Текст: Борис Кутенков
На сайте «Prosodia» (ставшем, как анонсирует главный редактор журнала Владимир Козлов, с 8 октября «ежедневным медиа о поэзии») – мнения писателей о вручении Нобелевской премии Луизе Глик. Валерий Шубинский пишет о несоответствии лауреатки его личной поэтической иерархии: «Есть гении, переворачивающие мировую культуру. Элиот, Мандельштам, Целан. Эмили Дикинсон та же. Есть “странные” авторы вроде Тихона Чурилина. И есть качественный, культурный, тонкий мэйнстрим. Условно говоря, Давид Самойлов. Со своим голосом, со своей интонацией, но без взрыва и без эксцентрики.
Луиза Глик, судя по тому, что я у нее читал (а знаю я ее давно, поэт она знаменитый, а кто не слышал, так это его проблемы) – именно этот третий случай…». В целом согласен с ним Игорь Вишневецкий: «Если всё время выдвигать невесть кого, то и финала достигают понятно кто. С другой стороны выбор этого года абсолютно бесконфликтный. С таким же успехом можно дать премию по литературе облаку или дереву. Кто будет против того, что таких облаков или деревьев сотни, если не миллионы?». В «Учительской газете» Дмитрий Воденников в своём слегка юродствующем духе возражает Вишневецкому: «Поэт – это и есть облако или дерево.
Чего-то там плывет себе в вышине, или стоит в отдалении. Странное облако или непонятное одинокое дерево. Теперь облаку или дереву дали деньги. Не знаю, мне почему-то это нравится. Ругающиеся на нового лауреата пишут правильно. Почему в свое время не получили Нобелевку Пруст или Джойс? Или, например, Оден? Нет ответа. Облако проплывает мимо, ничего не получив от земли. Дерево простоит свои положенные девяносто лет, потом упадёт. Если упало рядом с жилищем – его распилят на дрова, отволокут куда-нибудь. Если упало в чистом поле – просто сгниёт».
Там же вспоминают о поэте-«шестидесятнике», чей путь оборвался на взлёте, – Борисе Габриловиче (1950 – 1970). «Борис Габрилович – это такой ростовский Борис Рыжий. Оба Бориса добровольно ушли из жизни молодыми, у обоих были признаки гениальности, оба стали культовыми фигурами в Ростове и Екатеринбурге. Но известность Рыжего вышла за границы Свердловской области. О Габриловиче вне Ростова практически никто не знает, не было в 60-е интернета».
стал ясно виден – и глаза
сместились в сторону куда-то
и оказались вне лица.
и забрели в седую чащу,
бездомные как светляки,
вбирая каждый лист летящий
и каждый поворот реки.
Мотались тени по поляне,
как ключ, надетый на брелок,
и становилась им понятней
вся призрачная суть берёз,
а я,
безглазый,
лепетал,
уткнувшись кулаками в Землю,
что наступила слепота,
пока не понял, что прозренье.
(Борис Габрилович)
В новом номере «Prosodia» литературовед Валерий Отяковский отмечает талантливость верлибров Максима Матковского : «Основной эффект стихов рождается из игры на сходствах-несходствах мира этой книги с окружающим бытом, из остроумного остранения повседневности посредством голливудского абсурда. Это лишь укрепляется тем, что “бельём землян” называется ещё и группа ВКонтакте, куда Матковский выкладывает фотографии сохнущих маек и простыней из разных городов мира – одно и то же имя носит серия бытовых снимков и антиэпическое повествование.
влюбляешься, даришь цветы,
вы туда-сюда и уже якобы всё хорошо.
Однако оказывается, что она поддерживает
инопланетную оккупацию.
И даже в госпиталь раненным врагам
возит еду.
Они щупальцами тянутся и говорят:
спасибо за блинчики, сестра,
спасибо за фаршированные кабачки, сестра,
спасибо, сестра, настанет тот день,
и Землю
мы освободим».
В этом же номере Алексей Чипига рецензирует книгу одной из самых интересных поэтесс поколения условно 20-летних – Елизаветы Трофимовой. «Книга “Улица Сердобольская” будет интересна самой разной аудитории, от продвинутых гуманитариев до ищущих внутренней цельности сталкеров. Первым окажется интересна игра метафор и цитат, изящество языка в тех стихах, где они присутствуют, вторых будут волновать те стихи, где автор позволяет изяществу отойти на второй план».
