Текст: Александр Соловьев
Фото: Дмитрий Яковлев/«Бумкнига»
Культурные конвенции часто не поспевают за самой культурой. Один из лежащих на поверхности примеров такого запаздывания - это отношения между текстуальным и визуальным в мире, где окончательно и, видимо, бесповоротно победило второе. Литературный канон все более укрепляется в консервативных позициях, тогда как кино все еще массово не воспринимается как искусство, хотя, казалось бы, много воды утекло под килем «Броненосца Потёмкина».
Комиксы находятся в еще более сложном, двойственном положении - вызывая стойкие ассоциации с супергероями (что, вообще-то, тоже совсем не плохо), они, во всяком случае, в России продолжают для многих оставаться подростковым развлечением. В какой-то момент произошла попытка легитимации комиксов через литературу - Пулитцеровская премия, отданная комиксу Арта Шпигельмана «Маус», рассказывающая через зооморфные маски историю отношений взрослого сына и его престарелого отца, пережившего Холокост. (Может быть, лучше бы и не давали - комиксы, в конце концов, не литература и в подачках от литературных институций не нуждаются.)
Мэтт Мэдден, автор комикса «99 способов рассказать историю» (издательство «Бумкнига»), презентация которой прошла в Американском культурном центре, знает о разнице литературного и визуального языков больше многих. Львиная доля последних работ Мэддена связана с французской группой художников Oubapo - комиксистов, строящих свои произведения на основе жестких формальных ограничений. К примеру, один из их совместных проектов состоял в том, чтобы придумать комикс только на основе фотографий и картинок, содержащихся в одном выпуске французской ежедневной газеты. Или создать комикс на основе английского алфавита.
«Визуальная поэтика» работ и Oubapo, и Мэдденa генеалогически происходит от французской авангардной литературы, в первую очередь группы Oulipo (Ouvroir de littérature potentielle — «Цех потенциальной литературы»), на которую намекает и название. Можно без труда вспомнить, к примеру, «Исчезание» Жоржа Перека - роман, написанный без использования гласной «e» - самой частотной во французском языке (не так давно переводчик Валерий Кислов переложил роман для издательства Ивана Лимбаха - без буквы «о»). Однако, как рассказал сам Мэдден, ключевой фигурой для него был Раймон Кено, собственно, написавший книгу «Упражнения в стиле», демонстрирующую, как одну и ту же историю (довольно бытовой анекдот) можно рассказать 99 раз. Книга Мэддена - ее визуальный аналог.
Историю, лежащую в основе этой книги, нельзя назвать даже анекдотом. Просто маленький эпизод из жизни, отвлеченное «это». Человек работает за столом, затем поднимается и идет к холодильнику. По дороге кто-то со второго этажа спрашивает его, который час. Тот отвечает, открывает холодильник и понимает, что забыл, зачем вообще к нему шел. Выбор настолько никчемной истории вполне сознательный - демонстрации возможности визуального языка не должна мешать собственно нарративная часть. Мэдден сперва демонстрирует эту историю с разных точек взгляда - от первого лица, от третьего, из холодильника, с вертикальными и горизонтальными панелями. Затем показывает, как ту же историю можно рассказать в стиле известных комиксов - в диапазоне от «Баек из склепа» до сюрреализма и гобелена из Байё.
Демонстрация возможностей языка через игру - не совсем новая вещь. Помимо французской традиции, к которой принадлежит Мэдден, можно вспомнить советских конкретистов и их прямого наследника - Германа Лукомникова. Можно вспомнить Льюиса Кэрролла, чья Алиса взламывает и остраняет законы формальной логики. В конце концов, Винни-Пуха, философии языковых игр которого исследователь культуры Вадим Руднев посвятил целую книгу (заодно выполнив второй после Заходера перевод). Такого рода игровые форматы часто демонстрируют возможности языка лучше самих исследований, этому посвященных, и то, как свободно Мэдден переходит от одного вида изобразительной речи к другой - лучшее тому подтверждение. Можно попробовать предположить, что мы, в некотором смысле, имеем дело со словарем визуальной эпохи, ее разговорником, преподносящим нам возможности и ограничения разных типов ее речи. Нечто подобное делает другой автор - Скотт Макклауд, создавший комиксы-«исследования» о функционировании их художественного языка - «Понимание комикса» и «Переизобретение комикса», тоже с большой долей игрового элемента. Можно только порадоваться, что русскому читателю становится доступно все больше классических работ, дающих пониманию визуального тезауруса новые перспективы.
