Текст: Ольга Разумихина
Вот диковинка: у старшеклассников что ни март, то время изучать Толстого! В девятом классе весна начинается с обсуждения повестей «Детство», «Отрочество» и «Юность», которые и принесли Льву Николаевичу, в 1850-х годах ещё никому не известному, славу выдающегося писателя; в одиннадцатом — со словесных баталий вокруг «Анны Карениной» (хотя этот роман проходят и не во всех школах). Десятиклассники же, что вполне логично, знакомятся с «промежуточным» по хронологии произведением.
Публикация «Севастопольских рассказов» в 1850-х гг. важна сразу по нескольким причинам:
- •это было первое отечественное произведение, которое автор, находящийся на военной службе, писал в режиме «реального времени» (иными словами, Л. Н. Толстой стал первым военным корреспондентом — хотя в середине XIX в. такого понятия ещё не существовало, и, более того, Николай I ответил отказом на просьбу будущего автора «Войны и мира» о выпуске регулярной воинской газеты);
- •«Севастопольские рассказы» прославляли героизм участников Крымской кампании, но в то же время показывали, насколько бессмысленна любая война — как с общечеловеческой, так и с философской точки зрения;
- •в цикле из трёх рассказов были обозначены многие темы, которые Л. Н. Толстой, уверившись, что его творчество находит отклик у массового читателя, раскрывал в дальнейших работах — в том числе в «Войне и мире». (Конечно, классик вряд ли бы отчаялся, если его произведение было бы принято с прохладцей. Так, Н.В. Гоголь нашёл в себе силы писать дальше, после того как критики разгромили его дебютную поэму «Ганц Кюхельгартен» — произведение, будем честны, и впрямь не слишком удачное. Тем более что за плечами у Толстого уже была успешная публикация «Детства» и «Отрочества». И всё же куда приятнее начинать карьеру с шумного успеха!)
Как и повести «Детство», «Отрочество» и «Юность», «Севастопольские рассказы» нельзя назвать произведением стопроцентно автобиографичным, документальным. Как первые три публикации — это история взросления Коленьки Иртеньева, который хотя и похож в чём-то на юного Толстого, но всё-таки является плодом авторской фантазии и окружён вымышленными персонажами, — так и в «Севастопольских рассказах» реальные картины города, находящегося под беспрерывным обстрелом, сменяются историями собирательных персонажей. Впрочем, это нисколько не умаляет высокой правды о доблести и трусости, гордости и отчаянии, жестокости и милосердии, присущих людям во все времена.
Но чем была вызвана Кавказская война — и какую роль в ней сыграл Л. Н. Толстой?
Экскурс в историю
Кавказская война, или, как её называли современники, Восточная война — военный конфликт, который развивался с 1853 по 1856 год. Обусловленный множеством противоречий между Россией и европейскими государствами, поначалу исключительно дипломатических, он неизбежно вылился в череду активных столкновений.
В первой половине XIX века французские власти лелеяли надежду одержать «реванш» после того, как армия Наполеона была разбита русскими войсками в 1812-м году; Англия поддерживала Францию, так как опасалась, как бы Российская Империя не стала слишком влиятельным игроком на геополитической арене. На стороне Англии также сражались войска Сардинии — государства, которого на данный момент нет на карте мира; в 1861 году (вскоре после окончания Крымской войны) оно прекратило своё существование. Чаще всего это происходит, когда страна оказывается завоёвана, но в данном случае дело обстояло наоборот: Сардиния хотела объединить под своей эгидой все итальянские княжества и как бы «превратиться» в новое государство. Англия пообещала Сардинии помощь — но только в том случае, если её войска поддержат британцев в Кавказской войне. Власти Сардинии согласились и отправили на подмогу 18 тысяч солдат; англичане в ответ выполнили обещание, так что в 1861 году, спустя пять лет после окончания Крымской войны, Сардиния присоединила ряд территорий и стала называться Италией.
