«Повторение пройденного». Выходит книга о встречах с великими музыкантами

Текст: Андрей Васянин

...Зайти за кулисы Pink Floyd – и через пять минут выйти на сцену с Дэвидом Гилмором и К. Сделать шаг назад и наступить на ногу Стингу. Стоять рядом с Ронни Джеймсом Дио, вдруг замолчавшим у Вечного огня на Мамаевом кургане.

Журналист, теле- и радиоведущий, автор книги о группе «Браво» Алексей Певчев собрал в книгу «Повторение пройденного. Встречи на высшем музыкальном уровне», выходящую сейчас в издательстве «Планета», истории о знаменитых музыкантах, рассказанные ему отечественными промоутерами, переводчиками, фотографами, журналистами, известными музыкантами, об их встречах, официальных и неофициальных, со знаменитыми иностранными рок- и джазовыми музыкантами. Собеседники Алексея сопровождали звезд в поездках по стране или вдруг оказывались с ними за одним столом, ехали в одном купе, отбивали их от братков и даже... мешали им петь.

Эта книга интересна и тем, кто слушал музыку великих, и тем, кто что-то слышал о них: первых заинтригуют детали жизни героев их романа, вторые узнают о них побольше и, может быть, захотят послушать музыку этих странных людей.

Книга иллюстрируется уникальными материалами: афишами, билетами на концерты, бейджами-«вездеходами», образцами мерчендайзинга, документами, письмами и другими уникальными артефактами – собранными, сохраненными и предоставленными для книги самим автором и его собеседниками.

Мы публикуем фрагмент книги, посвященный встречам наших людей с музыкантами группы Pink Floyd.

Алексей Певчев "Повторение пройденного. Встречи на высшем музыкальном уровне"

• Изд-во: Planeta.ru, 2024.

Серия московских выступлений группы Pink Floyd 3, 4, 6, 7, 8 июня 1989 года стала, пожалуй, первым и одним из самых значительных и глобальных событий, связанных с приездом западной рок-группы высшего эшелона в нашу страну. Конечно, до них в перестроечной Россию уже успели побывать вышеназванные Uriah Heep и Status Quo, но событие такого масштаба было действительно первым. Хотя бы потому, что любителей этой группы от Таллина до Владивостока набралось куда больше, чем смогло попасть в те летние дни 1989 года на трибуны «Олимпийского». Конечно же, на тех концертах было все, чем неизменно славился Pink Floyd: киловатты звука, совершенный свет, летающая свинья и уникальные видеоинсталляции. Словом, все то, что следует понимать под грандиозным шоу великой рок-команды. В тот момент Pink Floyd находились в заключительной стадии трехчастного тура – A Momentary Lapse Of Reason 1987, World Tour – 1988 и Another Laps Tour – 1989. В процессе этого тура уже вышел концертный альбом «Delicate Sound of Thunder» в СССР он был издан, как и во всем мире – на двойной виниловой пластинке осенью 1989 года.

Сам я, семнадцатилетний выпускник 209 школы, носившей имя композитора Д. Б. Кабалевского, пробрался на один из концертов техническими коридорами СК «Олимпийский», отдав на входе в зал усталому дружиннику всю имевшуюся у меня незначительную сумму в бумажных рублях и ссыпав подчистую весь запас звонкой мелочи. Этот концерт стал для меня одним из первых и точно одним из самых главных в ряду сотен, увиденных позже.

• АЛИК КАСПАРОВ
• ЖУРНАЛИСТ, ПЕРЕВОДЧИК

В 1989 году после окончания аспирантуры филологического отделения МГУ я работал в журнале «Сельская молодежь» у Олега Попцова, который тогда был главным редактором этого популярного издания. Олег Максимович и дал мне задание взять интервью у Pink Floyd. Естественно, сделать это было практически невозможно, но выход я нашел и устроился переводчиком в «Госконцерт» – организацию, устраивавшую тот визит Pink Floyd в СССР. Переводчиком меня назначили к команде людей из Техаса, которые рулили звуком на концертах. Это было, конечно, совершенно невероятное приключение, которое на самом деле перевернуло в некотором смысле и мою жизнь, да и жизнь целого поколения.

