Текст: Михаил Визель
Фото с сайтов издательств
Эдуард Лимонов. «Старик путешествует» М.: Individuum, 2020
После смерти Лимонова, всем еще памятной, возник странный и отчасти даже неприличный спор касательно его прозвища поздних лет Старик. Одни уверяли, что эта «партийная кличка» прилипла извне и в глаза вечно молодому Эду никогда не говорилась, другие, напротив, уверяли, что сам Эдуард Вениаминович охотно ее использовал. Вышедшая посмертно книга закрывает этот вопрос. Потому что название на обложке, по уверениям редакторов, написано его собственной рукой – под блоком фотографий из фотобудки, сделанных на шенгенскую визу в январе 2020 года. То есть за два месяца до смерти – о приближении которой 77-летний Лимонов знал. Но собирался продолжать путешествовать.
Но, конечно, понимал или во всяком случае чувствовал, что эта рукопись, запись о заключении контракта на издание которой стала последней в его фейсбуке, может оказаться последней. Так что 264-страничная книга – это скорее очерк путешествий «по волнам моей памяти» – от Харькова 1946-го до центра Москвы 2019-го. Но, разумеется, через Париж, Нью-Йорк, Рим разных времен (и с разными спутницами и спутниками), и даже через Улан-Батор.
«Я прошёл современную русскую историю как квартиру, в которой живу много лет, изучив все её углы и закоулки, выключатели и включатели, зная, где течёт и где грозит разгореться» – заявляет автор. И вообще всё его привычное позёрство, эгоцентризм, претенциозное смешение языков на месте. Так, он упорно пишет в русском тексте Paris и называет Боуи вопреки устоявшейся русской традиции Дэйвидом – как, видимо, впервые услышал (и, кстати, в фильме Линча Elephant Man, в котором Лимонов якобы увидел Боуи, тот никогда не снимался – Лимонов, как всегда, не потрудился проверить).
Но ставить ему это в упрек бессмысленно. Лимонов остается таким, каким мы его знаем. И вообще о Лимонове трудно пока что говорить в прошедшем времени. И не только потому, что в его последнюю книгу успело попасть и упоминание о коронавирусе.
Ольга Токарчук. «Последние истории»
Пер. с польского И. Адельгейм
М.: Эксмо, 2019
Небольшой роман 2004 года – это, можно сказать, парафраз толстовского рассказа «Три смерти» – вдумчивое и проникновенное описание трех, как и обещает название, последних историй – 54-летней варшавянки, дочери поляка и украинки, ее родителей и… нет, не ее 33-летней дочери – но с ее активным участием. Истории эти развиваются не параллельно, а как бы смежно, так что каждую из трех частей можно, в принципе, читать отдельно; но полностью замысел раскрывается только в «надтексте», объединяющем все три части. У каждого героя – своя история и своя последняя правда, а вместе они образуют что-то вроде истины. Это звучит довольно топорно, но книга лишена какой бы то ни было топорности.
Нобелевская премия Ольги Токарчук – это просто какая-то эталонная премиальная история, образцовый «кейс», как сейчас выражаются, для всех организаторов крупных литературных (и не только) премий. Токарчук – писательница в расцвете сил, она усердно работает и пользуется заслуженным уважением и известностью. Которая после получения Нобелевской премии ракетообразно взлетела вверх – в том числе и за счет спешного перевода более ранних произведений. Про которые несравненно более широкий читатель говорит: «Надо же, какой отличный писатель! Почему я раньше не знал?»
Ронен Бергман.
«Восстань и убей первым. Тайная история израильских точечных ликвидаций»
Пер. с англ. М. Попова М.: Азбука-Аттикус, КоЛибри, 2020
Написанная по-английски толстенная книга израильского журналиста посвящена крайне неоднозначной теме – «точечным ликвидациям» врагов, практикуемым еврейским государством с первых же дней своего существования. И даже раньше – еще до провозглашения государства Израиль. Когда, как выясняется, первыми целями стали вовсе не арабские военные и духовные лидеры, и даже не нацистские главари, а некоторые английские лорды, противящиеся созданию этого государства на своей подмандатной территории.
