Текст: Юлия Мишутина (студентка 4 курса факультета Международной журналистики МГИМО)
9 октября в Стокгольме объявили имя нового Нобелевского лауреата по литературе, им стал современный венгерский классик Ласло Краснахоркаи. Писатель известен своим сотрудничеством с артхаусным кинорежиссером Белой Тарром, его романы переведены на основные мировые языки и получили широкое признание. Премию Краснахоркаи получил “за убедительное и визионерское творчество, которое среди апокалиптического ужаса подтверждает силу искусства”. Однако, несмотря на исчерпывающую формулировку, решение Нобелевского комитета, как обычно, спровоцировало бурную дискуссию: насколько закономерен был выбор лауреата этого года? Попробуем разобраться.
Престижная награда была учреждена в 1895 году и вручается с 1901 года. Согласно завещанию Альфреда Нобеля, она должна присуждаться автору, “создавшему наиболее значительное литературное произведение идеалистической направленности”. Но что такое эта “идеалистическая направленность”? По устоявшейся тенденции лауреаты премии должны обладать определенной известностью в мире и хорошей репутацией, в частности, не иметь спорных с точки зрения шведских академиков политических взглядов. В свое время открытый конфликт Льва Толстого с российскими властями и очень консервативные политические взгляды Хорхе Луиса Борхеса, в том числе поддержка чилийского диктатора Аугусто Пиночета, не позволили вручить награду этим очевидно выдающимся писателям, а присуждение в 2019 году премии австрийцу Петеру Хандке спровоцировало резкую критику: он публично поддерживал Сербию во время Югославской войны и отказывался признать массовые убийства в Сребренице геноцидом, за что был осужден тогдашней либеральной общественностью.
Влияние западноевропейской этики на решение комитета нельзя недооценивать. Большая часть лауреатов — выходцы из Америки и Европы, из них значительная доля — скандинавы (премия, напомним, изначально шведская). Писателей азиатского и африканского происхождения среди них гораздо меньше (а часть их давно обосновались в Европе, как номинальный танзаниец, а на самом деле профессор в графстве Кент Абдулразак Гурна и парижанин китайского происхождения Гао Синцзянь), что говорит о внутреннем консерватизме комитета, несмотря на кажущуюся приверженность мультикультурализму и глобалистским тенденциям.
Однако в XXI веке были случаи отхода от привычной модели «всем удобного» выбора. Так, в 2016 году премию получил рок-идол Боб Дилан, а прямо перед ним в 2016 году — белорусская писательница Светлана Алексиевич, знаменитая своими книгами в жанре документальной прозы. Оба решения оказались нетипичны для Нобелевского комитета, и споры о том, можно ли считать творчество Дилана и Алексиевич литературой (при несомненной их «идеалистической направленности»), не утихают до сих пор.
Здесь важно выделить еще одну характерную особенность премии: ее вклад в формирование корпуса мировой классики и пробуждение интереса к современной литературе. Далеко не все, кого мы привыкли считать великими писателями, являются нобелевскими лауреатами, и наоборот: некоторые нобелиаты так и остаются неизвестными широкой общественности. Так что ситуация, когда после объявления очередного лауреата редакторы отделов культуры мировых СМИ начинают перерывать интернет в поисках ответа на вопрос «А это вообще кто?» не так уж уникальна.
Однако процент «удачных попаданий» в классиков все же достаточно высок, а авторитетность награды позволяет современным писателями добиться признания. Утверждение, что якобы раньше премия заслуженно присуждалась одним гениям, а сейчас — кому попало и лишь из политических соображений, не имеет основания. Академики не диктуют, кого читать, а кого — нет, они лишь очерчивают приблизительную траекторию, по которой движется западная литературная традиция, субъективно выделяя наиболее закономерные явления.
Разумеется, определенные установки у Нобелевского комитета всегда были, именно поэтому, например, в свое время он игнорировал писателей с активной просоветской и прокоммунистической позицией (и вручили ее Шолохову лишь под сильнейшим давлением влиятельных европейских «леваков», Сартра прежде всего). Но в этой преувеличенной политической осторожности можно увидеть определенную проницательность, способность увидеть среди потока качественной и актуальной литературы то, что способно остаться в ней на века.
Возвращаясь к лауреату 2025 года, можно сказать, что вручение премии Ласло Краснахоркаи — закономерное явление в нынешних реалиях. 71-летний писатель, несмотря на свою критику нынешнего правительства Венгрии, не отличается радикальностью суждений и долгие годы уже рассматривался букмекерами как самый «удобный», а потому и наиболее вероятный лауреат. Некоторые эксперты уже даже «пожаловались» на то, что решение этого года было слишком предсказуемым. Мол, после скандала 2018 года шведские академики остепенились и больше не решаются на нестандартные решения. Другие расстроились, что комитет снова присудил премию не очень известному писателю, проигнорировав Джоан Роулинг, Харуки Мураками и прочих поп-знаменитостей от литературы.
Однако пользы в присуждении награды такому автору, как Краснахоркаи, гораздо больше. С одной стороны, это утвердит за ним статус живого классика на международном уровне, с другой стороны, пробудит интерес тысяч людей к венгерской литературе, относительно мало изученной и незаслуженно игнорируемой.
В России в настоящий момент как раз идет работа над публикацией одного из романов Краснахоркаи. В 2026 году редакция Corpus издательства АСТ планирует выпустить “Возвращение барона Венкхейма” в переводе Вячеслава Середы и Ольги Серебряной. Это третий роман писателя, подготовленный издательством, два предыдущих, “Сатанинское танго” и “Меланхолия сопротивления”, уже стали букинистической редкостью, что определенно говорит о спросе на новую европейскую классику среди читающих россиян. Еще один его роман, «Гомер навсегда», только что, в 2025 году, вышел в петербургском издательстве «Поляндрия» в переводе Юрия Гусева. А пока сохраняется интерес к «медленной» литературе, сохраняется и надежда на сохранение традиционной культуры.