• КОНЦЕРТОВ БЫЛО НЕСКОЛЬКО, ПРОХОДИЛИ ОНИ В «ОЛИМПИЙСКОМ». ПОТРЯСАЮЩИЙ ЗВУК, КОТОРОГО МЫ НИКОГДА РАНЬШЕ НЕ СЛЫШАЛИ, СВЕТ…

В общем, в те дни мы прямо с ходу, с колес получили самое лучшее на тот момент рок-шоу в мире! Это было невероятно интересно: люди пришли на концерт с карманами, полными мелочи, и когда Pink Floyd заиграли композицию “Money”, на сцену обрушился целый дождь из монет! Вначале я подумал, что это какой- то эффект. Различных эффектов на концерте было невероятно много, и все они были безукоризненно качественные, но тут явно было что-то другое. В то время не было металлоискателей, так что «прозвонить» мешки с монетами – а монеты явно несли именно в серьезном количестве – возможности не было. Люди просто осыпали сцену этими монетами. Сама сцена была сделана в виде металлической сетки, и монеты падали сквозь решетчатое дно. Когда я зашел посмотреть, что происходит под сценой, то увидел денежный слой буквально по щиколотку, а может и выше. Все было завалено монетами, которые солдаты Советской Армии, помогавшие на том концерте, собирали в пятилитровые банки и дружно выносили из-под сцены. Когда концерты завершились, меня вызвал главный тур-менеджер. Такие, как правило, всегда ходят в шортах со связками ключей – как в клипе Dire Straits (художественный образ воплотил актер Рэнди Куэйд – авт.). Вызывает, говорит, что дальше одиннадцать траков Pink Floyd едут в Финляндию, и надо сопроводить их до границы, чтобы все прошло гладко. Ну, я включил дурака, мол, работа заканчивается, герлфрэнд ждет… Он спрашивает: “How much?” Я оборачиваюсь, чтобы никто не увидел, в то время валютные операции еще были под запретом, и тихо говорю: “Fifty bucks!” Он залез в свой глубокий карман, достал «котлету», отсчитал купюры, говорит: «Вот тебе шестьдесят “баксов” и два мешка туровых футболок. Остановит ГАИ – даешь футболку, на таможне – тоже». Доехали до Выборга, футболок хватило, и я поехал обратно. Футболки эти я потом еще долго дарил друзьям.

То была всего лишь крохотная часть мощных впечатлений от тех концертов Pink Floyd, но на самом деле их, конечно, куда больше.

• СЕРГЕЙ КУЗНЕЦОВ
• ФОТОГРАФ

Возможно, не все знают, что великие Pink Floyd были в Советском Союзе дважды. В первый раз они приехали в ноябре 1988 года, и я, фотограф «Комсомольской правды», которая по тиражу в тот момент подходила к мировому рекорду, был допущен вместе Мейсоном и Дэвидом Гилмором. Они приехали вдвоем, и основной целью этого визита было посещение космодрома Байконур, с которого стартовал международный советско-французский экипаж в составе Ж.-Л. Кретъена, Александра Волкова и Сергея Крикалева, и возможность сделать запись старта космического корабля.