но тоже
дар
так отчаяться
что, отвернувшись,
засиять сотнетысячью ламп
в каждой – по мотыльку
по осколку
(Елизавета Трофимова. Из книги «Улица Сердобольская»).
8 октября исполнилось 95 лет со дня рождения Андрея Синявского. В «Снобе» о нём вспоминает Михаил Эпштейн: «Пустота, жаждущая наполнения, но никогда не утоляющая своей жажды, – один из главных мотивов Синявского в его размышлениях о Пушкине и русском национальном характере вообще». «Дело в том, что само искусство Синявский понимает уже не как классик, любующийся пышным цветением форм, а скорее как модернист, вкус которого воспитан русским и всемирным фольклором, Свифтом и Гофманом, Гойей, Шагалом и Дали, Гоголем, Маяковским и Набоковым... Россия, какою ее видит Синявский, напоминает тексты поэтов-абсурдистов и полотна Дали и Магритта – это фантасмагорическое нечто, которое сотворило себя по законам неклассической красоты, с размывами, двоениями, зияниями, червоточинами, где безобрáзное и безóбразное входят в апофатическое определение красоты, но не отменяют ее как эстетический феномен, напротив, ведут к эстетическому оправданию общественных катастроф…».
Вернёмся ненадолго в конец сентября. Олег Дозморов публикует на Facebook воспоминания о – Елене Тиновской – загадочной персоне 90-х и начала 2000-х, повлиявшей и на Дозморова, и на Бориса Рыжего, и дружившей с ними. О творческом молчании: «…которое, надеюсь, все же прервется. Никаких премий, фестивалей, заседаний в жюри и прочих “пирожков”. И все-таки Елена Тиновская – один из самых важных для меня поэтов, говорящих с нами сегодня, то есть в последние 10–15 лет, о реальности (не о сегодняшней реальности, а вообще) и творящих культуру. <…> Но Лена уехала, как уезжали настоящие эмигранты, прочно, навсегда, исчезнув со всех радаров, лишь изредка давая о себе знать письмом или телефонным звонком». О природе поэзии и существовании по законам песни: «…Продавщица роз – ещё одна эмблема Тиновской, постоянно решающей вопрос о культуре и реальности, и о месте поэта, может быть, один из важнейших в нашей поэзии. Есть “дурная природа, произросшая из ничего”, как сказано в другом стихотворении. И есть культура, которая не может так, “из ничего” (и у Тиновской всё уж точно не из ничего, начитанность и расположенность к книжности не скроешь), но может притвориться девочкой, которая “в беспонтовой семье родилась”. Не потому, что действительно родилась, хотя автору в социальном плане пришлось несладко, а просто так нужно по законам песни…». Акмеистическая ясность Тиновской в сочетании с «трансцендентальным ветерком бытия» и безупречной версификацией напоминает, как ни странно, не Дозморова и Рыжего, близких ей по уральскому контексту, а поэтику Кати Капович:
Вот Азии твоей багровые закаты.
На улице мороз, снега голубоваты,
Все небо купорос, и воздух – антифриз.
Сквозь толстое стекло глазеют в райский сад
Семь-десять человек с трамвайной остановки.
Петрович чистит снег, недавно из столовки,
Покушал в кой-то век и принял пятьдесят.
Гафиз, у нас январь, я продавщица роз,
Колючие шипы мне занозили руки.
Я знаю, нет тоски, такой сердечной муки,
Чтоб жаловаться и воспринимать всерьез.
Я серый соловей, укрывшийся в саду,
Среди пурпурных роз и пластиковых ведер.
На улице мороз, подует резкий ветер,
И быстрый пешеход скользит на синем льду
На «Горьком» – обзор пяти книг о том, «как постичь дзен редакторского мастерства», от Михаила Боде – редактора, основателя Gzom.ru, инженера знаний в Российской государственной библиотеке. «Вошедшие в подборку книги предполагают разные подходы к языковому материалу. Диапазон – вопиюще широкий: от классического пособия по литературному редактированию (“Мы всегда возвращаемся к основе”, как было у классика) до большого англоязычного гайда по microcopies, то бишь небольшим интерфейсным текстам и тому, как с ними работать; именно эти тексты формируют нарративы цифровой среды, в которых мы существуем, те «коридоры ада» (или «рая», у кого как), по которым мы движемся…», – объясняет Боде. О книге Александра Амзина «Интернет-журналистика. Как писать хорошие тексты, привлекать аудиторию и зарабатывать на этом» («АСТ» 2020): «В ней доходчиво растолковано, как в принципе писать и распространять тексты в современных цифровых средах, опираясь на журналистские best practices (и почему конструкции вида “В ней доходчиво растолковано, как...” чаще всего следует нещадно править).
