Текст: Дмитрий Колотиевский
Фото: группа в фейсбуке библиотеки им. Чехова
Модераторами встречи выступили шеф-редактор портала «Год Литературы» Михаил Визель и директор библиотеки им. А. П. Чехова, автор и куратор проекта «Классики XXI века» Елена Пахомова; участниками - популярные (и даже суперпопулярные) писатели-фантасты: Вадим Панов, Роман Злотников, Олег Дивов, Милена Завойчинская, Георгий Смородинский, Шимун Врочек, Дмитрий Казаков, Василий Маханенко, а также критик Дмитрий Байкалов и главный редактор отдела фантастики издательства ЭКСМО Дмитрий Малкин.
Помимо этого, нашлось время для вопросов из зала и интернета (велась прямая трансляция, на которую подписалось 30 тысяч человек) и даже для компетентных консультаций присутствующих в зале специалистов.
Но обо всем по порядку.
Отталкиваясь от заявленной темы, Михаил Визель решил начать с определения термина, и попросил гостей по очереди ответить на вопрос, что такое фантастика.
Роман Злотников рассказал про обширность этого явления и привел лаконичную метафору: благодаря фантастике мы можем получить ответ на вопрос, который еще не был задан. По версии Дмитрия Малкина, фантастика - это литература, расширяющая границы сознания. Ему вторит Вадим Панов: «она уносит людей из реального мира, это главная к ней претензия, и это действительно так. Потому что жить только одним днем, только «сейчас» - скучно, уныло и бесперспективно». Если бы люди не мечтали, не придумывали ничего необычного, то у человечества не было бы никакого прогресса вообще и огромного количества изобретений в частности. Таким образом, это не только расширение сознания, но и расширение мира.
По формулировке Василия Маханенко, фантастика - это «мечта несогласных». Несогласных с реальностью, и, мечтая о чем-то более совершенном, они воплощают это на бумаге.
Олег Дивов апеллировал к присутствующему в зале историку фантастики Евгению Харитонову и выяснил, что
терминологически в России понятие фантастики возникло еще во времена Булгарина (первая половина XIX века).
За истекший период сложилось четкое представление, чем фантастический текст отличается от не фантастического. Это, прежде всего, наличие сюжетообразующего фантастического допущения, без которого данный текст невозможен. Это творческий метод, который дает очень большие возможности и при этом ставит автора в очень жесткие рамки по достоверности. Вопреки расхожему мнению, если фантаст начнет «фантазировать», это читать будет невозможно, считает Олег Дивов.
Дмитрий Казаков отдельно выделил понятие из области книжного маркетинга - когда про вампиров пишет условный Алексей Иванов, это подается как мейнстрим, а не «жанровая» фантастика.
Следующим вопросом от Михаила Визеля стала взаимосвязь роста популярности фантастики и утраты религиозности в обществе XX века (воинствующий атеизм у нас в стране и кризис веры на Западе). Не пришло ли увлечение эльфами и пришельцами на место исчезнувшей веры в Бога?
По мнению Дмитрия Казакова и Милены Завойчинской, такой взаимосвязи нет. Вадим Панов в доказательство привел в пример американскую классику жанра с его ярким антропоцентризмом и отсутствием какого-либо богоискательства. Однако Олег Дивов цитировал писателя и ученого Вячеслава Рыбакова - «говоря о фантастическом тексте, когда мы строим какие-либо вымышленные модели, это очень похоже на упакованную в беллетристику молитву о ниспослании чего-нибудь или о сбережении от чего-нибудь». Но речь идет не о самом тексте, а о механизмах воспроизводства текста.
Елена Пахомова спросила о ситуации на рынке и о соотношении тиражей отечественной и переводной фантастики. По данным Дмитрия Малкина, рынок движется по синусоиде. Помимо этого, к нему относятся также продажи электронных книг и самиздат, и в этих сферах содержатся серьезные доходы. Василий Маханенко, как представитель «электронной» отрасли, убежден, что будущее стоит именно за этим форматом - без посредника между писателем и читателем в лице издательств, с максимальной коммуникацией между ними. По словам Василия, его доходы от продаж на электронных площадках серьезно превышают то, что он мог бы получать, издаваясь «классическим» образом.
«Электронка» - это тексты без редактуры и корректуры, с огромным количеством ошибок и несостыковок - при всем при этом существует огромное количество способов, как данные авторы получают деньги от читателей - отрасль развита и очень популярна,
особенно среди продвинутой молодежи с огромными библиотеками… в гаджете весом в сотню граммов. Однако, по замечанию Георгия Смородинского, это путь в никуда, потому что качество подобных текстов в массе своей удручающее, а «бумага» - это прежде всего качественный фильтр и необходимый барьер перед огромными потоками сочинений, поставленных «в народе» на конвейер.
