Письма Толстому из ссылки

Текст и фото: Игорь Карнаухов/РГ, Пермь

Фрагмент воспоминаний - из которых помимо прочего явствует, что Николай Гусев (1882—1967), возможно, первым узнал о намерении Льва Николаевича покинуть Ясную Поляну, — и отрывки из его писем работодателю включены в книгу «Колва, Чусовское, Печора: история, культура, быт от древности до 1917 года» - новый труд профессора Пермского государственного национального исследовательского университета, доктора исторических наук Георгия Чагина.

Внушительный 670-страничный фолиант - над которым ученый трудился десять лет, а материалы собирались более пятидесяти, - посвящен страницам прошлого обширной лесной территории северо-востока Пермского края и юго-востока республики Коми, географически и культурно-исторически представляющих собой одно целое. Одна глава уделена политической ссылке, в которой Гусев был заметной фигурой.

«…Отсюда бежать»

Уроженец Рязани Коля Гусев проникся учением Льва Толстого, еще учась в гимназии, и стремился бывать в Ясной Поляне, лично слушать ее знаменитого жителя. Начитанность молодого человека, его энтузиазм и способности были замечены, и в 1907 году рязанский цеховой поселился в легендарной усадьбе на положении личного секретаря писателя и вошел в его ближайший круг. «Помощник и работник он бесценный», - отзывался о нем Лев Толстой.

По обвинении в революционной пропаганде и распространении неразрешенных сочинений Толстого («исполнение поручения Льва Николаевича», — из воспоминаний Гусева) помощника подвергли ссылке — в село Корепино, Чердынского уезда Пермской губернии, под гласный надзор полиции, на два года. Распоряжение министра внутренних дел было изложено ему 4 августа 1909 года в девятом часу вечера, на сборы дали «ну, полчаса».

«...Увидав меня, Лев Николаевич быстрым шагом пошел ко мне навстречу.

- Ну, что? — тревожно спросил он.

- Высылают меня, - отвечал я, в недоумении пожимая плечами. И действительно недоумевал, как все это случилось.

- Я так и думал, - сказал Лев Николаевич взволнованным голосом.

- В Пермскую губернию, в какой-то Чердынский уезд, - продолжал я.

- О-о-о! — с сожалением и испугом протянул бывший в числе гостей известный музыкант Александр Борисович Гольденвейзер.

- Что? - спросил его Лев Николаевич.

- Самые гнилые места... я читал об них в газетах; туда ссылаются.

<…> Как это ни странно сказать, расставаясь, может быть, навсегда (так оно и вышло), нам нечего было особенного сказать друг другу. Меня не страшила наступившая перемена в моей жизни; напротив, в этот последний мой вечер в Ясной Поляне я был радостен, как никогда. Лев же Николаевич знал, что если будут у меня тяжелые минуты, в которые будет особенно чувствительна тяжесть утраты, то помочь в этом состоянии может только Тот, Кто есть источник жизни; а человеческие слова, утешения и советы здесь бесплодны.

Между прочим, в этом разговоре Лев Николаевич сказал мне то, чего я и не подозревал:

- А я, знаете... я не говорил вам этого... я думаю отсюда бежать.

Я был поражен.

- Куда же вы думаете бежать, Лев Николаевич? - спросил я.

- Не знаю… Только - бежать...»

Момент отъезда репрессированного успели увековечить на фотоснимке.

По поводу выдворения своего сотрудника из имения, произошедшего у него на глазах, Толстой выпустил в газетах гневное «Заявление об аресте Гусева».

Отложенная корреспонденция

Гусев же, добравшись к месту пребывания, наладил с «шефом» переписку.

«Вы спрашиваете, чем я занимаюсь? Учусь варить кашу, картошку, много гуляю и, к стыду своему, много сплю, вечером иногда играем в две гитары с балалайкою. Прочел «Войну и мир», подаренную мне милой Александрой Львовной... еще прочитал Вашу книгу "Что такое искусство». Она открыла мне много нового и важного. Книга эта помогла мне в этой области, по отношению к искусству, освободиться от остатков пагубного и мертвящего действия марксистской догмы, в которую я когда-то верил», - писал он графу.

В общей сложности сосланный отправил 23 письма по адресу в Тульской губернии и получил от Толстого 11 ответов. Послания романиста были опубликованы приложением к очерку «Из Ясной Поляны в Чердынь», изданному отдельной книжкой в 1911 году, в котором Николай рассказал о своей ссылке и отразил панораму жизни Ныробского края (переиздавался в советский период).

— Письма Толстого своему сподвижнику известны давно, они имеются в классическом девяностотомном собрании, — говорит автор книги Георгий Чагин. — А вот послания Гусева адресату я нашел и читал только в московском музее Толстого в фонде рукописей.

Также на этом «досуге» ссыльный воспроизвел мемуарный дневник, который впоследствии был напечатан под названием «Два года с Толстым» (1912), посвятил статью памяти того, кого почитал как учителя.

«Здесь, в ссылке, я пережил радостное чувство при известии об уходе Толстого из яснополянской усадьбы и мучительно перестрадал вскоре за тем последовавшую его смерть»

- эта фраза из очерка 1911 года осталась тогда в рукописи.

Правозащитник поневоле

«Если говорить про мое душевное состояние, то могу сказать, что главная рана, нанесенная мне самому — разлука с вами и отрыв от помощи вам, — зажила почти совершенно и болит только изредка и недолго. Я понимаю вполне, что в Ясной Поляне я был в гимназии, а в Чердынском уезде — в университете; или еще лучше, то, что я под вашим руководством изучал в теории, теперь приходится применять на практике», - докладывал корреспондент своему наставнику.

Гусев не ограничился трудом только пером. Опальный референт вовлекся в то, что сегодня назвали бы правозащитной деятельностью:

«Законоведением же хочу заняться потому, что здесь я начал заниматься адвокатской практикой: выиграл два дела: в одном двое крестьян были принуждены совершенно несправедливо к уплате богатому подрядчику по 50 руб. каждый, а в другом — богатый промышленник недоплатил работавшим у него 12 крестьянам в общей сложности 145 руб. Здесь в городе и пригородных селах много довольно богатых купцов, которые безжалостнейшим образом эксплуатируют доверчивых и темных сплошь почти безграмотных северных крестьян. В их сетях мужики бьются как муха в паутине. Близко видя мужицкую жизнь, нельзя не чувствовать остро всю горечь обиды, накопляемую в сердцах этих всеми обираемых и всех кормящих людей».

Также он ходатайствовал о сокращении срока ссылки и одному пожилому казаку из Полтавской губернии, и тот был сбавлен.

Ученик яснополянского мудреца снискал известность в округе.

«Приезжали из города татары, торгующие платьем, и спрашивали: «У вас тут, говорят, толстовский секретарь живет?» - похоже, не без удовольствия сообщал он.

Начальство беспокоилось его влиянием на умы, благо были основания: при обыске у ссыльного нашли шестнадцать брошюр со статьями Толстого; еще несколько он до того раздал!.. При том, что на сборы и распоряжения по делам давали всего полчаса… То есть и под гласным надзором вольнодумец продолжал заниматься по сути тем, за что его сюда отправили. В итоге все же оказалось, что дальше Корепина не сошлют; уездный исправник решил, что, в общем, неблагонадежному здесь самое место.

Николай Николаевич Гусев, после Октября - авторитетный литературовед, одно время заведовавший Государственным музеем писателя в Москве, всю жизнь служил памяти гения, которому посвятил себя в молодые годы. Ряд произведений, не опубликованных при жизни «матёрого человечища» (В. И. Ленин), таки пришли к читателю трудами последователя. 90 томов наиболее полного собрания сочинений прошли через его руки.

А в Чердынском краеведческом музее хранятся два тома его "Летописи жизни и творчества Л. Н. Толстого" (1958) с дарственными надписями. Дом в нынешней деревне, где проживал невольный квартирант, частично сохранился.

Ряд старинных фотографий в «Колве, Чусовском, Печоре…» опубликован впервые. Фолиант, вышедший тиражом в 1000 экземпляров, - первый из пяти такой же толщины и энциклопедичности, запланированных профессором Чагиным.

Книга доступна в ведущих библиотеках города и края.

Ссылки по теме:

Лев Толстой как зеркало цифровой революции — 04.06.2017

Лев Толстой. Его первая цифра — 03.06.2017

ЕГЭ-2017: Осторожно, Толстой! — 25.02.2017

Шоу — Толстому, Толстой — Шоу — 26.07.2016