Интервью: Михаил Визель
Фото: bgs-agency.com
Трехглавый «БГС» - едва ли не единственное в России литературное агентство, успешно и давно (несмотря на молодость соосновательниц — петербурженки Юлии Гумен, москвички Наталии Смирновой и жительницы Стокгольма Наталии Банке) работающее с новыми авторами «премиальной» русской прозы как в России, так и за рубежом. Перед открытием Лондонской книжной ярмарки мы попросили Юлию Гумен поделиться своими планами и надеждами.
В этом году на лондонской ярмарке в составе официальной делегации России и есть и ваши авторы. На кого делаете ставку и почему?
Юлия Гумен: Наши агентские ожидания немножко не совпадают с графиком официальной делегации. Не потому, что авторы недостойные, а потому, что как раз подоспел издательский цикл и везут тех авторов, книги которых уже вышли на английском языке, чтобы помочь в продвижении уже вышедших изданий. Из нашего каталога это Марина Степнова и Вадим Левенталь.
Они оба уже приезжали летом на Эдинбургский фестиваль, где их встречи прошли при большом стечении народа. Надеюсь, их присутствие на русском стенде тоже привлечет хоть какое-то дополнительное внимание прессы или просто читателей. Все в копилку издательского успеха, за что спасибо большое организаторам.
Но наши агентские ожидания связаны с нашими новыми авторами, которых мы включили в наш лондонский каталог. Точнее, у нас один новый автор, но не новый для России. Это Дмитрий Липскеров, мы взяли локомотивом его новый роман «О нем и о бабочках», который вышел летом, это такой «классический Липскеров». Мне кажется, он имеет все шансы на успех. Уже не первый раз оказывается, (хотя для меня это все как-то неожиданно случается), что большие и известные в России имена за границей не имели агентов и с ними на зарубеж, на перевод толком не работали. Осенью мы подписали Дину Рубину, сейчас мы подписали Д. Липскерова. Это для нас важный шаг — начало работы с новым автором, новым для зарубежных читателей. О нем никто ничего не знает. Мне кажется, что шансы есть, потому что это такая классическая фантасмагория гоголевского плана. На Гоголя все кивают, да. Но «О нем и о бабочках» — это такой парафраз гоголевского «Носа», но с современными реалиями русской действительности. И вот это сочетание такого черного юмора, фантасмагории и сюра, который, наверное, ожидаем от русской литературы сегодня за рубежом, плюс какие-то для них диковинные, а для нас узнаваемые реалии социальные — мне кажется, что это такой микс, который вполне может принести успех. Посмотрим, как пойдет, но на него мы ставим.
Неужели на одного Липскерова?
Юлия Гумен: Мы везем две новые книги наших «старичков» — авторов, с которыми мы работаем уже много лет, — Андрей Рубанов, роман «Патриот», который, если я не ошибаюсь, должен выйти на днях. Я считаю его очень важным. Он был номинирован Еленой Шубиной на «НацБест», но, к сожалению, я вижу, что пока что критика на него невнятна. В Рубанова плохо вчитываются в России, но, мне кажется, это его сильнейший в литературном отношении текст, он очень актуальный. Для тех издателей, а их много за рубежом, которые ищут городской роман, роман о современной социальной критической ситуации (но при этом должна быть драма — то есть «американская традиция» романа), для них, мне кажется, «Патриот» Рубанова будет просто попаданием в десятку. Это тонкое, умное, ничуть не дидактическое изобличение того «культполитпрсовета», который сейчас у нас идет по всей стране. Это наш как бы «ответ Чемберлену».
А кто в данном случае «Чемберлен»?
Юлия Гумен: Это традиционное ожидание иностранцев от русского романа.
Вы упомянули, что европейские книжные рынки (точнее, европейские языки, включая английский, т. е. США) ждут от русского романа какого-то черного юмора, фантасмагории, пастиш. Можно об этом подробнее?
Юлия Гумен: Есть две давние сформированные традиции ожиданий иностранных читателей, европейских читателей от русского романа. Первая большая традиция — это действительно такой абсурд, фантасмагория, то есть это Хармс, Гоголь...
«Линия Гоголя».
Юлия Гумен: Да. Большой успех Петрушевской в Америке — классическое попадание туда. В связи с Липскеровым я имела длинные разговоры уже с рядом издателей и переводчиков. И англоязычные переводчики подтвердили, что действительно среднестатистический читатель может воспринять это как «русский роман». Это его попадание в его ожидание.