Дмитрий Байкалов рассказал о желательности господдержки для фантастики и привел в пример Китай, где провели исследование и выяснили, что во всех крупных американских IT-компаниях большинство топ-менеджеров и топ-программистов в детстве увлекалось фантастикой. Китайцы сделали выводы и ввели у себя серьезную господдержку этого жанра литературы, внедрили изучение в школах и вузах, и это уже начало давать свои плоды - на мировой уровень вышел Лю Цысинь (правда, надо признать - через выход на рынок американский). У нас этим озаботились крупные корпорации, запустив внутренние проекты по моделированию ближайшего будущего. Например, недавно вышла книга о будущей архитектуре Москвы, но при этом ее нет в широком доступе, она распространяется исключительно внутри корпоративных сетей. То есть такая тенденция присутствует, хоть пока и не на государственном уровне, а на уровне крупного бизнеса.
Отвечая на вопрос, есть ли будущее у российской фантастики, важно уточнять, о чем идет речь, заметил Олег Дивов. При отсутствии внятной картины будущего наблюдаются проблемы с целеполаганием, однако сам творческий метод существует вне зависимости от какого-либо дискурса и сам создает новые дискурсы, «глядя на потолок». Фантастика заползает в действительность такими путями, каких мы от нее можем не ждать. Например, роман Алексея Сальникова «Петровы в гриппе и вокруг него» или «Остров Сахалин» Эдуарда Веркина, вышедшие в «нефантастических» редакциях, имеют к фантастике прямое отношение.
Фантастика существует как подвид современной прозы, а не только как «одна из рабочих лошадок» прозы коммерческой.
Дмитрий Малкин рассказал о силе жанровых ярлыков и стереотипов. Ведь «Теллурия» Владимира Сорокина - это тоже фантастика, но почему-то фантастикой мы считаем только то, что издано и маркировано соответствующим образом.
Елена Пахомова спросила про перспективы экранизации - и в процессе беседы выяснилось, что с ними все довольно сложно. Во-первых, для кинопроизводства фантастика - дорогой жанр, и в условиях, когда бюджеты иностранных фильмов превышают отечественные в десятки раз, конкурировать с ними по графике невозможно. Однако главная проблема даже не в этом, а в том, что в наступающую эпоху продюсерского кино от писателя и сценариста мало что зависит, и в итоге мы имеем лишь такие фильмы, как «Притяжение» и «Защитники», - с приличной графикой, но с полным провалом по части сценария.
Настало время вопросов из зала. Участников круглого стола спросили о жанре, где фантастика и фэнтези смешаны. Еще в начале беседы Милена Завойчинская упоминала, что это разные вещи. Фэнтези является определенным поджанром фантастики, но и внутри самого фэнтези немало разных разветвлений, как и в фантастике в целом - это целое сложноорганизованное древо. За «смешанным» случаем далеко ходить не пришлось - всемирно известные «Звездные войны» представляют собой именно такой пример.
Помимо этого, начинающая писательница спросила, сложно ли пробиться в жанр молодым авторам и имеет ли значение гендер. Естественно, на первом месте стоит качество текста, и дорога новым талантам широко открыта (Панов, Казаков), однако,
несмотря на то что в мировой практике в последнее время большое количество литературных премий получают именно женщины (Байкалов), наша страна в этом смысле, к сожалению, отстает (Малкин),
и начинающей фантастке обязательно надо определиться со своей целевой аудиторией и писать «под нее», (Завойчинская) либо идти в самиздат (Маханенко).
Елена Пахомова спросила Евгения Харитонова о будущем российской фантастики. С его точки зрения, подобная постановка вопроса некорректна: зачем отделять фантастику от современной литературы в целом и загонять ее в гетто? В плане маркетинга и формирования сообщества целевой аудитории такой расклад вещей идет фантастам на руку, однако в филологическом смысле это вредит жанру. Мы все имеем дело с текстами, остальное - вопрос маркировки. И, учитывая тенденцию, по которой фантастическому методу все большее внимание уделяет мейнстрим и «серьезная» литература вкупе с критикой и обозревателями, - можно говорить о том, что данный метод, само это слово - фантастика - легитимизировалось в филологической среде.
Качественное фэнтези может являться мощным социологическим исследованием, по словам Романа Злотникова, если автор детально прорабатывает свой мир.
Учитывая, что «моделирование бытия» и ответ на вопрос «а что, если..?» являются базовыми задачами фантастики, она может нести и социальную миссию.
И если эти базовые задачи не поменяются, то с будущим жанра все будет в порядке.
На этой оптимистичной ноте сошлись все участники встречи.
