Текст: Андрей Васянин/РГ

Фото: Александр Корольков/РГ

Плач и вдохновение

«Пошел в Смольный, работал — все, что приходилось». «Это невозможно оценить, таких масштабов история еще не знала». «Народ темен, бродит — куда добредут?» «Стало понятно, что это только начало, что русская революция будет долгой, безумной и кровавой»…

Этими фразами, сказанными разными русскими писателями в 1917-м, открывается каждый из 12 разделов выставки «Двенадцать. Русские писатели как зеркало революции 1917 года», открытой Государственным литературным музеем в Доме Остроухова в Трубниках.

Восторг и ужас, растерянность и готовность к активному действию — где как не в писательских душах было запечатлеться этим чувствам, разом пережитым тогда всей страной?

Запечатлеться — и отразиться, как в зеркале, в их статьях, стихах, дневниках, картинах. При подборе героев выставки ее кураторы ориентировались, по их словам, не только на яркость имен — но и на яркость этих отражений.

«Двенадцать» начинается, конечно, с «Двенадцати» — вот полоса газеты «Знамя труда», целиком занятая поэмой Блока, и рядом на пожелтевших карточках поэт, заседающий в Чрезвычайной комиссии «По расследованию противозаконной деятельности бывших министров». Вокруг стенда с подлинниками анненковских рисунков к поэме — революционные плакаты с цитатами из нее с призывами держать революционный шаг.

Поступь семнадцатого отдавалась в душах писателей очень по-разному. «За шкапом две морды — уши ослиные, борода козья, а глаза умные песьи…» — это перевод с каллиграфического на русский страницы из «Огневицы» Алексея Ремизова: тончайшие буквы, словно выписанные рукой китайского скорописца, с виньетками, во всем разнообразии шрифтов. Ремизов страшился революции, ее стихия, рушащая все вокруг, наполняла его мифологию инфернальностью. Под стеклом на выставке — настоящее сокровище, недавно пополнившее музейные анналы — ремизовский дневник тех лет, полный впечатлений о пережитом.

Революция гремела на улицах, сносила былые карьеры и воздвигала новые, сооружала на бумаге дворцы и рождала проекты, один другого фантастичнее.

Масштабы происходившего кружили писателям голову.

Валерий Брюсов, со свойственными ему еще на заре символизма организаторским пылом, возглавил в 17-м Комиссариат по регистрации произведений печати — и вот черновики проектов постановлений, писем в губернии, написанные его идеальным почерком, он добивается исполнения своих распоряжений. А Анатолий Луначарский, еще один из двенадцати, как мог, боролся с сумасшедшей идеей перепрофилирования фарфоровых заводов на производство изоляторов для высоковольтных линий. И выставку украсили фарфоровые шахматы работы Натальи Данько, подаренные наркому благодарными заводчанами: красные пешки в образе работниц с серпами и снопами строем идут освобождать своих черных собратьев, пешек-рабов в цепях, король-сатана противостоит королю-кузнецу.

Выстраивая экспозицию, кураторы сводили вместе персон, противоположных по духу, певших революции осанну — и плачущих над ее жертвами. Вирши Демьяна Бедного звучат в одном из залов на фоне его агитплакатов про попов и Колчака — а напротив Александр Вертинский поет «Я не знаю, зачем и кому это нужно» и вспоминает, как он, исполняя этот реквием, «подойдя к краю рампы, бросал слова, как камни, в публику...»

Вторым из «двенадцати» стал Максим Горький, чье пространство оформлено полосами «Новой жизни» с его «Несвоевременными мыслями», призывающими «в страшные дни мятежа, крови и вражды» не забывать о том, ради чего эти «невыносимые испытания» надо выносить. А в одном зале с ним — унесенный от кровавой конкретики в выси чистой революционной борьбы Маяковский с великолепными эскизами костюмов «чистых» и нечистых» героев «Мистерии-буфф». В этой работе он вдохновенно сводил тканевые аппликации с акварелью, тушь с кусочками металла, закрашивал, тонировал и вращал циркулем, уходя в сферы, которые откроются художникам лишь через десятки лет.

- Когда же — во времена несвободы, потрясений или в периоды спокойствия, стабильности появляется высокое искусство? — вопрошал на открытии выставки директор Литературного музея Дмитрий Бак. - Ответ, увы, напрашивается определенный — чаще всего именно потрясения и несправедливости приводят его за собой!

Ссылки по теме:

Революцьонный шаг, 07.11.2016

Мизансцены революции, 02.03.2017

8 миллиардов, автограф и галстук

Маяковский и революция, 18.02.2016