Текст и беседа: Евгений Ячменёв
Фото: Объединённый музей писателей Урала; Алексей Кунилов
Текст предоставлен в рамках информационного партнерства «Российской газеты» с изданием «Областная газета»
Александр Геннадьевич, не знаю, согласитесь ли вы со мной, но мне кажется, что Павел Бажов - писатель недооцененный, потому что его постигла та же участь, что и историю Древнего мира в школьной программе. И то и другое обычно читают в том возрасте, когда еще не готовы понять всю глубину явления, а потом уже редко возвращаются.
Александр Больных: Я с вами совершенно согласен. Бажов - действительно автор очень недооценённый. Во многом это проистекает от того, что его «записали» в детские писатели. Какой же он детский? Это все равно что Кэрролла с его «Алисой в Стране чудес» или Свифта с «Гулливером» в детские писатели отправить. Бажов - писатель гораздо более сложный и многоплановый. «Каменный цветок» - это ведь очень непростые размышления о том, стоит ли терять себя ради успеха. Он описывает очень любопытный период в истории Урала - становление здесь промышленности. Как раз того периода, когда Урал становится опорным краем державы.
С другой стороны, может быть, отчасти в этом виноват и сам Бажов. Как мне кажется, он совершенно напрасно ограничился в своем творчестве опорой на заводской фольклор. Это, конечно, очень интересный пласт культуры, но все-таки достаточно узкий. Получается, что он сам на себя какие-то цепи наложил.
А в каком направлении еще можно было пойти?
Александр Больных: Если говорить о фольклоре, то это национальный пласт, прежде всего мансийский. А кроме того, опираясь на тот же заводской фольклор, сделать шаг вперед по примеру Толкиена, который взял сказки, легенды, притчи, но на их основе создал свой мир. От этого Бажов почему-то отказался. Можно предположить, что просто время было не самое располагающее.
А может, это был сознательный уход в детскую литературу, где многие писатели того и более позднего времени прятались от большой политики?
Александр Больных: Может быть. Хотя есть ведь у Бажова и «Сказы о немцах» - откровенная агитка. Но опять же надо учитывать время написания - 1944 год. Тем не менее, даже эта ангажированность достаточно завуалирована, что свидетельствует о незаурядном мастерстве автора. Это всё-таки не тот же, прости господи, Николай Шпанов с его «Первым ударом».
Ваша первая встреча с Бажовым, как и у всех, была в детстве?
Александр Больных: Да, ничего оригинального. Это была «Малахитовая шкатулка».
А как и по какой причине состоялось сознательное возвращение?
Александр Больных: Наверно, просто потому, что та же «Малахитовая шкатулка» относится к тем немногим книгам, которые можно и нужно не только читать, но и перечитывать.
А еще помог случай. Первый толчок дал московский литературный конкурс «Басткон». Не знаю, что организаторам в голову стукнуло - они объявили всероссийский конкурс по уральскому фольклору. Вот тогда был написан первый рассказ «Лунный кот». А дальше я спохватился - вроде свердловский писатель, а на уральскую тему ничего не писал. Из этого родился цикл, благодаря которому кафедра фольклора УрФУ провела параллели между мной и Бажовым. Формулировка «Уральская готика в произведениях П. Бажова и А. Больных» - это оттуда. Я в этом совершенно не виноват (смеется). Остается надеяться, что к этим рассказам будет такое же отношение, как к бажовским. Хотя это, конечно, наглость с моей стороны.
Но влияние Бажова на ваше творчество действительно ощутимо.
Александр Больных: Безусловно. Я заимствовал пару персонажей, попытался сделать тот шаг, на который по каким-то причинам не решился Бажов. У меня во многих рассказах есть персонажи мансийского фольклора и немного из немецкого. Было показано противостояние нашей и их нечистой силы. Поскольку действие происходит на Урале, то финал для немцев очевиден. Насколько получилось, однако, судить читателям.
Можно ли все-таки поставить Бажова на одну полку с такими авторами, как Толкиен, Роулинг?
Александр Больных: Пожалуй, все-таки нет. Он написал только маленький кусочек большой мозаики. Тот же Толкиен или Пол Андерсон - они брали шире. И потом, форма рассказа не предполагает развития характеров, сюжетов. Рассказ описывает какой-то маленький эпизод. Можно только пожалеть, что Бажов не пошел дальше. Ему это было бы по силам.
