Текст: Жанна Васильева/РГ
Фото: Владимир Вяткин/РИА Новости www.ria.ru
Даже если вы никогда не слышали о Федоре Викторовиче Лемкуле, вы почти наверняка с ним знакомы. Точнее, с его иллюстрациями. Федор Лемкуль (1914–1995) рисовал картинки к детским книжкам - к народным сказкам и стихам Самуила Маршака и Даниила Хармса, Агнии Барто и Юлиана Тувима, рассказам Юрия Казакова, Анатолия Алексина, Сергея Баруздина… Не говоря уж о том, что он делал иллюстрации для журналов "Мурзилка", "Пионер". Словом, те, кто рос в 1960–1980-е, росли в том числе и с его книжками.
Понятно, что дети имена художников не запоминают, они и авторов книжек не обязаны помнить. Зато уже взрослыми замирают, увидев в интернете сканированные старые книги с "Почтой" Маршака со знакомыми лемкулевскими иллюстрациями или стихами Хармса про Ивана Топорышкина, который пошел на охоту с пуделем, и про удивительную кошку, которая, поранив лапку, передвигается с помощью воздушных шариков: "отчасти идет по дороге, отчасти по воздуху плавно летит».
Вообще-то искусство иллюстраторов детских книг во многом напоминает передвижение хармсовской "удивительной кошки". Они вроде как идут по тропинке сюжета, проложенного рассказчиком или поэтом, а вроде как и летят по воздуху, увлекаемые фантазиями, воспоминаниями, мечтами… У Федора Лемкуля эта "воздушность", прозрачность, легкость особенно чувствуется. Не зря он предпочитал работать (по крайней мере, если судить по выставке его работ в "Ковчеге") акварелью и тушью. Белизна страницы дышит, балансируя между плоскостью листа и белизной киноэкрана. Эта двойственность обыгрывается художником в иллюстрациях к книжке Е. Луниной "Тишка-артист" (1958), которые похожи разом на раскадровки и на репортажные зарисовки со съемок.
Но "полет" его кисти и пера идет не только в направлении "секретного детского мира", но и того "острова сокровищ" детских книг, что создавались в России до середины 1930-х. Самый наглядный тому пример, наверное, издание 1969 года книжки Маршака "Пожар". Она вышла в издательстве "Малыш".
Воспользовавшись тем, что автор стихи уже "модернизировал", Лемкуль фактически включается в диалог с Конашевичем и Кустодиевым, которые оформляли издание "Пожара" в 1923 году. Нет, никакой стилизации. Вроде бы Лемкуль выстраивает традиционный советский сюжет противопоставления старого и нового. Благо стихи позволяют. Но картинки "старой" жизни немедленно разворачиваются в панораму провинциального городка с пожарной вышкой, лоточниками с пирожками, торговой площадью, мальчиком в матроске. Мальчик смотрит во все глаза, как мчатся мимо пожарные в своих блестящих касках с завитком, а на бричке их — бочка с водой и лестница приставная. Если у Конашевича пожар грозен и смахивает на огнедышашего дракона, с которым борется геройский пожарник Кузьма с подбитым глазом, и это главный сюжет, то Лемкуль окружает этот сюжет зрителями, которые судачат, всплескивают руками, глазеют, ахают, сплетничают, разводят руками… Драма не то чтобы лишается трагизма, но как бы отдаляется на безопасное расстояние от юного читателя.
"Прозрачностью", "легкостью" книжного листа, на котором у Лемкуля одинаково органично двигаются хармсовские герои, самолеты и чижи, трамваи и яркие персонажи сказок, в оттепельные 1960-е трудно было кого-то удивить. Но у Лемкуля впечатляет другое — поразительная точность выбранных им деталей. Одна из поклонниц Лемкуля в комментах к выложенным книжкам, признается, как была поражена, когда, придя в Национальную портретную галерею в Лондоне, обнаружила, что вспоминает многих персонажей благодаря иллюстрациям Лемкуля к "Принцу и нищему".
На выставке в "Ковчеге" есть рисунок, который, по-моему, не вошел в книжку "Почта" Маршака 1989 года издания. Стихотворение само по себе отличное введение к урокам географии. А Лемкуль умудряется превратить путешествие письма, догоняющего адресата, в путешествие читателя. Берлин у него невозможно перепутать с "туманным" Лондоном, по которому шагает под зонтиком сухопарый почтальон, а мимо едут двухэтажные автобусы. Но я о той удивительной зарисовке, похожей на грезу самого автора, что рождена детским стихом. Там нет Биг Бена и Вестминстерского аббатства, но есть высокая "башня" напольных часов с боем, дворецкий в очках и в белой манишке, мальчик-посыльный несет чемодан с разноцветными наклейками, а рыжая дама в шубке ведет на поводке стриженого пуделя… Это мир, в который художнику можно было "прилететь" только на воздушных шарах поэтического слова.
Вообще-то у Лемкуля были в роду немцы и англичане. Но в век двух мировых войн с Германией в России об этом было рискованно распространяться. Федор Викторович честно отвоевал за Россию и СССР всю Отечественную. Ему повезло — вернулся живым. И чудо восхищения волшебством жизни сохранил в иллюстрациях к детским книгам. Там, где можно спрятать — на самом видном месте — секретный мир волшебства поэзии, уютного тепла дома, любви к культуре.
Выставка будет открыта до 11 октября в галерее «Ковчег» (ул. Немчинова, 12).
Ссылки по теме:
Поэзию можно увидеть - ГодЛитературы.РФ, 01.09.2015
Кубинские краски в «Иностранке» - ГодЛитературы.РФ, 07.08.2015
Новая детская иллюстрация — ГодЛитературы.РФ, 06.06.2015
«Мурзилку» наградили за долгую службу - ГодЛитературы.РФ, 23.04.2015
