (посещение театров, выставок, книжных ярмарок, организация тематических вечеров и встреч с читателями в мемориальных музеях, библиотеках и др.), в рамках киноклуба “Вслед за словом“ предлагается обсуждение отечественных зарубежных экранизаций литературных произведений. Результативной оказалось и работа эстетического салона “Камерата”, которая не только осуществляется в форме непосредственного общения, но и в формате онлайн, привлекая более широкий круг участников. Все это, несомненно, способствует и расширению культурного кругозора, и углублению филологического опыта, и формированию более тонкого эстетического вкуса, то есть всего того, что позволяет будущим литераторам наилучшим способом соответствовать идеологическим и эстетическим вызовам современной цивилизации.
А приглашаете кого-нибудь выступать?
М.П.: Конечно! Безусловно, очень ценным опытом в проведении внеаудиторной работы становятся встречи с учеными-филологами и философами, которые постоянно находятся в эпицентре интересующих нас проблем. Этот опыт поистине бесценен, поскольку позволяет студентам почувствовать постижению сложных проблем черед живое общение со специалистами, через живое слово.
Сегодня кого мы будем слушать?
М.П.: Сегодня второй курс встречается с Александром Волковым, видным ученым-философом, автором многих сочинений по средневековой мистике, эзотерике, фольклору, религии и другим направлениям гуманитарных наук. Поговорим о страшных сказках в средневековой культуре. Тему выбирали в соответствии с программой курса по истории западноевропейской литературы Средневековья.
Александр Волков действительно серьезно занимается всевозможной мистикой и эзотерикой. В его архиве уже более десяти нон-фикшн книг о привидениях во всех концах Европы. Но автора особенно занимают страшные сказки, их интерпретации, методы изучения и трактования. Попробуем сформулировать несколько тезисов из выступления автора перед студентами Литинститута:
1. Сказки – жанр таинственный. Их изучение строится на гипотезах, авторитет которых тоже доказывается гипотезами. Все варианты происхождения сказки связаны с архаическими представлениями древних людей о волшебстве и чудесных существах.
2. В сказках также можно выделить три пласта: простонародный, аристократический и религиозный. К типичной простонародности можно отнести грубоватость, напористость, практичность героя. Аристократическими являются эпические и куртуазные мотивы, присущие средневековой литературе. Нравоучениями сказки в значительной мере обязаны религиозным натурам. Эти три пласта были привнесены в сказку отчасти ради оживления сюжета, а прежде всего ради смягчения ужаса, навеянного первоначальным содержанием.
3. Как это выглядит на практике. Например: в архаичной сказке обязательно должна произойти встреча с ягой (ведьмой), но в средневековой сказке эта встреча уже приобретает куртуазные черты: герой, блуждая в темном лесу, разводит костер, и на огонек выползает косматое чудовище. Далее жуткий мотив вытесняется куртуазным. Чудовище дарит юноше волшебный корень, придающий сил, а само ныряет в источник молодости и оборачивается прекрасной королевой. Старый рыцарь посылает оленя с золотыми рогами, герой бросается за зверем, а старик тем временем похищает королеву. Не догнавший оленя герой спешит ей на помощь. Потом он сражается с драконом, происходит разоблачение самозванца и т.д. В данном случае сказка заимствует мотивы из литературы, но сохраняет архаическую часть о встрече с ведьмой, которая в легенде принципиально изменена.
4. Сказки о людоедах и убийцах девушек («Жених-разбойник» братьев Гримм, французская «Синяя Борода», английская «Мистер Фокс» и даже русская «Маша и медведь») тоже постепенно обрастают куртуазными мотивами. Про судьбу жены Синей Бороды и так слишком хорошо известно. В голландской версии убийца заманивает жертву магическим пением прямо к виселице, на которой висят его предыдущие невесты. В датской версии девушку завозят в лес, где закопаны тела восьми принцесс, и предлагают на выбор три казни – зарубить, повесить, утопить в ручье. Первоисточник прослеживается в древнегерманских легендах эпохи Каролингов, в которых убийца является лесным или водным духом, обернувшимся человеком и привлекающим женщин музыкой. Таким образом средневековые сочинители вновь смягчили образ древнего монстра, придав ему антропоморфные черты, но сохранили кровавую основу.
5. Тип сказок «Ночные пляски». Своей известностью обязаны сказкам братьев Гримм «Истоптанные в танцах башмаки» и Х. К. Андерсена «Дорожный товарищ». Герой сказок данного типа может преследовать по ночам не одну, а нескольких принцесс, танцующих на балу с живущими под землей принцами. Принцы либо заколдованы и при этом далеко не невинны, либо сами околдовывают принцесс. Их цель – жениться на принцессах и выбраться наверх. Ключевую роль играет волшебный предмет, которым пользуется герой для того, чтобы видеть принцев, оставаясь невидимым для них. В сказки привнесены куртуазные мотивы – любовный треугольник, тайный любовник и т.п. А также известный по мифам мотив загадывания загадок. В Шотландии и Исландии место принцев занимают эльфы, которым положено жить под землей и водить хороводы по ночам. В фольклоре они завлекают девушек, но в мир людей, в отличие от принцев, не рвутся.
6. Мотив предмета-невидимки. Был очень популярен в Средние века (исландские саги, «Песне о Нибелунгах», «Рыцаре со львом» Кретьена де Труа). В сказках затушеван момент получения предмета, а роль дарителя незначительна. Важно само пребывание героя, воспользовавшегося колдовским предметом, среди хозяев подземных чертогов. Они из мира духов и колдунами в земной жизни не были. Принцесса у Андерсена убивает женихов для принесения в жертву духу, а тролль неспроста выпрашивает у нее глаза героя. Костяной сад представляет собой жертвенник. Предположительно в исходной версии «Ночных плясок» дух требовал жертвоприношений и одновременно жаждал воплотиться (кристальная мечта всех духов). Параллельно развивался сюжет о двух мирах с участием эльфов, любивших танцевать и имевших сношения с земными девушками. Андерсен, который может считаться по крайней мере эстетом, а то и аристократом среди сказочников, не побрезговал архаическим ужасом, который сильно смягчен в народных сказках.
7. Итог вышесказанного: начиная с эпохи Средневековья сказка постепенно отказывается от архаического ужаса и приобретает куртуазные черты, чтобы смягчить жестокость и кровожадность. Когда же сказки из народного фольклора переходят в авторский сегмент, писатели отбирают наиболее яркие мотивы для показательной назидательности и воплощения своих идей.
