Что купить на non/fictio№21: художественная литература

Текст: Андрей Мягков

Коллаж: ГодЛитературы.РФ

Обложки взяты с сайтов издательств

Народная мудрость гласит, что перед походом в супермаркет нужно, во-первых, как следует наесться, а во-вторых, набросать список покупок - иначе рискуете накупить лишнего. И хотя идея действительно отличная, non/fictio№ все-таки не супермаркет и предлагает пищу несколько иного толка - а потому наш список в первую очередь заботится о том, чтобы вы не забыли прихватить домой какие-нибудь важные новинки осенне-зимнего порубежья. Так что ниже вы найдете десять свежайших образцов отечественной и заморской прозы — по пять на каждую.

Отечественная проза

1. Людмила Улицкая. «О теле души. Новые рассказы»

М.: АСТ, "Редакция Елены Шубиной", 2020

Всерьез представлять Улицкую и дотошно перечислять ее заслуги пожалуй что смешно, а потому ограничимся сообщением, что это первая книга писательницы с 2016 года — тогда, к слову, тоже выходил сборник рассказов. Но ведь всем нам прежде всего интересны не мои размышления по этому поводу, а что же там с новым сборником: собран он из ранее не засвеченных рассказов и делится на два цикла, которые при изрядном опрощении можно описать как "цикл о жизни" и "цикл о смерти". Где-то в пограничной зоне, где два эти начала перетекают одно в другое, и находится зона интереса Людмилы Евгеньевны — в какой-то мере это и зафиксировано в названии. Вдобавок во втором цикле реализм Улицкой становится едва ли не магическим, чего за ней раньше особо не наблюдалось — заявленные еще в предисловии магические нотки вдруг становятся полнозвучными и по-новому расцвечивают привычную, в общем-то, прозу — достаточно прозрачную, но не совсем уж легковесную. Однако куда важнее текстуальных нюансов то, что мало у кого в принципе есть такие же основания напрямик говорить с читателем о смерти, как у Улицкой, — а делать это настолько доверительно получается и вовсе у единиц.

2. Михаил Елизаров. «Земля»

М.: АСТ, "Редакция Елены Шубиной", 2020

Забавно, что презентация "Земли" Михаила Елизарова на non/fictio№ состоится ровно в то же время, когда Улицкая представит читателям свои размышления "О теле души" — и видимо, дело тут не в просчете АСТ, а в том, что аудитории двух этих авторов просто-напросто не пересекаются. Тем забавнее, что роман Елизарова тоже недвусмысленно посвящен смерти.

"Первое масштабное осмысление "русского танатоса" — с ходу заявляют нам в аннотации, и уже одного этого достаточно, чтобы понять, почему никакого пересечения с Улицкой не предвидится. Вместо личного проживания здесь — декларативные кладбищенские размышления, насаженные на криминальный сюжет о переделе похоронного бизнеса в одном подмосковном городке: этакий "Бандитский Петербург" с могильно-философским душком. Чтение, прямо скажем, не для всех, похабное и категорически нецензурное, но ничего предосудительного в эти слова, как и в "душок", я вкладывать не собирался — такая уж здесь фактура. Роман писался почти 7 лет, ничего другого за эти годы у Елизарова не издавалось, так что циклопическому — почти 800 страниц — объему и циклопическим же амбициям удивляться не стоит. А подробности, если заинтересовало, можете выведать у нашего шеф-редактора.

3. Эдуард Лимонов. «Будет ласковый вождь»

М.: Пятый Рим, 2020

На этом месте могла оказаться куда менее очевидная повесть Ильи Бояшова "Бансу", изданная "Лимбус Пресс": там, как и у Лимонова, в основе реальные события (из Америки в Россию перегоняют технику по лендлизу), не очень-то затасканный сеттинг (Аляска 1943-го) и всякие нелепые коллизии вроде пропавшего (прямо во время полета) штурмана.

