Текст: Фёдор Косичкин
Фото: форзац книги работы художника Перевезенцева
Уроженец московской Немецкой слободы, прямой потомок шотландских королей Яков Вилимович Брюс (1669—1735) - одна из самых ярких и загадочных фигур небедного на яркие фигуры петровского времени. Генерал-фельдцейхмейстер, первый командир и фактический создатель русской артиллерии, дипломат, переводчик, создатель высшего учебного заведения, а еще - астролог, (ал)химик. А в народном сознании - просто "колдун и чернокнижник с Сухаревой башни".
Родившийся почти ровно триста лет спустя после Брюса Максим Амелин - точно не колдун, но все-таки, кажется, немножечко чернокнижник. Потому что иначе непонятно, как он умудряется в качестве главного редактора издательства ОГИ выпускать столь разные книги - подзабытых поэтов конца XVIII - начала XIX века, сгинувших классиков советского авангарда, заниматься огромной работой по составлению многотомной антологии литературы народов России. И при этом - оставаться оригинальным поэтом, лауреатом ряда премий, в том числе - последним (а не "крайним") лауреатом премии "Поэт".
Именно в качестве "поэта-чернокнижника" Максим Амелин предстал на Красной площади 4 июня. Представляя свою поэму о Якове Брюсе, опубликованную в "Новом мире" еще в 99-м году, но лишь через двадцать лет обретшую отдельную книжную жизнь совместными усилиями издательства "Август" и художника Петра Перевезенцева. Маленькую поэму называют сейчас "поэмой-фэнтези", и на то действительно есть основания: герой поэмы, он же герой записанных фольклористами рубежа XIX-XX веков, в первую очередь Евгением Барановым, городских легенд, от которых поэт отталкивался, сооружает действующий "аэроветролет", позволяющий в мановение руки перенестись из Петербурга в Москву, напускает в Зимний дворец потоп, способен явиться перед грозные очи своего царя сразу в четырех персонах, слетать на небеса и создать из цветов себе настоящую живую жену - Флору.
При этом сии удивительные происшествия изложены нарочито архаичным слогом, едва ли не гекзаметром:
Брюс по столам расставил пузырьки да подзоры
и распихал по полкам тыщи тяжелых книг,
карт, чертежей и планов переворочал горы, —
ногу поставить негде, но разобраться в них
некому, кроме Брюса. — Вот алфавит вселенной
перелагает с тарабарского языка,
брови насупя, — ради пользы, не славы бренной
для изводить чернила не устает рука...
что дает основания называть "Веселую науку" не только "поэмой-фэнтези", но и, на манер XVIII века, "ироикомической поэмой", сочетающей высокий слог и великие деяния с просторечными выражениями и забавными происшествия.
Об этом и рассуждали в шатре "Детская сцена", представляя изящную книжку, получившую, кстати, только что, здесь же на площади, одну из премий "Московский счет", сам автор, издатель и их друзья.
После чего все переместились в ГУМ на торжественный обед с оглашением Короткого списка "Большой книги».
