Интервью: Андрей Мягков
Одна из двух бронзовых лауреаток этого года Таша Соколова родилась в 1991 году в семье врачей. По ее словам, "любимой игрушкой в детстве был древний медицинский стерилизатор со стальными многоразовыми инструментами. В роли принцессы был иглодержатель, а в роли принца — пинцет". Никто из близких не сомневался, какую професию выберет Таша, однако окончив среднюю школу в США и вернувшись в Москву, девушка поступила на журфак РГГУ. Организовывала научно-популярный проект по деконструкции пропаганды «Монитор.Медиа», работала редактором в «Новой газете», продюсером и ведущей открытого лектория «Апрель» — но мыслей о медицине не оставила. И когда прошлой весной нагрянула пандемия, стала волонтеркой московского ковидного госпиталя. Ее дебютная книга, уже изданная в издательстве ОГИ, как раз родилась из дневниковых заметок, которые писались после рабочих смен. Обо всем этом — и о пандемии, и о литературе — мы и поговорили с Ташей.
Вы стали бронзовым призером «Лицея» – что-то внутренне поменялось? Появились, может быть, какие-то литературные амбиции, которых раньше не было?
Таша Соколова: Я пока не до конца осознала свою победу, она случилась довольно неожиданно. Последнее время выдалось напряженным, третья волна в самом разгаре: хожу в больницу, волонтерю, времени остается немного. А последние дни были такими жаркими, что в этом костюме химзащиты кажется, что с меня течет не только пот, но и вытекает мозг. Конечно, я написала пост на фейсбуке, поделилась с друзьями, но каких-то значительных внутренних изменений нет. Литературные амбиции… Не могу сказать, что они у меня были до премии. На журфаке я рифмовала что-то, даже не хочу называть это стихами. Потом, по сути, прекратила. Писала только небольшие заметки, чаще всего в формате фейсбучных постов: что видела, где бывала.
Насколько я понял из ваших соцсетей, жить без волонтерства вам трудно. А как в этом смысле с литературой?
Таша Соколова: Жить без волонтерства и помощи другим людям для меня не просто трудно – это невозможно. Если я не волонтерю, я все равно продолжаю делать какие-то маленькие дела. На улице, в метро, где угодно. Что касается литературы – да, она занимает большое место в моей жизни, правда, не так часто хватает времени усесться с книгой. Читаю больше журналистских материалов – ну и конечно сейчас приходится читать огромное количество научной и медицинской литературы: параллельно я работаю в фактчекинговом проекте «Проверено.Медиа», где пытаюсь максимально простым языком развенчивать фейки, в том числе о коронавирусе. Пытаюсь объяснить так, чтобы понял человек буквально со школьным образованием: что вакцины не меняют ДНК, что вакцинироваться не просто можно, но и нужно…
В «Дневнике волонтерки» вы пишете: «До того как поступить на журфак, я хотела стать врачом». То есть волонтерство – это было внезапное воплощение давней мечты или скорее воплощение этой тяги помогать другим?
Таша Соколова: Воплощением давней мечты было бы, если б я все-таки села, подтянула знания по химии и поступила на первый курс меда. А здесь…Могу провести параллель: идешь по улице, видишь – дом горит, человек тонет… Да проще – человек упал. Можно разве пройти мимо и не помочь ему подняться? Нет, для меня это невозможно. А тут не просто начали люди падать, тут понадобилась помощь сразу всем. И пациентам, которые заболели и ничего про это не знают, которые в панике, и медицинскому персоналу, у которого, помимо задачи лечить, есть еще задача заполнять очень много документов. Например, первичная анкета поступившего пациента включала в себя 20 с лишним вопросов. А компьютер стационарный, в ординаторской – поэтому приходилось брать листочек, записывать, вместе вспоминать телефоны родственников, звонить им и узнавать номер паспорта, который остался дома… И я понимала, что врачей нужно от этого разгрузить: у врачей есть сейчас задания более важные. Так что это скорее просто было понимание, что моя помощь нужна.