Бажова называют создателем Уральского мифа. На ваш взгляд, он именно создатель или точнее будет назвать его популяризатором?
Александр Больных: По-моему, он и создатель и популяризатор одновременно. При обработке заводского фольклора он, безусловно, привносил что-то свое, поэтому он не должен считаться просто пересказчиком. Он как минимум соавтор. И то, что уральский фольклор стал достаточно популярным, как раз заслуга Бажова. Про тот же мансийский фольклор что-то слышали на университетской кафедре, не больше. А Бажова знают все. Хотя и меньше, чем он того заслуживает.
Кроме ошибочного и даже вредного занесения в детские писатели, есть другие причины?
Александр Больных: Московский имперский шовинизм. Столичные авторы по умолчанию имеют совсем иной круг издателей и совсем другую известность. В свое время нынешнее знамя российской фантастики Сергей Лукьяненко на меня насмерть обиделся за невинный вопрос: «В чем разница между хорошим писателем и хорошо раскрученным писателем?» После этого уже тридцать лет со мной не разговаривает.
Бажов, к сожалению, писатель как раз хороший, но нераскрученный. Разве что в пределах Уральского региона. И преодолеть это, особенно сейчас, мне кажется, невозможно. Но в то же время я не знаю в России другого такого яркого примера, подобного Бажову, пусть и на локальном региональном уровне.
Вы много работали как переводчик с разных языков. Есть где-нибудь автор, подобный Бажову?
Александр Больных: К фольклору обращались многие авторы. Свой мир создал уже упомянутый Толкиен, из современных авторов разве что еще Нил Гейман, который обрабатывает скандинавский, кельтский фольклор. Назову еще Элизабет Бойе, обращавшуюся к скандинавским мифам. Она написала несколько романов, которые объединяются в цикл. В основном подавляющее большинство западных авторов выдирает из фольклора за уши какого-нибудь эльфа или тролля, и всё. Берутся отдельные персонажи, но не сама мифология. Получается фрагментарное и весьма поверхностное использование.
А может среди молодых писателей появиться новый Бажов?
Александр Больных: Почему бы и нет. Если я смог, то почему другой не сможет.
Алексей Иванов ведь тоже уральскую тематику разрабатывает.
Александр Больных: Он скорее псевдоисторические вещи пишет. Лёшу Иванова я знаю и по «Аэлите», и по другим встречам. То, что он делает, заслуживает всяческого уважения, но он ближе к Дюма, чем к Бажову.
Сегодняшняя популярность во многом зависит от кинематографа. Сказы Бажова, мне кажется, очень кинематографичны. Тем более при современных-то технологиях.
Александр Больных: Совершенно верно! Потому что материал богатейший, причем в стиле столь любимого сегодня жанра фэнтези. Из, к примеру, «Каменного цветка» можно было бы сделать шедевр. Но… Отшлепали недавно колоссальный сериал «Золотая Орда». Прочитал краткую аннотацию на «Кинопоиске» - я этот бред сумасшедшего смотреть не буду. Зато про московских князей.
Может быть, была бы жива Свердловская киностудия…
Александр Больных: Ну да, а еще Средне-Уральское книжное издательство.
Мир Бажова - это что-то, оставшееся в истории, или мы до сих пор в нем живем, не обращая на это внимания?
Александр Больных: По-моему, он все еще вокруг нас. Никуда же не делась Медной горы хозяйка. Просто мы этого не знаем, не видим, да и не желаем видеть.
Из его классических персонажей вам какой наиболее близок?
Александр Больных: Тот, о котором он меньше всего писал, вообще только упоминал - Акинфий Демидов. В моих рассказах он действует гораздо чаще. Вот пример из разряда альтернативной истории: императрица Анна отменила закон Петра Великого о единонаследии, в результате чего пошло дробление дворянских хозяйств и промышленных империй. В моем рассказе Акинфий Демидов дал миллионную взятку Бирону, указ не появился. В результате в Европе вместо пушечного короля Круппа был пушечный король Демидов. И весь немецкий «дранг нах остен» накрылся, даже не начавшись.
А у вас какие-то планы есть по бажовским мотивам?
Александр Больных: Я уже всё, что хотел, написал. Разве что есть один замысел - пародийный детектив о загадке коковинского изумруда, которая ведь так и осталась неразгаданной.
