Текст: Александр Соловьев
Фото: Дмитрий Чиганчиков
В доме-музее Остроухова прошла поэтическая дискуссия, приуроченная к тургеневскому юбилею и носящая по этому поводу название «Отцы и дети». Сторону поэтических «отцов» представлял Максим Амелин (р. 1970). Которому хоть по возрасту и «далеко до патриарха», но полученная в прошлом году премия «Поэт» и плодотворная издательская деятельность всё-таки позволяет с некоторой долей условности считать его таковым (и к тому же он и впрямь ровесник тургеневских братьев Кирсановых - отца и дяди Аркадия). «Детей» - Лев Оборин (р. 1987), годящийся ему в «сыновья» скорее в смысле поэтического поколения. Модератором же выступил умудренный Дмитрий Бак, - историк литературы и, в данном случае, директор Музея истории русской литературы, предоставившего площадку.
Название задало направление разговора:
разговор оказался посвящен приложению тургеневского конфликта к современной ситуации.
Дмитрий Бак с видимым удовольствием «отрабатывал» свое положение гостеприимного хозяина, но и «гостям» удалось изложить свои позиции довольно развернуто.
К чему же они сводились?
Максим Амелин напомнил об универсальности антитезы Тургенева, о том, что конфликт молодых и старших существовал как в древнем мире, так существует и до сих пор. Тургеневу (как и ряду других современных ему авторов, включая Достоевского) удалось столь явно его выразить, поскольку 1860-е - это вообще годы социальных потрясений.
Затем из исторической части Амелин перешел к современности, внезапно заявив, что в его поколении нет великих. Что его родному сыну (молодому поэту Ростиславу Амелину) традиция была передана, поскольку тот присутствовал при кухонных разговорах, на которые те самые великие люди прошлого (Амелин назвал среди них, например, филологов Гаспарова и Аверинцева), бывало, захаживали. В этот момент Бак с освобождающей от ответственности за любое высказывание иронией заявил, что, вероятно, советская цензура сыграла здесь свою роль. Мол, великие рождались из сопротивления системе, и цензура потому была полезна. Амелин продолжил тему, заявив, что в данный момент в гуманитарной мысли нет конкуренции: «Вот с Лекмановым (филологом, специалистом по русской литературе XX века) никто не конкурирует, потому что некому». Передача научной традиции оборвалась, в СССР были великие ученые, а учеников они не оставили, а те, кого оставили, быстро разъехались.
В качестве примера Амелин привел историю с дисциплиной биологии мозга, которая в Советском Союзе не прижилась, а также великую стиховедческую школу, утверждая при этом, что стиховедением в России сейчас серьезно никто кроме Юрия Орлицкого не занимается. А все потому, считает Амелин, что люди друг с другом разговаривать перестали, а только переписываются в своих гаджетах, а традиция, она ведь передается на эмоциональном, личном уровне. На кухнях больше никто не разговаривает, а только пишут, пишут и пишут… сообщения. И вот потому, продолжил Амелин, Мандельштама никто не знает, молодое поколение Мандельштама не помнит ни строки, все знают, в лучшем случае, московских концептуалистов (Дмитрия А. Пригова, Виктора Пивоварова, Илью Кабакова, Льва Рубинштейна и т. д.) и «Московское время» (круг поэтов, включающий Сергея Гандлевского, Бахыта Кенжеева, Алексея Цветкова и Александра Сопровского), а до Мандельштама память уже не дотягивается.
Молодежь, торжественно заключил Максим Амелин, выбирает пепси, а традиция исчезла, и государство поддерживает не поэзию, а русский рэп. Мир рушится.
Следом слово взял Оборин. Продолжив мысль Дмитрия Бака о том, что такого уж очевидного противопоставления «отцов» «детям» в романе Тургенева нет, он при этом оспорил его тезис о пользе советской цензуры. Все дело в том, что в 1960-е годы появились институции, которые аккумулировали молодое поколение философов, филологов, лингвистов и т. д., и именно это дало толчок гуманитарным дисциплинам.
