Текст: Андрей Цунский
Фото: Nationaal Archief (1975)
Довлатов писал, что до супруги Синявского, Марии Розановой, и письмо не всякое доходит - точнее, не всякое она открывает, и адресанты делают на конвертах пометки: «Деньги», «Чек от такого-то», «Интереснейшая сплетня о Максимове». Читатель современный похож на Марию Васильевну, правда (не сердитесь, дорогой) вкуса и чутья у него поменьше. Но надеюсь, этот заголовок вас привлечет?
Страшное имя
Наступал новый, 1965 год. Еще не успели разойтись все гости, хотя оставались только самые близкие. И вдруг вокруг колонны, подпиравшей посередине потолок огромной комнаты, начал бегать подвыпивший сотрудник ИМЛИ Андрей Донатович и радостно кричать несусветицу…
Да нет, что вы, все не так: был день рождения Марии Розановой. И вдруг вокруг колонны начал бегать подвыпивший сотрудник ИМЛИ Андрей Донатович, и радостно кричать несусветицу…
Да нет же! Отмечали защиту кандидатской диссертации Галины Белой, все много пили, а у Нины Сергеевны Павловой как раз и была такая комната, в середине которой потолок подпирала колонна, и вокруг нее начал бегать подвыпивший сотрудник ИМЛИ Андрей Донатович, и радостно кричать несусветицу: «Я Абрам Терц! Я Абрам Терц!»
Галина Белая вспоминает:
На следующий день в ИМЛИ ко мне подошёл Андрей Донатович Синявский и сказал: «Галенька, ну как, я у вас там... не очень вчера?» — «Да нет, — сказала я, — всё было нормально, только вы почему-то бегали вокруг колонны и кричали: «Я — Абрам Терц, я — Абрам Терц...» И по его остановившемуся взгляду, по тому, как он побледнел, я поняла, что он — действительно Абрам Терц».
А что бледнеть? Чего пугаться? И почему Галина Белая приходит в такой ужас оттого, что перед ней какой-то там Терц?
Кто же такой Абрашка Терц?
В двадцатых годах ходила по Одессе блатная песенка, в которой персонажем был "Абрашка Терц, разбойник из Одессы". Были и версии:
Абрашка Терц собрал большие деньги,
Таких он денег сроду не видал,
На эти денежки он справил именинки
По тем годкам, которые он знал.
Купил он водки, водки и селедки,
Созвал гостей и сам напился пьян,
И кто с гитарой, кто с пустой рукою,
А сам Абрашка взялся за баян.
Или еще:
Абрашка Терц, карманник всем известный
Гостей созвал,
И сам напился пьян
Но филологи, допущенные (иногда и не официально) в закрытые разделы библиотек, знали: под псевдонимом «Абрам Терц» во Франции вышли роман «Суд идёт» (1959), «Фантастические повести» (1961), повесть «Любимов» (1963). В США — «Мысли врасплох» (1966). Но самое страшное - трактат «Что такое социалистический реализм?», появившийся без имени автора, в рубрике «Документ» во французском журнале Esprit в феврале 1959-го. Выпивший лишнего в том тесном кругу, в который не каждый попадал (эта песня - «в наш тесный круг не каждый попадал…» написана Высоцким именно дома у Синявского!) Андрей Донатович выкрикнул то, о чем мечтает каждый автор: «Это я, я написал!».
Но что же он написал?
У нас не хватает слов, чтобы рассказать о коммунизме. Мы захлебываемся от восторга и, чтобы передать ожидающее нас великолепие, пользуемся в основном отрицательными сравнениями. Там, в коммунизме, не будет богатых и бедных, не будет денег, войн, тюрем, границ, не будет болезней и, может быть, даже смерти. Там каждый будет есть, сколько захочет, и работать, сколько захочет, и труд вместо страданий принесет одну радость. Как обещал Ленин, мы сделаем клозеты из чистого золота... (Где-то под Киевом такой я видел по телевизору, а вы?)
Да что тут говорить:
Какие краски и слова нужны,Чтоб те высоты увидать смогли вы?
Там проститутки девственно-стыдливы
И палачи, как матери, нежны.
Современный ум бессилен представить что-либо прекраснее и возвышеннее коммунистического идеала. Самое большее, на что он способен, это пустить в ход старые идеалы в виде христианской любви или свободной личности. Но выдвинуть какую- то цель посвежее он пока что не в состоянии.