Вернемся немного к литературе. Неизбежный вопрос: любимые писатели, ориентиры?
Таша Соколова: Это очень большой пласт авторов от XIX до XX века, от Джейн Остин до Теннесси Уильямса… Если говорить о литературе, которая приносит удовольствие, дает отдыхать – это жанровая литература. Очень люблю фэнтези: прочитана вся сага о Гарри Поттере, «Хроники Нарнии», «Песнь льда и пламени». Читаю много нон-фикшна, мне это интересно: Оливера Сакса, Сомали Мам, дневники-воспоминания о режиме красных кхмеров в Камбодже. Пожалуй, последнее впечатлившее: Кейтлин Даути, «Уйти красиво». Владелица американского похоронного бюро рассказывает о необычных погребальных традициях разных стран.
А что насчет медицинской, «больничной» прозы? В голове возникает целый ряд книг: и «Записки юного врача» Булгакова, и «Дневник больничного охранника» Олега Павлова, и «Нью-йоркский обход» Александра Стесина из совсем недавних. Ориентировались как-то на «традицию» или ваш «Дневник…» – это все-таки стопроцентная терапия?
Таша Соколова: Из перечисленного я читала только Булгакова. Вообще из другой медицинской литературы у меня есть несколько любимых книг: это Алексей Моторов «Юные годы медбрата Паровозова» и Алексей Ломачинский «Записки судмедэксперта».
Не могу сказать, что ориентировалась на какую-то традицию, тем более во всех этих книгах речь идет о врачах. Волонтер – это все-таки немного иная задача, иное все. Я не училась столько, сколько они, – у меня за плечами только школа парамедиков. Поэтому я не могла настолько погрузиться в медицину и описывала немедицинские случаи… Медицинский случай у нас везде один – коронавирусная инфекция. Я старалась описать самих пациентов, пропустив их через себя. Так что, мне кажется, можно назвать это все-таки стопроцентной терапией, особенно учитывая тот факт, как начала появляться эта книга.
То, о чем вы пишете в предисловии?
Таша Соколова: Да, да. Мне не приходилось какое-то время сталкиваться со смертью, когда я пришла в больницу: то есть я знала, что пациент Иванов умер, но никогда близко с этим не сталкивалась. А потом пациентка умерла буквально… Мы разговаривали с ней, когда я везла ее на КТ, все было, как мне казалось, неопасно, и вдруг позвонили с КТ, сказали – срочно переводите в реанимацию, у нее сильное поражение легких. Мы с врачом побежали в палату, она лежала в наушниках. Подошли за плечо взять – было ощущение, что она уснула. И тут врач понимает, что… (замолкает). Врач, видимо, понимает, что мы пришли… поздно. Вызывает реанимационную бригаду, прибегают ребята, проводятся, понятно, все реанимационные мероприятия. Я стою в коридоре, они выходят из палаты, как бы так качают головами… И вот здесь мне действительно стало страшно, больно ужасно. Вот был человек, вот мы разговаривали – и вот нет человека. И тогда я начала писать – мне хотелось, может быть, даже не столько терапевтически отрефлексировать, сколько сохранить хоть что-то в памяти о ней.
Ужасно неуместно после ваших слов, простите, но давайте немного со стороны: отовсюду сейчас говорят о торжестве автофикшена и при этом везде продолжают спорить о том, литература ли это вообще. Что вы сами об этом думаете?
Таша Соколова: Я думаю, что автофикшн – это конечно литература. Возьмите хотя бы Генри Миллера или «Осень в карманах» Андрея Аствацатурова. И мне кажется, если бы я попыталась свой материал преподать от лица какого-то вымышленного героя, мне так или иначе пришлось бы награждать его какими-то чертами себя и все равно пропускать через ту же жизненную историю. Выдумывать вообще с потолка – о таком я для себя не думала, наверное, просто потому, что это же о тех самых погибших, о тех самых, которые в книге живые. Это о них, они герои произведения. Зачем кого-то еще измышлять, когда уже есть истории.
