Война и худой мир

Текст: Дарья Золотова

22 июня – День памяти и скорби, восьмидесятая годовщина начала Великой Отечественной войны. Одна из книг в сегодняшнем обзоре начинается с последних мирных дней того июня. Другая этими днями кончается.

«Вальхен». Ольга Громова

М.: КомпасГид, 2021

Тринадцатилетняя Валя из Евпатории только что окончила шестой класс, но наслаждаться летними каникулами ей придётся совсем недолго: впереди война, бомбёжки, оккупация и в конце концов угон на принудительные работы в Германию. Новые хозяева, образованные и интеллигентные люди, переехавшие из города на ферму, чтобы иметь как можно меньшее отношение к политике нацистов, стали для Вали приёмной семьёй. После победы СССР и союзников перед ней встаёт выбор – остаться в доме, ставшем ей словно бы родным, или вернуться к своей настоящей семье, неизвестно, оставшейся ли в живых.

Шестнадцатилетняя Наташа становится свидетельницей тех же событий, что и Валя, подчас они даже пересекаются с одними и теми же людьми, но знакомятся героини лишь в скотовозке по дороге в Германию. Пока они вместе работают на фабрике, дневники Наташи перестают перемежать повествовательные блоки – но когда дороги девочек расходятся, дневниковые фрагменты появляются снова, дополняя картину быта остарбайтеров и наглядно показывая, что далеко не всем так повезло, как Вале. Всё это, как можно узнать из очень подробных примечаний, основано на реальных дневниках тех времён, взято прямиком из бесед с бывшими остарбайтерами – глубина проработанности исторического материала невероятна.

Ни один народ Громова не рисует только чёрной или только белой краской. Не замалчиваются ни депортация обрусевших немцев и крымских татар, ни репрессии, от которых пострадала Наташина семья, ни ужасное отношение к вернувшимся на родину остарбайтерам. Союзники бомбят мирное население, в том числе школу с находящимися там детьми. А среди немцев, в свою очередь, встречаются не только садисты вроде надсмотрщицы фрау Вулф, но и порядочные Шольцы, не желающие, чтобы их дети вступали в гитлерюгенд – или, например, циничный, но не фанатичный и не злой переводчик. Мир в книге Громовой столь же сложен, разноцветен и неоднозначен, как и мир реальный, потому и конец здесь не печальный и не счастливый. Он горько-сладкий – и хотя горечи в нём значительно больше, чем сладости, финал оставляет постаревшим героям надежду на хоть и не длинное, не оправдывающее всё, что пережито, но всё же счастье.

Тем обиднее отмечать, что настолько сложная по замыслу книга оказалась настолько проста по исполнению. Диалоги подчас выглядят натужными, механическими, а объяснение Вали с Тилем, старшим сыном Шольцев, и вовсе походит на сцену из сериала с «России-1». Но главное – у читателя «Вальхен» не остаётся места для собственных размышлений, потому что персонажи уже обо всём подумали за него, а потом подумали снова. Вот мама говорит Вале: «Думаю, мы ещё не раз увидим, как понятия “друг“ и “враг“, “свой“ и “чужой“ перепутываются. А может быть, и соединяются», и в следующей же главе автор напоминает: «Много раз потом будет она вспоминать то, что сказала мама: мы ещё не раз увидим, как понятия “друг“ и “враг“, “свой“ и “чужой“ перепутываются, а может быть, и соединяются». Но неужели читатель не увидит одну из сокровенных идей книги сам, без указующего авторского перста?..

Впрочем, смотря какой читатель. Несмотря на издательскую адресацию «для старшего школьного возраста», «Вальхен» больше подойдёт младшим подросткам лет до четырнадцати – и не отдельным, особо эрудированным, а самым обычным, не очень-то начитанным, но зато любознательным. Большой роман, затрагивающий тяжёлые темы и простой для понимания – возможно, когда-нибудь по «Вальхен» будут в школах писать сочинения.