На этом моменте школьник спросит: всё это ясно, но почему война называется Кавказской? Дело в том, что формальным поводом для начала войны стали комментарии Наполеона III и Николая I по поводу ситуации в Османской империи (ещё одно государство, которого больше нет; частично оно располагалось на месте современной Турции). На протяжении многих веков это было одно из величайших государств мира, но к XIX в. влияние Империи становилось всё меньшим и меньшим, так что её называли «больным человеком Европы». Неудивительно, что Франция и Россия старались «присматривать» за Османией, чтобы кто-нибудь не захватил часть её территорий. Незадолго до войны Наполеон III уверил мировую общественность в том, что Николай I хочет урвать «кусок» империи. Российский же император утверждал: он стремится просто-напросто поддержать братьев по вере (на территории современной Турции в те годы жили миллионы православных христиан), — хотя, нужно думать, политические соображения руководили им не в меньшей мере. Может, Николай I в случае победы и не присоединил бы часть Османии, но точно подчинил бы себе «местного» султана — и, значит, мог бы диктовать ему некоторые политические решения. Но, как говорится, история не знает сослагательного наклонения, — а в Крымской войне Россия потерпела поражение.
Наступательные действия европейских держав в 1954 году привели к тому, что российский город Севастополь был взят в осаду. Эта осада продолжалась немногим меньше года, так что неудивительно, что звуки выстрелов, как пишет об этом Толстой, стали для местных жителей привычными. Сам же Лев Николаевич, будучи офицером, принимал активное участие в сражениях и был награждён за храбрость двумя медалями. Выходить в бой ему было не впервой: в начале военной службы он принимал участие в ряде сражений с кавказскими горцами — и чуть не был убит ядром, врезавшимся в колесо пушки, которую он заряжал.
Любопытный факт
Совпадение это или нет, но большинство классиков второй половины XIX века — за исключением, пожалуй, Островского и Салтыкова-Щедрина — хотя бы раз оказывались на краю гибели либо сталкивались с преждевременной смертью близких. Фёдор Михайлович Достоевский, будучи участником якобы революционного кружка петрашевцев, был приговорён к казни через расстрел; о том, что смертельный приговор отменён, объявили в последнюю минуту, когда писатель уже стоял на эшафоте. Николай Алексеевич Некрасов, рассорившись с отцом, отправился в Петербург без гроша в кармане, чтобы поступить в университет, но не прошёл конкурс и был вынужден несколько месяцев жить на съёмной квартире; в какой-то момент тяжело заболел и больше не смог платить аренду, из-за чего его — больного! зимой! — выгнали на улицу, а после он несколько месяцев жил в ночлежке. Что до Ивана Сергеевича Тургенева, то он в возрасте четырёх лет пошёл с родителями в зоопарк, где чуть не упал в яму с медведями. Нам это кажется скорее забавным, но отцу будущего классика, который едва успел схватить мальчишку за ногу, было не до смеха.
Афанасий Афанасьевич Фет похоронил невесту, погибшую, когда её ночная одежда загорелась от пламени свечи; Фёдор Иванович Тютчев — супругу, пережившую кораблекрушение, но из-за нервного потрясения и переохлаждения заболевшую туберкулёзом и так и не сумевшую побороть коварный недуг.
Таким образом, Золотой век русской литературы, прошедший под знаком дуэлей (которые унесли жизни А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова, и этот список лишь по счастливой случайности не пополнил А. С. Грибоедов), сменился эпохой, когда в судьбы писателей и поэтов то и дело вмешивалась трагическая случайность. Увы, в Серебряном веке творческим людям пришлось ещё тяжелее: некоторые из них, например Н. С. Гумилёв и О. Э. Мандельштам, были репрессированы; другие, в первую очередь С. А. Есенин и В. М. Маяковский, ушли из жизни по собственной воле.