А какие-то будущие вещи - возможно, как раз с креном в «измышления» - еще не задумывали после победы?
Таша Соколова: Мыслей в голове всегда много, но пока достаточно четкую форму, чтобы сесть и начать писать, они не обрели. Я прочитала несколько замечаний о том, что мне не хватает общего стиля и системы образов. Так как я до этой премии в принципе не считала себя писателем, то такая критика мне кажется очень полезной. Поэтому сейчас думаю, что стоит пойти в литературную школу поучиться, а уж потом браться за написание чего-то ещё. При этом не исключаю, что какая-то тема может вдохновить настолько, что и без «фундамента» начну над ней работать.
Редактировали как-то свой текст – или «отрывали и бросали»?
Таша Соколова: Почти не редактировала – в основном это была корректура скорее. Ну и потом нужно понимать, что текст сложился из нескольких журналистских очерков. Да, я их переправляла, композиционно меняла что-то местами. Текст потом редактировал мой муж, поэт Павел Банников – именно он сподвиг меня на то, чтобы из журналистских очерков сделать связное повествование. Я писала все эти заметки для казахстанского ресурса Factcheck.kz, который он возглавляет. В какой-то момент они не могли больше платить гонорар. Муж так переживал, что я заброшу без мотивации – не то что денежной, а публикационной, – что не стал мне об этом говорить, «начислял» гонорары из своей зарплаты и публиковал. А узнала я об этом, только когда книга уже была принята в издательство. И конечно потом был редактор в издательстве ОГИ – ей огромное спасибо.
А изменили бы сейчас что-то в «Дневнике…»?
Таша Соколова: Мне хотелось бы скорее дополнить, потому что дописано это было в начале декабря, когда еще не открылась массовая вакцинация – это тоже важная тема. Ну и потом, по-прежнему такие истории есть, их хочется фиксировать, записывать.
Давайте как раз о вакцинации: сейчас из тех данных, которыми располагают ученые, следует, что без вакцинации остановить пандемию не выйдет. В странах с высоким уровнем вакцинированных постепенно снимают ограничения – и наоборот, естественным путем популяционный иммунитет пока нигде не вырабатывается. При этом в России темпы вакцинации до недавней «обязаловки» были совсем уж низкими: целых 37% процентов россиян наотрез отказываются прививаться. Это с огромным отрывом самый высокий процент в мире. Вы и сами в «Дневнике…» немало пишете о ковид-отрицателях. Возможно ли, по вашему мнению, как-то изменить такое отношение к вакцинам?
Таша Соколова: Сама я являюсь сторонницей вакцинации, вакцинировалась [от коронавируса] еще зимой, одной из первых. Провакцинатором я стала даже не на волне коронавируса, я была им давно – соблюдаю ревакцинацию по курсу профилактических прививок. Наверное, мне просто не нравится болеть. В 2020 году смешно получилось: я уже была записана на прививку от ветряной оспы – в детстве я не болела – как вдруг ее подхватила. Это конечно не так потенциально опасно, как ковид, но тем не менее ветрянка во взрослом возрасте – это отвратительный опыт. Я для себя жалею, что постоянно оттягивала момент вакцинации.
Изменить отношение к вакцинам, пожалуй, можно – но сделать это за малый промежуток времени двумя-тремя телеэфирами и заявлениями чиновников мне кажется невероятным. Для этого нужна большая просветительская работа, которую стоило бы начинать почти что с начальной школы. Я училась в старших классах уже не в российской школе, в американской – и у нас на одном из уроков было, как мне кажется, очень грамотное домашнее задание: нас попросили сделать плакат с годами, когда мы будем ревакцинироваться от тех или иных заболеваний, и наклеить фотографии, с какими этапами жизни это будет совпадать. Поэтому – прежде всего нужна большая просветительская работа на этапе образования. Плюс, конечно, работа с сотрудниками сферы здравоохранения: сейчас терапевты в поликлинике могут отговаривать от вакцинации, давать необоснованные медотводы... Также изменить отношение могла бы общая информационная политика. Мне кажется, неправильным был телевизионный подход в том плане, что доступ на телевидение дали людям, практикующим не доказательную медицину, а какие-то околонаучные вещи. В эфирах – сейчас в меньшей степени, но раньше часто – звучало, что западные вакцины ни к чему хорошему не приведут и так далее. Возникало такое ощущение: ой, про вакцины плохо говорят. И неважно уже, про западные – не про западные. «Наверное, это что-то опасное».