Пока решались вопросы по вылету музыкантов на космодром, им была предоставлена возможность встретиться с российскими музыкантами. Это произошло, кажется, на студии SNC Стаса Намина. Мейсон и Гилмор слушали музыкантов, предоставленных Стасом, но по выражению лица Гилмора было понятно, что его занимают немножко другие проблемы. Все дело в том, что Байконур – закрытый город, в который попасть даже советскому-то гражданину было практически невозможно. А здесь – западные музыканты, которые, благодаря строчке “Brezhnev took Afghanistan. Begin took Beirut” из песни “Get Your Filthy Hands Off My Desert” с альбома 1983 года “The Final Cut”, в СССР еще входили в «черный список». Кстати, в том альбоме тогдашний генсек Брежнев упоминается еще в одной песне, “The Fletcher Memorial Home”. Так что Нику Мейсону и Дэвиду Гилмору было сказано, что все рейсы переполнены, свободных мест нет, и на Байконур прибыть они не смогут. Тогда Гилмор попросил узнать, сколько стоит аренда самолета, на что через день, опять-таки с задержкой, им ответили, что арендовать самолет тоже невозможно. Тогда Гилмор предложил еще один выход: «Мы купим самолет. Наш ударник Мейсон имеет лицензию международного пилота, и мы легко сможем полететь туда сами».

МИД, конечно, очень озадачился, и только помощь Франсуа Миттерана, президента Франции, позволила музыкантам Pink Floyd все-таки вылететь на Байконур, записать старт корабля и подарить экипажу свою кассету с записью альбома “Delicate Sound of Thunder”, которую космонавты взяли с собой в полет. Это была первая рок-запись, которая отправилась в космос на станции «Мир». После Байконура Гилмор и Мейсон полетели в Ленинград, погуляли по городу, посетили Кировский театр, оттуда вернулись в Москву и оттуда – в Лондон.

Кроме того, Pink Floyd отравились, проживая в одной из самых фешенебельных гостиниц Москвы. Поэтому во время визита уже в июле 1989 года они привезли с собой, кроме тонн концертной аппаратуры, еще тонны своей еды и даже своих поваров.

Воспоминаниями, которые вы сейчас прочитаете, мой собеседник никогда ранее не де- лился с журналистами. Отдельными важными моментами из нашей беседы пришлось пожертвовать, но, возможно, когда-нибудь она будет опубликована полностью. Пока же приведу лишь ее часть, содержащую максимально важные факты и эксклюзивные подробности.

• АЛЕКСАНДР ЗОТИКОВ
• В 1987–1989 гг. – ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ ПРОТОКОЛЬНОГО ОТДЕЛА МИД СССР

Речь о гастролях Pink Floyd изначально не велась. Музыканты вообще не были уверены, что их в СССР знают, и история эта началась совсем иначе.

В 1988 году после визита Рональда Рейгана в Москву Михаилу Горбачеву было важно переговорить с президентом Франции Франсуа Миттераном, который в то время свой приезд в Москву не планировал. Была решено предложить ему совершить рабочий визит в Советский Союз, включавший поездку на Байконур, где предстоял запуск космического корабля с советско-французским экипажем на борту. Учитывая уникальность события, французский президент с готовностью принял предложение. Я готовил этот визит в жестком режиме, без выходных. В одну из суббот мне позвонил коллега из протокола Минвнешторга и, убедившись, что именно я занимаюсь визитом, связал меня с представителем «Внешторгрекламы» в Вене, у которого был контракт с EMI Records. Они и попросили содействия в организации визита Pink Floyd на Байконур. Группа хотела записать звук ракетных двигателей советского космического корабля для альбома.

Получить разрешение на этот визит оказалось делом непростым. Такие вопросы в СССР решал один человек – командир Байконура, начальник Главного управления космических средств Министерства обороны генерал-полковник Максимов.

Связываюсь с ним, говорю: «Вскоре состоится визит президента Франции на Байконур и вместе с ним, возможно, прилетят два музыканта из группы Pink Floyd». Максимов спрашивает: «Это еще кто, гитаристы?» Я говорю: «В принципе, да: один – барабанщик, другой – гитарист». А он в ответ: «Вы понимаете, что говорите? Это же космодром! Какие гитаристы?» Картина складывалась безрадостная, но, думаю, посмотрим.

В ходе подготовки я позвонил в Президиум Верховного Совета, где было решено включить музыкантов Pink Floyd в общие списки на посещение Байконура, получив согласование сначала у нас в МИДе, потом – в Верховном Совете, потом – в КГБ. Лететь, и уж когда прилетим, никто с Байконура их выгонять не будет. Так и сделали.

