Текст: Андрей Мягков
Какими приемчиками авторы стараются увлечь читателя, как работают с сюжетами и что любят читать сами, когда никто не видит? Примерно об этом поговорили на non/fiction писатели Алексей Олейников, Анна Пестерева и Рома Декабрев. У всех троих как раз недавно вышли романы в издательстве «Альпина.Проза»: «Легкое дыхание» у Олейникова, «Пятно» у Пестеревой и «Под синим солнцем» у Декабрева. Всячески помогал им рассказать об их новых книгах и писательской кухне Денис Лукьянов, контент-редактор «Альпины» и книжный обозреватель.
Начали с классики – стали выяснять, как романы появлялись на свет. Пестерева оперативно призналась, что придумала роман в 2022 году – «а больше никаких наводок давать не буду».
«Моя книга– про одиночество, про скуку, – продолжил Декабрев. – Про то, на что способен скучающий разум. Про то самое кофейное зернышко, которое осталось на дне чашки, не выполнило свое предназначение и пытается нарисовать мир, в котором оно его выполнило. <…> Ну и конечно этот роман про любовь».
«Я бы сказал, что это просто фанфик по Бунину – но не буду, – весело вступил Олейников. – Это такая литературно-историческая игра с Буниным. Потому что для меня всегда было загадкой – почему Оля Мещерская умирает. Это для меня был один из самых неуловимых рассказов Бунина». Тут, пожалуй, стоит уточнить, что одноименный рассказ Бунина Алексей в своей интерпретации превратил в заправский детектив.
А на сцене как раз начали говорить про жанры – тот же Олейников, например, отнекивался от детектива: «Это вообще не детектив – мы же сразу знаем, кто убил. Это скорее детектив деталей – мы исследуем время и эпоху».
Он также добавил, что в тексте полно игр, которые он очень ценит в литературе: «и стилистическая, и смысловая, и с именем героя…
Микрофон перешел к испуганному Декабреву – тут стоит вновь уточнить, что его книги усердно противятся жанровым определениям. «Это романтика, – под смех собравшихся пошел ва-банк Рома. – Я настаиваю на том, чтобы это читалось как символическая романтика.
Пестерева в свою очередь призналась, что ярлык «хоррор» применительно к ее книге – это скорее «маркетинговая штука»; сама Анна предпочитает определение «страшная сказка». «Но если мне удастся кого-то напугать – я буду рада», – кокетливо добавила она.
Плавно переместились на писательскую кухню – Денис Лукьянов решил выяснить, придерживаются ли авторы плана, когда пишут, или предпочитают творческий беспорядок. Декабрев тут же проголосовал за второй вариант: «Изначально план был – но длилось это недолго. Все растеклось».
Олейников привычно был весел и полон юмористических сил: «Редактор «Альпины» может лучше рассказать, как рождался текст. Сначала он должен был выйти в сентябре, потом в октябре, потом в ноябре…»
Разговор незаметно перешел к приемам, позволяющим удержать читателя и призванным его развлечь. Декабрев попытался избавиться от микрофона, но ему не дали. «Я свою тексты читал, – не стал юлить обреченный Рома. – Этот писатель на самом деле не пытается удержать внимание читателя. Мне это не понравилось, я был возмущен писателем». Ну а если серьезно, то литература его не особенно-то стремится развлекать читателя, она не особенно «читательская». Декабрев воспринимает текст как «пространство, которое содержит слова, которые могут прорвать нашу действительность.
«Вопросы как на экзамене, я их боюсь если честно, – осторожно начала Пестерева. – Мне кажется, у меня все-таки читательский текст, я ориентирована на то, чтобы увлечь читателя». А еще Анна очень любит отзывы читателей, которые сообщают ей, что «прожили книгу» – это для нее лучший отзыв».
Олейников же под занавес встречи вспомнил, что он еще и преподаватель: «Если взять учебник писательского мастерства и проанализировать тексты Ромы и Анны, то у них будут все эти приемы [позволяющие увлечь читателя], просто они их используют неосознанно», – заверил Олейников. И тут же признался, что когда он пишет – читатель ему «совершенно безразличен». Да и вообще не стоит пытаться угодить какому-то абстрактному читателю: «Мы говорим так, будто у нас есть один тип читателя и один тип восприятия текста. [Но это не так.] Поэтому у нас и возникает эта история: кому арбуз, кому свиной хрящ».