К сожалению для Бояшова, лимоновские коллизии оказались ярче - можно по-разному относиться к творчеству и биографии Эдуарда Вениаминовича, но вряд ли кто-то будет спорить, что из их соединения ему всегда удавалось высекать целые снопы искр. В «Будет ласковый вождь» писатель вернулся к автобиографическому материалу, который сам по себе искрит — попытке вооруженного мятежа на севере Казахстана и присоединения этих территорий к России, — и в лучшем смысле по-лимоновски этот материал обработал. Сам автор в предисловии вспоминает "Остров сокровищ" Стивенсона, и параллель довольно точная - перед нами как бы приключенческий роман, помноженный на привычную себялюбивую авторефлексию Лимонова. С последним, впрочем, все не так уж привычно: "буферным" рассказчиком, восхищенно взирающим на Вождя, оказывается малограмотный парнишка по кличке Колесо, а романтическая авантюра оборачивается беспорядочной суетой в глуши, безденежьем и — куда ж без нее — смертью, зачастую вполне документальной.

4. Борис Клетинич. «Мое частное бессмертие»

М.: ArsisBooks, 2019

По-хорошему этот роман наверняка можно было найти на ММКЯ, но тогда я его, каюсь, пропустил — и теперь немного хитрю, наверстывая упущенное. Ведь "Мое частное бессмертие" оказался редчайшим примером отличного эпоса, не только удачно накладывающим частные семейные истории на летопись века, но и написанным по-настоящему уникальным, в прямом смысле поэтическим языком. Клетинич, собственно, еще и поэт — так что в этом как бы нет ничего удивительного. Удивительно, как роман, писавшийся больше двадцати лет, получился ни капельки не грузным — и как автору удалось вывести частное бессмертие своего альтер-эго через маленькие бессмертия десятков людей, так или иначе замешанных в его жизни, никого из них не превратив в статиста. Кого-то наверняка смутит некоторый ретроналет в интонации, а то и к композиции вопросы возникнут — но эта паутина из человеческих судеб, раскинувшихся от Бессарабии 30-х, еще не превратившейся в Молдавскую ССР, до Филиппин и Москвы 80-х, определенно стоит того, чтобы в ней запутаться.

5. Андрей Геласимов. «Чистый кайф»

М.: ИД Городец, 2020

В 2018 году у Геласимова вышла книга "Роза ветров" об адмирале Невельском, по мотивам которой рэпер Баста выпустил клип. Прошел год, и новоявленный автор Тотального диктанта ответил, скажем так, любезностью на любезность: "Чистый кайф" оказался литературной фантазией по мотивам биографии Басты, которого здесь для формальной конспирации зовут Бустер. С реальным Василием Вакуленко его, конечно, путать не стоит — получился скорее собирательный образ рэп-героя — но узнаваемые моменты вроде исполнения "Сансары" в забитом «Олимпийском» не дают забыть о прототипе. В итоге читателей ждет этакая неавторизованная история успеха, рассказанная параллельно в двух временных пластах — когда до вершины еще ой как далеко и когда она уже почти покорена. История, пожалуй, не слишком оригинальная, но за счет фактуры задевающая несколько тем, не облагороженных доселе отечественной словесностью: например, отношения рэперского сленга с великим и могучим.

Переводная проза

1. Микаель Ниеми. «Сварить медведя»

М.: Фантом Пресс, 2019. Перевод со швед. С. Штерна

При разговоре о новой книге Ниеми, печально у нас безызвестного (на русский переводился только роман «Популярная музыка из Виттулы»), первым делом всплывает Умберто Эко и его "Имя розы" — из этой посылки уже можно сформировать определенные ожидания, которые вряд ли сильно разойдутся с реальностью. Нас ждет стилизация под привычный скандинавский детектив — маньяк-насильник, священник-детектив, мальчик-рассказчик и беспощадные шведско-финские пейзажи 50-х годов позапрошлого века. Вернее, конечно, не стилизация, а вполне честный детектив, в который завернут дотошный исторический роман, в который, в свою очередь, что только еще не завернуто: от романа воспитания до размышлений о вере. Разумеется, все это донельзя размывает детективный канон, превращая "Сварить медведя" в абсолютно своенравный, ни на что не похожий внежанровый опыт, ко всему прочему чудесно написанный: в меру архаичным, в меру топорным, под стать рассказчику, языком — но таким же теплым и дружелюбным, как язык собаки.