На Байконур отправились двумя самолетами, на одном – Миттеран с делегацией и советские сопровождающие, а на передовом – мы: протокол, журналисты, безопасность и с Pink Floyd.

Вот так Дэвид Гилмор и Ник Мейсон в составе группы из примерно пятидесяти человек – помню, с ними активно общались космонавты Алексей Леонов и Петр Климук – оказались на командном пункте при запуске корабля «Союз TM-7».

Старт космонавтов был успешным, полет начался, и нас пригласили на фуршет. Напитки, тосты. Пошли прогуляться по космодрому. Гилмор поинтересовался, можно ли посмотреть на «Буран»? Спросили – оказалось, что возможно. Подошли к одному из ангаров, нам включили полный свет, и все стали активно фотографироваться на фоне этого чуда советской космической техники. Когда мы улетали обратно, генерал Максимов у трапа самолета, прямо на капоте своей черной служебной «Волги» накрыл скатерть-самобранку и поднимая тост за гостей «на посошок», заинтересованно расспрашивал о впечатлениях Pink Floyd от посещения космодрома.

В самолете Ту-154 пассажиров было немного, человек 20–25: журналисты, «девятка», «мидовцы».

Ужин, чай-кофе. Менеджер Pink Floyd Стив О’Рурк записывал свои впечатления, Гилмор читал книжку, Мейсон развалился на три кресла в ряд, закрылся тремя пледами и заснул. Через какое-то время в полумраке салона О’Рурк подсел ко мне и сказал, что хочет серьезно поговорить. Разбудили стюардесс, заказали у них кофе, как они говорят, «по-аэрофлотовски»: это когда три пакетика насыпается в одну чашку, взяли пирожные. Стив говорит: «Что скажешь, Александр, если мы прилетим с концертами в Москву?» Я, честно говоря, от неожиданности замер. Какое-то время молчал, прекрасно осознавая ответственность за свои последующие слова, в первую очередь, перед миллионами фанатов Pink Floyd. Тут же очень важно не вспугнуть идею, не впасть в излишнюю эйфорию.

О’Рурк продолжал: «Для нас стала откровением популярность Pink Floyd у вас в стране. Мы можем попробовать раздвинуть график нашего тура весной и летом следующего года, найдем время для концертов в Москве». Отвечаю: «Конечно, это будет огромное событие!» «Хорошо, тогда сейчас я разбужу музыкантов и будем решать». Гилмора будить не пришлось, он продолжал читать. Мейсон, проснувш ись, не сразу понял, о чем речь. И вот так в ночной тиши на высоте 10 тысяч метров они решили судьбу будущих концертов. Разговоры с Риком Райтом, другими участниками группы оставили на время после прилета в Лондон.

В начале мая 1989 года мне в МИД приходит письмо от О’Рурка, в котором он благодарил за поездку на Байконур, подтверждал решение Pink Floyd выступать в Москве и просил быть личным гостем на этих концертах.

Первые концерты прошли на одном дыхании, третий концерт был некий полуофициоз (пожаловали британский посол с супругой, другие почетные гости). Мы сидели на подиуме в центральной части зала «Олимпийского», где были рассажены VIP-персоны. Были родители Гилмора, семья Мейсона, жены, дети.

На четвертом концерте Стив О’Рурк повел меня на экскурсию на бэкстейдж. Мы уже со многими были знакомы: музыкантами, техниками, электриками. Парень, который отвечал за видео и звуковые эффекты, стал показывать, как все это работает, и все это во время концерта!

Закончилась очередная композиция, в зале практически погас свет, в это время Гилмор повернулся с края сцены, увидел меня и говорит: «Александр, иди сюда. Вместе будем петь». Я ему говорю: «После концерта пойдем ужинать, вот тогда и споем!» Тем более, я и петь не умею. Гилмор говорит: «Нет, ты сейчас будешь выступать с нами». Я ни в какую.

Тогда он отстегивает гитару, кладет ее на сцену: «Играть не буду до тех пор, пока ты не выйдешь». В темном зале уже шум, свист, а Гилмор сидит на сцене, свесив ноги. Подбегает милицейский полковник: «Я вас очень прошу, сделайте, как он просит. Еще пара минут, и я зал не удержу. Представляете, что здесь начнется? Виноваты будете вы». Говорю Гилмору: «Хорошо, я согласен». Он: «Вот, так и надо было сразу». А я после работы: мидовский сотрудник, в темном костюме, галстук, белая рубашка. Не успел глазом моргнуть, с меня стянули пиджак, девицы из команды организаторов концерта повесили мне на шею полотенце. Перкуссионист дает мне палочки и говорит: «Левая половина – твоя, правая – моя. Я тебе не мешаю, делай что хочешь».

В этот момент темноту зала прошивают лазеры, струнная эквилибристика, снова дали полный свет и пошла последняя композиция концерта «Run Like Hell».

Оказаться на сцене с рок-группой мировой известности, перед полным залом в «Олимпийском», да еще и вдобавок на последней композиции концерта, когда зал разогрет на полную катушку… Впечатления незабываемые!

У меня была приличная пачка контрамарок, подарок от О’Рурка – их ему, как водится, выдал Госконцерт, а он не знал, что с ними делать. Я раздал эти «письма счастья» всем, кому только можно – друзьям, знакомым, коллегам из МИДа, совершенно незнакомым людям, которые толпились у служебного входа в «Олимпийский» в надежде встретить знакомого администратора и попасть с его помощью на концерт. Представил, что сейчас они меня увидят на сцене, и что будет? А потом решил: «да и ладно» и всласть поупражнялся на той перкуссии.

После концерта я по привычке ждал группу на ужин. Но меня остановили перед входом в зал, где мы обычно собирались: «Теперь тебе вон туда!» и показывают на комнату, где собиралось «руководство».

Захожу, там Гилмор, Райт и Мейсон, ходят в банных халатах после душа. В центре– стол, на нем икра, шампанское в ведерках со льдом, послеконцертный отдых. Налили. Выпили, и Гилмор говорит: «Теперь ты – участник нашей группы».

Уже в зале группа бэк-вокалисток, самой активной их них была Рэйчел Фьюри (ее по праву считают одной из самых выдающихся исполнительниц “The Great Gig in the Sky”), подошли ко мне: «Ведь это ты был с нами на сцене? – спросила Рэйчел. – Пошли вместе ужинать!». После этого мы долго говорили о Москве, про Старый Арбат, куда они и отправились на следующий день с утра, до концерта, за сувенирами. Только накупили они там не матрешек, а фуражки советской армии, и вечером на концерте вышли в этих фуражках на сцену, развернув плакат со словами “Make Love, Not War!”

У Дэвида Гилмора и Ника Мейсона были пилотские лицензии, и они очень просили свозить их в Музей авиации в Монино, но британское посольство не смогло организовать эту поездку. О’Рурк звонит мне.

«Хорошо – говорю. – Сейчас проработаем вопрос». Связываюсь по вертушке с маршалом авиации Александром Николаевичем Ефимовым, командующим ВВС (музей был у них в подчинении). Несмотря на выходной, Ефимов был на рабочем месте. Я думал, что опять услышу про «гитаристов», но он мне: «А я знаю! Мои тоже собираются на концерт Pink Floyd!» В этот же день начальник музея встречал нас в Монино. Нам показали сверхзвуковой Ту-144, МиГ-25 (тот самый, на котором перебежчик Беленко перелетел в Японию, японцы его потом вернули в Союз), самолеты времен Второй мировой войны, многое другое. Гости были в восторге.

Кроме этих воспоминаний у меня сохранилась фотография: на ней – Дэвид Гилмор, Ник Мейсон и Рик Райт, их автографы. Только Райт не успел расписаться.

И еще письмо из офиса EMI Records с благодарностью за поездку на Байконур, успех которой в итоге многое решил с теми гастролями.