Но, конечно, бóльшая часть книги – это история непрекращающейся отчаянной войны Израиля с, прямо сказать, враждебным окружением. Не имея достаточно сил для постоянной войны явной, да и не имея на то ни желания – это только диктаторы чувствуют себя комфортно в перманентом военном положении! – израильтяне противопоставили этому окружению великолепно поставленную разведку и – да, точечные ликвидации. Если таковая будет признана наиболее эффективной. Как объяснил автору шеф «Моссада»,
«Если мы сможем помешать Ирану получить некоторые компоненты, это нанесет серьезный ущерб их [атомному] проекту. В обычной автомашине около 25 000 комплектующих. Представьте себе, что отсутствует хотя бы сотня из них. Заставить такую машину ехать будет очень сложно». «С другой стороны, — добавил Даган с улыбкой, возвращаясь к своему любимому modus operandi (способу действий), — иногда наибольшего эффекта можно достичь, убив водителя, и только».
Подобный modus operandi как бы открыто не одобряется «западными демократиями», но при этом как бы фактически и не осуждается. Что тоже повелось с самого начала – с того времени, как в 1945 году на территории, примыкающей к месту расположения отдельной еврейской бригады в Германии, стали бесследно исчезать бывшие эсэсовцы. Когда исчезнувших оказалось больше ста, скрывать это стало невозможно, и «англичане решили не докапываться до деталей, а просто перевели еврейскую бригаду в Бельгию и Нидерланды, подальше от немцев».
Остается добавить, что название книги – цитата из Талмуда: «Если кто-то придет убить тебя, восстань и убей его первым». Но у русского читателя оно может вызывать в памяти не столько Талмуд, сколько песню Александра Галича (с Талмудом, вероятно, в том или ином виде знакомого) «Псалом»:
И шел я дорогою праха,мне в плате впивался репей,
и Бог, сотворённый из страха,
шептал мне: «Иди и убей!»
Полина Санаева. «Черная водолазка» М: Эксмо, Бомбора, 2020
Название первого же раздела, или скорее пролога этой книги сразу настраивает на нужный лад: «Женщина-женщина». У нас такое подчёркивание через дупликацию пока что не очень распространено, но, например, в Италии, заслышав, что я из Москвы, обязательно уточняют: «Mosca-Mosca?» В смысле, из московского региона в широком смысле (а не из Сибири), или прямо-таки из самой Москвы?
Конечно, коротенькие эссе, собранные из-под обложек глянцевых журналов под приятную на вид и на ощупь обложку книжную, обращены как раз к такой современной русской «женщине-женщине» с ее маленькими и большими радостями и горестями. Поскольку по статистике бóльшая часть книжных покупателей – именно женщины, и именно активного возраста, ничего странного в такой адресации нет. Наоборот, хорошо, что она есть.
Для классической дамской сумочки-клатча, прямо сказать, книга великовата. Зато для нынешнего рюкзачка европеизированной горожанки в самый раз. Или скорее даже для бардачка ее нарядной мафынки. Правда, в этом случае скорее уместна аудиоверсия. Предположим осторожно, что в ближайшее время именно этот формат стает основным для такого рода литературы.
Людмила Улицкая. «ООИ в городе (Чума)» М: АСТ, Редакция Елены Шубиной, ЛитРес: Слушай!, 2020
А вот для матриарха русской литературы Людмилы Улицкой ближайшее будущее уже наступило. Ее беллетризованный киносценарий «Чума» оказался сразу опубликован в электронном виде на «Литресе» и в виде аудиокниги, начитанной Ириной Патраковой.
Причины такого решения очевидны: во-первых, как еще иначе публиковать текст размером чуть больше двух авторских листов? Как ни разгоняй его «воздушной» версткой, все равно очень мало для книги. А для закачки на планшет или даже на телефон – в самый раз. А во-вторых, публиковать всё-таки непременно надо: киносценарий, основанный на реальных событиях, – вспышке чумы, возникшей в Москве в 1940 году из-за неосторожности при создании вакцины и, к счастью, подавленной вовремя предпринятыми жесткими карантинными мерами, оказался пугающе актуальным. Сама Людмила Евгеньевна уверяет, что стряхнула сейчас пыль со своей сценарной заявки 1978 года по совершенно другому поводу – но раз уж стряхнула, как не воспользоваться такой реактуализацией, раз уж она, к сожалению, произошла.
Что же до содержания давешней сценарной заявки – это, можно сказать, «типичная Улицкая»: на главную сюжетную нитку – вспышка чумы – нанизано несколько очень разных любовных и семейных историй, портреты самоотверженных, хотя и небезупречных интеллигентов и разухабистых героев «из народа» и, разумеется, тема репрессий. А куда от нее деваться, когда людей (имевших контакт с заболевшим) забирают ночью из квартиры и куда-то увозят, ничего не объясняя?
Но кончается для большинства героев всё хорошо. Если можно так выразиться:
