Текст: Андрей Максимов (писатель, телеведущий, режиссер)
Фото: Федор Абрамов в Останкино, 1982 год. Предоставлено Архангельским краеведческим музеем
Нам все кажется: да вот же он! Книжки издаются, спектакли периодически выходят, потому что проза его невероятно сценична. Кто видел "Братья и сестры" у Додина или "Деревянные кони" у Любимова, тот не забудет.
Ан нет, ребята. Всякий замечательный писатель - а Федор Абрамов таков, без сомнения, - всегда прячется. За свои строки, скажем. Или за своих героев. А Абрамов - тот вообще много за что: и за странное определение "деревенщик", и за абсолютно своеобразный свой текст, в который надо вгрызться, погрузиться, и тогда испытаешь невероятное воздействие этих упругих, ни на какого иного писателя не похожих, слов.
Когда читаешь Федора Абрамова, понимаешь, что писатель - это автор своего языка.
Описывать язык Абрамова - дело зряшное, как и цитировать его. Но вывод мне кажется важным. Советская власть надела на писателя шинель идеолога, она оценивала литератора по тому, насколько его произведения ей, советской власти, полезны и нужны. И Федор Абрамов тоже все это испытал: и поносили его, едва не запрещали, и возносили…
Но настоящий писатель - тот, кто умеет по-своему увидеть мир и по-своему о нем рассказать, как говорили в школе, своими словами. Абрамов использовал всегда свои собственные, незаемные слова.
Когда Лев Додин ставил "Братья и сестры", он повез своих тогда еще студентов в Архангельскую область, чтобы они увидели, откуда произрастают эти абрамовские слова, носители не только некой информации о людях, не только описатели всяких событий, но (и это главное, на мой взгляд!) слова - открыватели человеческой души.
Для Абрамова самым главным было понять человеческую душу на переломе.
В эти дни Федору Абрамову исполнилось сто лет. К этому событию "Российская газета" сделала видеокнигу: разные люди читают Абрамова. На презентации этой книги показывали отрывки. Люди действительно самые разные: от очень известных до односельчан знаменитого писателя. Дальше я напишу фразу: звучало слово Абрамова. И вы, дорогой читатель, решите, что это банальность, шаблон, ведь правда? А это правда. Слово звучит. Не профессиональные актеры читают, просто люди. А оно звучит, пробивается к нам, будоражит.
Я заметил, что у людей есть тяга все на свете квалифицировать и делить. Причем, как правило, по внешним признакам. Вот именно по этим признакам Абрамова определили в деревенщики. Про деревню писал? Все - в деревенской литературе и место.
Не согласен категорически. Виктора Астафьева, гения русской литературы, тоже в деревенщики прописали, но разве это так? Эрнест Хемингуэй, как известно, получил Пулитцеровскую, а затем Нобелевскую премию за повесть "Старик и море". Так что ж, его в связи с этим маринистом называть?
Да, Абрамов писал про деревню, про людей деревни, потому что писатель всегда пишет про то, что знает хорошо, кровно. Но это ни в коей мере не публицистическо-журналистские заметки, это, если угодно, эпос. Даже фотограф не может показать мир таким, каков он есть, он всегда показывает мир таким, каким его видит. Что уж тут говорить о писателе?
Да, в "Пряслиных" множество живых деталей, которые может увидеть только тот, кто хорошо знает жизнь, о которой пишет. И тем не менее
Абрамов создал в своих романах некий ни на какой иной не похожий, совсем иной мир, свой мир. Это такая отдельная страна Абрамова.
И в этом смысле Абрамов для меня гораздо больше похож не на, скажем, Евгения Носова или Владимира Крупина, а на Фазиля Искандера. Как это ни покажется кому-то парадоксальным. Или на Габриэля Маркеса. То есть на тех писателей, которые создавали, с одной стороны, совершенно реальный, а с другой - абсолютно метафизический, странный мир, живущий по своим законам.
Когда я, принципиально городской житель, читал, как описывает Абрамов северную природу и то, как она влияет на людей, для меня это было описание совершенно непонятного, абсолютно отдельного и невероятно своеобразного мира. В котором живут не всегда для меня постижимые, но оттого еще более интересные, загадочные люди.
Исследователям, думаю, еще предстоит написать тома о том, каков он, человек Федора Абрамова.
Настоящий писатель отличается от публициста тем, что писатель как бы делает работу за Господа Бога.
Он не создал каких-то людей, и пишущий человек сделал за Него эту работу. Герои Абрамова всегда противоречивые и сложные люди со своей философией. Они могут ее артикулировать, даже спорить о своих взглядах, а могут и вовсе о философии своей жизненной не говорить. Но, как правило, их ведут убеждения. Правильные - неправильные, речь не об этом. В основном это люди крупные, значительные. И это, кстати сказать, то, чему неплохо бы поучиться у Абрамова современным литераторам: не просто описывать проблемы или какие-то актуальные сюжеты, что тоже важно. Но носителями их делать людей глубоких, неоднозначных, за которыми не просто интересно следить, но которых очень занимательно разгадывать.
Да, жизнь села кровно волновала Абрамова. Его повесть "Вокруг да около", в которой он написал правду о колхозной жизни, вызвала гнев тогдашнего партийного руководства. Все так. И все-таки для меня в главном своем произведении "Пряслины" он не просто реалист, описывающий быт и нравы северной деревни, но создатель своего мира, не похожего ни на чей другой.
Давайте найдем Федора Абрамова в его книгах. Это нужно не ему, а нам.
Оригинальный материал: "Российская газета".