«Улица Ручей. Накануне». Юлия Линде

М.: Пять четвертей, 2021

Советский Союз, 1940 год. Пятиклассник Павлик Рыжиков хочет вывести на чистую воду противную учительницу по прозвищу Кобра, которую подозревает в шпионаже. Германия, середина 1930-х. Барон Вернер Вильгельм Готфрид Герман фон Лютцов хочет добиться уважения лучшего друга, любимой девушки и отца, недовольного выбранной сыном профессией. Между ними – многие километры пространства, несколько лет времени и пара второстепенных сюжетных линий со своими голосами и взглядами на близящийся перелом. Мы узнаем, что таится в глубине сердца бессердечной вроде бы Кобры, увидим вместе с майором Селивановым раздел Польши в 1939 году и оставим героев накануне… накануне самого страшного.

В «Улице Ручей. Накануне» ужасные события случаются не где-то за кадром, они происходят прямо на глазах изумлённого читателя, а реплики персонажей значительно обогатят читательский лексикон немецкими ругательствами и довоенным сленгом советской ребятни. Иные родители будут недовольны: ведь книга, да ещё о войне, должна учить, должна воспитывать, должна показывать на своём примере… Но эта книга не воспитывает и не учит. Она уважает своего читателя – вдумчивого подростка, и предлагает ему разговор на равных.

Здесь есть зло, но нет злобных злодеев, порочных просто по факту своего существования, – и можно увидеть, как катится по наклонной неплохой в сущности юноша Вернер, решивший не сопротивляться злу, а искать в нём зачатки будущего добра. Не встретишь здесь и несгибаемо положительных, безукоризненно правильных героев – даже те из них, кто стремится к правильности и положительности, делают это очень по-человечески, ошибаясь, обжигаясь и обижая других. Они могут не вызывать симпатии и даже раздражать, потому что на своих ошибках так ничему и не научились. Но прислушаемся к авторской ремарке: «Настанет время, и почти все её ученики станут настоящими людьми. В тот час, когда отсеется мелкое, незначительное, когда сгорит в огне невыносимо трудных испытаний житейская шелуха и останется лишь самое главное – выбор: умереть человеком или жить как животное». Сюжет разворачивается неторопливо, и пока мы видим только самое начало их пути – всех: и детей, и взрослых. Куда приведёт их этот путь – увидим в следующих томах.

В немецкой линии герой в течении нескольких лет проходит путь, метафорически повторяющий путь всей страны: от застенчивого пианиста до фанатика, готового убивать ради Рейха. В советской же, кажется, ничего важного не происходит – школьники травят строгую учительницу немецкого, учительница чувствует себя столь же чужой и одинокой в Советском Союзе, какой она чувствовала себя и в Российской империи, красный командир, вернувшийся после долгой службы, хочет развестись с женой, отрекшейся от его репрессированного друга, но боится партийного осуждения…

На самом деле именно в этой повседневности, простой лишь на первый взгляд, и скрыта суть романа. Герои, будь они хоть советские пятиклассники, хоть немецкие студенты, ссорятся, мирятся, дружат, влюбляются, задумываются о вечном, пытаются соединить в своей картине мира виденную ими несправедливость и государственную идеологию, внушающую, что именно это и справедливо, – словом, просто живут, пока тучи над ними делаются всё чернее. В линии Вернера гроза уже грянула – началась Вторая мировая война. Герои советской линии пока ещё строят планы на будущее и признаются в любви, но последняя фраза тома неумолимо напоминает: «До войны оставалась неделя…»

Если «Вальхен» – это книга, которую, возможно, когда-нибудь будут изучать в школах, то «Улицу Ручей» будут читать под партой, жадно листая страницы. Но на самом деле различия в авторских подходах не так уж важны – важно, что у нас появилось сразу две книги, без фальши и лакировки рассказывающие подросткам о войне.