Затем Оборин вернулся к теме вечного противостояния: «Молодые всегда необломаны жизнью, всегда противостоят конформизму. “Отцы”, в свою очередь, конформны, и либо увещевают новое поколение, либо вставляют ему палки в колеса». Оборин заметил, что нынешние чиновники, стремящиеся все запретить, видимо, забыли, что сами когда-то были молоды. Парадоксально, однако, что
нонконформизм всегда возобладает над конформизмом, за счёт этого и движется культура, и актуальная литература в частности
(Бак в этот момент процитировал Дмитрия Кузьмина: «Младшие выбирают себе старших»). И при этом, так или иначе, все мы обречены на конформизм. Слом поколений, как считает Оборин, сейчас проходит в поле политического: молодые недоумевают, какое кто имеет право указывать им, что читать (а школьный канон - это, конечно, инструмент конформизма), какую музыку слушать и за кого голосовать.
Затем спикеры прочитали по два своих поэтических текста, и дискуссия подошла к концу.
В уютный зал «Дома Остроухова», разумеется, собрались не случайные люди. И ваш корреспондент - из их числа. Так что позволю теперь высказать свое мнение - сделав сразу оговорку, что я заметно моложе и младшего участника дискуссии.Но именно поэтому к Максиму Амелину возникает ряд вопросов. И первый из них - откуда у хорошо образованного, эрудированного человека такая страсть к обобщениям? Уровень обсуждения «Никто не помнит Мандельштама» (Кто это - никто? Я - помню, и мои знакомые и коллеги - помнят, и школьники, для которых я провожу семинары, - помнят), и «Традиция стиховедения умерла» (регулярно проводятся стиховедческие конференции, в том числе и посвященная памяти Гаспарова, публикуются статьи и сборники по теме. Другое дело, что сама стиховедческая методология молодым специалистам часто кажется устаревшей, и на смену ей пришли другие научные традиции) - это уровень старческого ворчания, которое от человека в расцвете сил странно слышать.
Где Амелин встречал школьников или студентов, знающих Пригова и Гандлевского, но незнакомых с Мандельштамом? Кроме того, интересно заметить, что о нехватке живых разговоров и задушевных бесед говорят люди, 90% коммуникации которых происходит в фейсбуке. Это не говоря уже о странных, мягко говоря, высказываниях о пользе цензуры, - когда ситуация с ней в России становится все более и более неблагополучной. Откровенно же снобское (и, как всякое снобское высказывание, - необоснованное) презрение к рэпу и сакраментальную фразу о молодых, предпочитающих сладкую газировку, можно оставить без комментариев.
С позицией Оборина я готов солидаризоваться куда охотнее. Не потому, что она бесспорна, и даже не потому, что Лев ближе мне по возрасту, а потому, что он изложил ее спокойно, внятно и конкретно, и стержень мысли в его высказываниях прослеживался куда более отчетливо.
Я понимаю, что для интеллигентов поколения Амелина (то есть примерно поколения моих родителей) развал Союза, а вместе с ним и многих культурных традиций, пришедшийся на их собственное отрочество и раннюю молодость, стал грандиозной травмой. Но транслировать эту травму нужно спокойно, и сопрягаться с этим спокойствием должна, как минимум, терпимость к неизменно меняющейся культуре. А вообще, по-хорошему - и попытка понять, что стоит за теми или иными культурными явлениями современности (включая пресловутый «русский рэп»).
Обсуждение закончилось кратким подведением итогов - Оборин посоветовал преодолевать поколенческие конфликты, читая при детях, а затем читая детям и с детьми.
Общий круг чтения, конечно, уже немыслим в масштабах всего общества, но в семейном кругу он действительно может стать полем разговора
и попытки найти непохожесть и уникальность друг друга. Амелин пожелал, чтобы представители разных поколений почаще встречались и разговаривали друг с другом. Что ж, это действительно пойдет на пользу и «отцам», и «детям».