Среди прочего автор описывает, как производить фактчекинг, распознавать фейки, даёт основы типографики, подсказывает, как подружиться с основами математики и статистики. Есть и абсолютно уникальные разделы – например, о коммуникативных практиках, языке и этикете мессенджеров». Об антологии «О редактировании и редакторах», составленной Аркадием Мильчиным («Новое литературное обозрение», 2011): «Сборник примечателен невероятной полифоничностью: он представляет тысячеголосое редакторское сообщество в диахронной перспективе. Это срез зачастую диаметрально противоположных подходов к редактированию, причем противоположных по самым разным шкалам: “стилистическое – тотально всестороннее“, “подразумевающее диалог с автором – авторитарное“ и т. д. Круг пишущих и правящих, которые охвачены в антологии, невероятно широк и разнообразен. Ни одна книга о редакторском мастерстве, написанная один человеком или коллективом автором, какими бы мастерами они ни были, такой панорамы не даёт…».
Радует свежий, октябрьский номер «Дружбы народов». Из наиболее значимого – беседа Санджара Янышева, Евгения Абдуллаева и Вадима Муратханова с поэтом и журналистом Юрием Татаренко. Перед нами – редко практикуемый жанр ответов нескольких респондентов на одни и те же вопросы; благодаря возможности сопоставления материал читается с захватывающим интересом. О системе табу в искусстве и в жизни: «В.М.: Понятие табу относится не к искусству, а к обществу, в котором оно существует. Творить и табуировать одновременно невозможно, так что пусть каждый занимается своим делом. Е.А.: В литературе есть только одно, универсальное, табу – на бездарность. Остальные – у каждого свои». О таланте и бездарности: «Е. А.: Бездарность, к счастью, не заразна и не смертельна. Это даже нормальное состояние нормального человека. Скорее, талант, его проявление – результат каких-то чрезвычайных обстоятельств, мобилизации, внутренней или внешней». О строке Заболоцкого «Душа обязана трудиться»: «С.Я.: Сколько можно мучить проходной для гениального автора стишок? Е.А.: Я не любитель дидактизма в стихах, особенно в его советско-лирическом изводе, даже у лучших поэтов. “Не спи, не спи, художник…” “Душа обязана трудиться…”. Отстаньте, товарищи».
Анатолий Королёв, прозаик и руководитель семинара в Литературном институте, публикует эссе о своих выпускниках и о преподавательском опыте. «В свою первую пятилетку на кафедре я исходил из жарких задач собственной юности, я отдавал все силы своим ученикам, я простодушно верил: все или почти все станут писателями, все свяжут свою судьбу так или иначе с литературой… Мы жили душа в душу, много часов проводили вместе за стенами вуза, я даже научился играть в боулинг, чтобы лучше понимать молодых людей, которые моложе меня на 30, 40, а вот уже и на 50 лет! И только один-единственный Николай Васильев из Череповца, покатавшись между двумя столицами с гитарой (он стал поэтом), вволю побродяжничав, соотнес себя с литературой и сейчас служит в “Литературной России” – но он все-таки корреспондент, а не романист!». Вспоминает он и о встрече с Еленой Шубиной в Литературном институте:
«“Есть ли в вашей редакции место для книг эстетического риска? Что значит: книги эстетического риска?” – спросила она. “Ну, например, такие, какие пишу я. Мне в голову не придет предлагать АСТ то, что я пишу. Хотя я благодарен вам за попытку однажды издать подряд сразу четыре моих романа. Роман “Человек-язык”даже отправился на оформление к художнику, но АСТ сменило хозяина. На мой взгляд, (ответила Лена), написать бестселлер гораздо более сложная задача, чем книгу арт-хауса. И продолжила. Решает судьбу книги не издатель и не читатель, а время. И она привела пример судьбы романа “Великий Гэтсби”».
