Остановись, мгновение!

Текст: Ольга Штраус/PГ, Санкт-Петербург

Обложка книги предоставлена издательством

Семен Экштут «Истории последние мгновения: театр марионеток в 16 картинах с прологом и эпилогом»

СПб.: «Нестор-История», 2015

Эрудиция автора — историка, писателя, доктора философских наук, заместителя шеф-редактора журнала «Родина» — хорошо известна читателям. Вот и в своей новой книге Семен Экштут поставил перед собой глобальную задачу:  показать, как складывались в нашем обществе предпосылки Великой русской революции, приведшей к красному и белому террору, равно истребительному для обоих.

Подзаголовок про «театр марионеток» автор взял лишь для того, чтобы прояснить структуру текста — набор очерков о почти пятидесятилетней жизни России: с 70-х годов XIX века до 20-х годов века ХХ. Сам автор эти очерки называет «картинами». Открывшееся в наши дни изобилие архивных материалов, многочисленные мемуарные свидетельства позволили насытить издание десятками живых голосов. Книгу можно сравнить с многоэтажным зданием, каждый этаж которого — это социальный срез того или иного слоя российского общества. В общий хор вливаются голоса сиятельных особ, купцов, педагогов, разночинцев, офицеров высших чинов и многих-многих других, размышляющих о том, почему Россия пришла к революции, что именно и в какой момент стало «спусковым крючком».

Но как ни странно, не эти вопросы и ответы составляют главную изюминку издания. Самое увлекательное здесь - тот узор, который выплетает Семен Экштут, исследуя параллельно документальные свидетельства реальных исторических персон и характеристики, поведенческие реакции всем известных литературных персонажей. В этом смысле художественная литература и «театр исторических действий» действительно сливаются воедино.

Так, старшая дочь Пушкина Мария Александровна Гартунг (многие без труда припомнят ее портрет  работы Макарова) стала, как известно, внешним прообразом Анны Карениной. Не характером, но наружностью. Во всяком случае, именно ее облик стоял перед глазами Льва Толстого, когда он создавал пленительный образ Анны Карениной на балу, где она встретила Вронского. Автор цитирует Толстого, так описывающего образ жизни Вронского: «Правила эти несомненно определяли, что нужно заплатить шулеру (карточный долг. — Прим. авт.), а портному не нужно — что лгать не надо мужчинам, но женщинам можно — что нельзя прощать оскорблений, и можно оскорблять и т. д. Все эти правила могли быть неразумны, нехороши, но они были несомненны...»

Экштут показывает, что такими же правилами «дворянской чести» руководствовались в своей жизни и Пушкин, и его зять Леонид Гартунг, муж Марии Александровны. Но в пореформенной России 1877 года эти правила довели его до суда и довольно сурового приговора. Жизнь поворачивалась в другую колею, где несомненные прежде нормы жизни высшего света становились уже невозможными.

Есть в книге и очерк про двух симбирских гимназистов — Владимира Ульянова и Александра Керенского. Причем склад их личности автор исследует не только на привлеченных биографических и мемуарных материалах. Вернее так: оценивая, под каким влиянием складывались личности этих молодых людей, автор обращает внимание на их любимых литературных героев. У Александра Ульянова таковым был, например, бретер Долохов из «Войны и мира». А младший Володя, как известно, во всем стремился подражать своему старшему брату - «Я как Саша».

Вообще это сопоставление хрестоматийных художественных произведений из курса средней школы и малоизвестных мемуаров не самых популярных исторических личностей - например, преуспевающего помещика тайного советника Менделеева, однофамильца прославленного химика, или «пожилой девушки» Надежды Желиховской, ставшей в свои 45 женой генерала Брусилова — создает главный эффект книги. С одной стороны, мы отчетливо видим, из «какого сора» прорастали  литературные шедевры от Чехова до Маяковского, как в реальности была устроена российская жизнь. А с другой убеждаемся: литература не в меньшей степени влияла на общественную жизнь, чем та — на нее. И событие, так круто изменившее облик нашей страны, и впрямь было неизбежным. Все социальные «этажи» российского общества по-своему, под своим углом зрения, своими художественными произведениями и своими мотивировками заявляли об этом.

А потому труд Семена Экштута станет интересен не только тем, кто интересуется отечественной историей, но и учителям-филологам, а также людям, упрямо заявляющим, что вместо художественной литературы они сегодня предпочитают читать нон-фикшн. Под вдумчивым взглядом исторического исследователя выясняется, что и в привычной нам классической художественной литературе можно вычитать неожиданное.  

Остается добавить, что книга снабжена большим количеством подобранных самим автором неожиданных иллюстраций. Рассматривать лица давно утонувшей «атлантиды» - отдельное удовольствие.