Рассказать, что было дальше?
Нет, гражданин Терц, сами рассказывайте!
Я опаздывал на лекцию в школу-студию МХАТ и толокся на остановке, выслеживая, не идёт ли троллейбус, как вдруг за спиной послышался вопросительный и будто знакомый возглас: «Андрей Донатович?» Обернувшись с услужливостью и никого, к удивлению, не видя и не найдя позади, кто так бы внятно и ласково звал меня по имени, я последовал развитию вокруг себя по спирали, на пятки, потерял равновесие и мягким, точным движением был препровождён в распахнутую легковую машину, рванувшуюся, как по команде, едва меня упихнули.
А вы бы как хотели…
У Андрюши есть один пробел:
Он ещё по тюрьмам не сидел!
Знаем — сядет, не иначе,
Ведь характер что-то значит,
Понесём Андрюше передачу!
Вскоре был арестован друг и коллега Синявского - Юлий Даниэль. Он заслуживает отдельного большого разговора. Но эти две фамилии разорвать невозможно - навеки связаны они «Делом Синявского-Даниэля». Есть и совершенно не связанная с «делом» фотография: на похоронах Бориса Пастернака в Переделкине, 2 июня 1960 года, друзья выносят из дома крышку гроба. В 1966 году стала популярной шуточная подпись к ней: «Синявский и Даниэль несут свою скамью подсудимых». Хотя какие уж тут шутки.
Как не сойти с ума
А и правда - как? Не в чудовищном процессе дело. Не в личном желании Михаила Шолохова расстрелять писателей (уж простите, как человека после этого уважать его не могу). Начался вечный интеллигентский базар-вокзал «Кто стуканул?» Грешили на Сергея Хмельницкого, который подсказал Даниэлю идею про «День открытых убийств». На Светлану Аллилуеву, которую, как говорила об этом Марья Васильевна Розанова, «Синявский трахнул два-три раза», и потом на ней не женился. Самая зажигательная версия - от Евгения Евтушенко: ему, дескать, лично сенатор Роберт Кеннеди, «запершись в ванне и включив воду» открыл, что заплатили американцам за головы двух писателей чертежами новой подводной (атомной!) лодки. Представляю себе, что сказал бы Абрам Терц, услышав эти версии одну за другой по очереди. Хотя про Аллилуеву - кто ж знает, темпераментная была дама с интересной наследственностью. Но вся российская интеллигенция любит потрепать языком. А зачем она без этого вообще была бы нужна? Ну, а кому надо, этим пользуется. А стукачей у нас хватало всегда - впору после разговоров зубы чистить и руки мыть. Хотите, скажу, кто застучал? Да все - хором!
Но было и «письмо 62-х», и начало диссидентского движения, и мужество актеров, писателей, художников.
Из Мордовии в Париж
Кончается все. Включая жизнь. Но иногда тюрьма заканчивается раньше. И вот - Синявский и Мария Васильевна Розанова в Париже, он работает в журнале «Континент» у Владимира Максимова. Но какие же это разные люди… К Синявскому тянутся, с ним дружит Виктор Платонович Некрасов, другие литераторы, у него в гостях даже Слава Полунин со всем своим театром…
Ревность в эмиграции - это форма существования многих. А какую сказать про человека гадость? Да что проще: Синявский - агент КГБ! Отвечу фразой другого классика: «Да отрежут лгуну его гнусный язык».
Давайте сменим тему
Извините меня, дорогой читатель. Мне надоели сплетни, стукачи и нобелевские лауреаты, готовые расстреливать коллег. Тошнит. Лучше я возьму с книги первый том с надписью на корешке «Абрам Терц». У меня таких двухтомников - два, ужасно боюсь, что кто-то стырит или что один том где-то потеряется. Хотя время не то, книги не воруют, а вдруг найдется такой же Пхенц, как я? Но открою я не первые страницы. Я открою ту, на которой напечатано: «Расскажу я вам, товарищи, о городе Любимове…». Или открою «Голос из хора», где в двух строках сжата трагедия, для которой Шекспиру не хватило бы сердцебиения:
Папка! Я так боялся, что приедешь не ты, а мне скажут, что это ты….
Или пойду гулять втроем с Синявским и Пушкиным.
ДА! Я забыл сказать вам, как сохранить рассудок. Синявский давал такой рецепт: «Если не смеяться, то можно сойти с ума!»