Композиция произведения
Оставаясь верным нашим традициям и избегая спойлеров, напомним, что «Севастопольские рассказы» — цикл из трёх произведений:
- •«Севастополь в декабре месяце»;
- •«Севастополь в мае»;
- •«Севастополь в августе 1855 года».
Первая часть цикла не содержит сюжета как такового: это своеобразная «экскурсия», очень жуткая, по осаждённому городу: по его «мирным» улицам — и по множеству комнат в здании, которое некогда было городским Собранием, но теперь превращено в госпиталь. В этом здании то и дело слышатся такие разговоры:
- — Это нашу матроску пятого числа в ногу задело бомбой, <...> она мужу на бастион обедать носила.
- — Что ж, отрезали?
- — Выше колена отрезали.
Вторая и третья часть цикла расположены по принципу антитезы (противопоставления). Главные герои «Севастополя в мае» — люди тщеславные и корыстные; они либо думают только о наградах и статусе, либо и вовсе стараются всеми силами избежать опасности. К числу первых относится штабс-капитан Михайлов, который рассуждает следующим образом:
- Каково будет удивление и радость Наташи [жены], — думал он, шагая на своих стоптанных сапогах по узенькому переулочку, — когда она вдруг прочтет в «Инвалиде» описание, как я первый влез на пушку и получил Георгия. Капитана же я должен получить по старому представлению [по знакомству]. Потом очень легко я в этом же году могу получить майора по линии, потому что много перебито, да и ещё, верно, много перебьют нашего брата в эту кампанию. А потом опять будет дело, и мне, как известному человеку, поручат полк... подполковник... Анну на шею... полковник...
Центральные персонажи «Севастополя в августе 1855 года», напротив, — люди, искренне преданные Отечеству, готовые держать оборону до последнего. Это два брата, Михаил и Владимир Козельцевы: один — прославленный, уважаемый всеми подчинёнными офицер, другой — новобранец, у которого была возможность «отсидеться», но он отправился на Кавказ по собственному желанию. Эти люди не лишены мелких недостатков, но оттого не менее больно смотреть, как война ломает их судьбы.
Авторская позиция
«Севастопольские рассказы» — произведение пронзительное, но вместе с тем предельно понятное. Прославляя воинскую доблесть, автор тем не менее подчёркивает, что в цивилизованном обществе — если таковое когда-нибудь возникнет — люди больше не будут убивать друг друга. В доказательство этой мысли приводится рассуждение:
- <...> что, ежели бы одна воюющая сторона предложила другой — выслать из каждой армии по одному солдату? <...> Потом выслать другого, с каждой стороны, потом 3-го, 4-го и т. д., до тех пор, пока осталось бы по одному солдату в каждой армии (предполагая, что армии равносильны и что количество было бы заменяемо качеством). И тогда, ежели уже действительно сложные политические вопросы между разумными представителями разумных созданий должны решаться дракой, пускай бы подрались эти два солдата — один бы осаждал город, другой бы защищал его.
- Это рассуждение кажется только парадоксом, но оно верно. Действительно, какая бы была разница между одним русским, воюющим против одного представителя союзников, и между 80 тысячами воюющих против 80 тысяч? Отчего не 135 тысяч против 135 тысяч? Отчего не 20 тысяч против 20 тысяч? Отчего не 20 против 20-ти? Отчего не один против одного? <...>
И вот какой вывод делает автор:
- Одно из двух: или война есть сумасшествие, или ежели люди делают это сумасшествие, то они совсем не разумные создания, как у нас почему-то принято думать.
Не согласиться с этим сложно — как и с тем, что произведения Льва Николаевича Толстого возымели огромное влияние на мировую общественность XIX столетия. Но нам, как представителям века XXI, стоит задаться другим вопросом: как же так получилось, что после Отечественной войны 1812 года, Кавказской войны и ряда других, более локальных столкновений, которые, очевидно, обернулись для миллионов людей величайшей трагедией, — оказались возможны и Первая мировая, и Вторая мировая войны?