2. Анна Бернс. «Молочник»

М.: Эксмо, 2019. Перевод с англ. Г. Крылова

У "Эксмо", как это заведено, вновь ослепительно яркое зарубежное представительство: от новинки живого британского классика Иэна Макьюэна "Машины как я" до бестселлера Эдварда Кэри "Кроха" о мадам Тюссо — но больше всего копий, думается, будет сломано о роман прошлогодней Букеровской лауреатки Анны Бернс. Причин тому море: это и выпирающая отовсюду (харассмент!) остросоциальность, и то, что простенькая по сути мелодраматичная история оказалась впутана в нешуточные эксперименты с формой и языком а-ля Беккет, и в конце концов сам факт получения такой неформатной книгой Букеровской премии. Сами посудите: Североирландская писательница настрочила одновременно трагикомичный и сентиментальный роман-монолог о какой-то полумистической связи обычной девушки с неким молочником; связь эта то ли была, то ли нет, но соседского остракизма героине в любом случае не избежать; в этом месте к проблемам инаковости как таковой монтируются сугубо национальные проблемы, и становится совсем туго. В общем, двух мнений здесь быть не может — их должно быть намного больше.

3. Лиза Ко. «Беспокойные»

М.: МИФ, 2019. Перевод с англ. С. Карпова

Дебютный роман американки Лизы Ко, вышедший на родине пару лет назад, особенно интересен в связке с "Молочником" — потому что в некотором смысле оказывается полной его противоположностью. Сюжетные коллизии "Беспокойных" также вырастают из социальных посылок, но в одном месте эта социальность не становится декларативной, не выпячивает себя — и потому, кажется, еще резче дает читателю под дых.

Писательница рассказывает нам две параллельные истории: китайской мигрантки, однажды ушедшей на работу в маникюрный салон тереть клиентские пятки и не вернувшейся, а также ее 11-летнего сына, которого вскоре усыновит белая профессорская пара — и который через 10 лет отправится на поиски матери и ответов; таким образом, перед нами разом и роман взросления, и сюжет о нелегальных мигрантах, скрепленные, на манер того же "Молочника", темой инаковости. Как и почти любой дебют, "Беспокойные" — не во всем идеальный, но удивительно деликатный рассказ о том, как сложно нам, таким неидеальным, жить в таком неидеальном мире — и что ужиться в нем все-таки возможно.

4. Дуна Лу. «Окно»

М.: Текст, 2019. Перевод c фр. Е. Морозовой

Немного швейцарской экзотики — в издательстве, чья политика и заключается в откапывании неизвестных сокровищ, вышел ну уж очень интригующий роман: во время охоты обычный заводской работник находит труп, возле которого лежит блокнот — как тут, сами понимаете, не полюбопытствовать. Однако углубившись в чтение, герой замечает, что мир вокруг начинает менять свои очертания, да и очертания себя самого тоже не остаются без изменений — а в какой-то момент события и вовсе примут несколько пугающий оборот.

Текст Дуны Лу — гипнотизирующий, объемный в смысле исполнения и совсем небольшой в смысле собственно объема, так что попробовать с чайной ложечки непременно стоит.

5. Ласло Краснахоркаи. «Меланхолия сопротивления»

М.: АСТ, Corpus. Перевод с венг. В. Середа

Под конец списка остро понимаешь, что мест в нем все-таки маловато: хочется и об сай-фай антиутопии Рэйчел Хэн "Общество самоубийц", вышедшей в "Аркадии", рассказать, и о венгерском классике Шандоре Мараи, чей модернистский прошловековой роман "Свечи сгорают дотла" наконец издали в "Носороге" — а приходится выбрать что-то одно. Компромиссным вариантом мне видится разговор об антиутопии венгерского же классика Ласло Краснахоркаи "Меланхолия сопротивления", переведенной на русский вслед за "Сатанинским танго", — таким образом, мне удалось упомянуть целых три книги, а дальше вы уж сами разбирайтесь.

Что касается "Меланхолии..." — написана она была в 1989 году, спустя четыре года после "... танго", и за этот срок в прозе Краснахоркаи мало что изменилось: иными словами, вместо задора и веселья планируются тлен и беспощадные стилистические эксперименты, превращающие текст в полный длиннот, вязкий, топкий, но внушительный опыт. Ну а тем, кто видел снятую на рубеже веков экранизацию Белы Тарра, переименованную в "Гармонии Веркмейстера", даже сюжет пересказывать не надо: в провинциальный городок приезжает потусторонний цирк, главное сокровище которого — огромное чучело кита; а дальше сплошной хаос, экзистенция и проклятые, куда ж без них, вопросы.