А как вы относитесь к обязательной вакцинации?
Таша Соколова: Сейчас я отношусь к ней как к, увы, необходимой мере. Если бы можно было ее избежать, подняв заранее уровень образования, не допустив все эти антинаучные мнения до широких масс, может быть, мы смогли бы пойти другим путем. А сейчас обязательная вакцинация необходима, чтобы сформировать какой-то коллективный иммунитет, который не столько защитит отдельного человека, сколько сыграет куда более важную роль, сократив скорость мутации коронавируса – и уменьшит шансы появления более опасных штаммов, от которых уже сделанная вакцина действовать не будет. Не посадишь же сейчас каждого из тех 60%, которых обязали вакцинироваться, за школьную парту изучать биологию и химию, а это просто необходимо, чтобы люди все-таки поняли и поверили. Сейчас я встречаю мнения: «В вакцине содержится алюминий, поэтому монетка примагничивается к месту, куда поставили прививку». Таким людям мне хочется вручить алюминиевую ложку и магнит и сказать: давайте, магнитьте. Алюминий не магнитится. Либо другой металл в прививке выдумывайте, чтобы он магнитился, либо нет. Потом: какая вообще должна быть доза металла, введенного в тело, чтобы он магнитился? Учите физику, учите химию!
Ох, много вам, наверное, такого приходится по работе перебирать.
Таша Соколова: Ужасно много. Вообще к этим антипрививочным фейкам и настроениям я отношусь категорически негативно – это абсолютно деструктивная идея, общественно опасная. Мне кажется, что призывы не вакцинироваться являются настолько социально угрожающими, что за них бы следовало ввести уголовное преследование. Ведь по сути это равно биотерроризму – и все люди, создающие эти фейки, активно их распространяющие, подвергают не только себя опасности заболеть в тяжелой форме, а то и умереть – они подвергают опасности в том числе вакцинированных.
Давайте закончим все-таки не на такой печальной, литературной ноте. Читали ваших коллег-финалистов? Кто больше всего понравился?
Таша Соколова: Больше всего меня, пожалуй, впечатлили стихи Екатерины Хиновкер. Наверное, из-за близости темы, из-за понимания вот этого состояния медицинского работника. Они действительно довели до слез.
Не получается у нас с вами от медицинской тематики уйти (улыбаемся). А чем людей может заинтересовать ваш «Дневник волонтерки»? Попробуйте убедить потенциального читателя в нескольких предложениях.
Таша Соколова: Хотелось бы тут рассказать одну историю: я подарила книгу одной своей знакомой, она поехала на майские праздники на дачу и там показала ее соседям. Соседи прочитали, соседи соседей – и так далее. В итоге отдельно взятая деревня во Владимирской области пошла и сказала – а можно нам, пожалуйста, прививку? Местная фельдшер недоумевала, спрашивает: где ж вы были раньше? Они говорят – да мы тут книгу почитали, кажется, лучше привиться. Это просто такая вот утилитарная история – видимо, книга действительно убеждает людей, откладывающих вакцинацию, ее пройти.
Для тех, кто и так уже прошел – ну, не знаю (вздыхает). В ней какие-то люди, люди еще живы. Да, они им незнакомы… Хрупкость человеческой жизни – понимание, как нужно ценить, любить, и – есть там такая фраза – «не допускать внутреннего локдауна». Не откладывать возможность быть с вашими близкими, пока они еще здесь, рядом. И может быть, эта книга не о ковиде – это книга о любви.