С другой стороны, есть вторая традиция. В нее попадает наш Рубанов со своим «Патриотом». Это социальная проза. Это то, что ждут, не отвлекаясь от русского романа, но то, что интересует читателя сегодня, когда он читает переводной роман, — они хотят ознакомиться с культурой и социально-политической ситуацией в сегодняшней России.
И пожалуйста — «Патриот» Рубанова иллюстрирует как никогда лучше ту ситуацию, в которой мы сегодня живем. В каких реалиях и в каких базовых стереотипах мы, все граждане России, крутимся, какие мы сами строим для себя ожидания от будущего и сегодняшнего дня. Им интересно, конечно.
А что вы думаете о перспективах на рынках европейских языков прозы полудокументальной или просто документальной? Как, скажем, у Полины Жеребцовой? Или той, за которую получила Нобелевскую премию Алексиевич? Книги, ходящие по грани фикшн и нон-фикшн.
Юлия Гумен: Как тенденция на рынке — это рабочая модель. Действительно, и переводят, и читают. И успех Алексиевич в таких социально значимых премиях, как Нобелевка, это подчеркивает. Просто это не нашего агентства конек. Меня всегда интересует не просто полудокументальная или документальная проза и нон-фикшн, а некий художественный мир, в котором документальная реальность на самом деле превышает все фантазии. Мы с этим каждый день сталкиваемся.
На самом деле сегодня, когда опять угол политический очень острый и Россия вызывает немножко болезненный ажиотаж, наверно, было бы даже «громче», а в агентском плане — интереснее продавать что-то такое политическое, социально-активное. Но мы все-таки выбираем путь художественной прозы. И на него есть спрос у широкого круга читателей.
А в какой стране читательская аудитория самая русофильская, на какой язык охотнее всего переводят русских авторов? Если, опять-таки, не говорить про Китай и Дальний Восток, а сосредоточиться все-таки на Европе и Северной Америке.
Юлия Гумен: Все это происходит волнами. Пойду от минуса. В последние годы очень резко упал интерес и количество публикуемых книг в переводе с русского языка в таких странах, как Испания и Италия. Это не только наш агентский опыт — все наши коллеги по агентскому цеху, которые занимаются русской литературой в переводе, об этом говорят.
Даже ведущие авторы, которые переведены на 20 языков, не переведены на итальянский, на испанский. Это головная боль, проблема. Но вот такие волны интереса в разных странах к разным языкам. Сейчас там полный спад. То есть читателям неинтересна русская литература.
Дошло до того, что наши десятилетние партнеры в Испании в этом году приняли непростое для нас всех решение: они перестали представлять наш каталог на своей территории. И мы встречаемся с новым агентством и будем говорить как раз в Лондоне, чтобы хотя бы понять какие-то причины. Вот вчера из Италии пришла наконец-то замечательная весть о «Женщинах Лазаря» Марины Степновой, — романе, о котором мы уже пять, семь лет говорим, который уже вышел на всех языках мира. И вот только сейчас, после всех этих лет, мы получили предложение из Италии. У нас будет итальянское издательство «Воланд».
«Воланд» - это специфическое издательство. Специализируется на русской литературе. Даже по названию видно.
Юлия Гумен: Не совсем. У них каталог вполне разносторонний. И это не то издательство, которое просто будет распространять книгу в библиотеках и в каких-то общественных институтах. Это все-таки издательство, которое будет реализовывать книгу в нормальных торговых сетях.
Вы говорите о спаде интереса в Италии и Испании, а при этом в 2016 году Дмитрий Данилов получил литературную премию в Италии за перевод своей книги «Горизонтальное положение». Хотя книга не самая известная и даже авангардная. А в 2013 году «Переходный возраст» Анны Старобинец получил премию испанской Ассоциации писателей хоррора.
Юлия Гумен: Итальянская премия более известная. Испанская — жанровая, хотя в фантастическом секторе она имеет вес. Да, случаются такие. Понятно, что на каждое правило есть исключение. Но при этом Улицкую, Степнову на испанский и на итальянский не переводят.
Тогда последний вопрос, можно cказать, риторический. Я часто захожу в итальянские книжные магазины. Чехов, Достоевский, Гончаров, Цветаева с Мандельштамом встречаются часто. А современные русские авторы очень редко. Каждый раз встрече с ними радуюсь, как белому грибу в лесу. Никакого сравнения с американскими, английскими, французскими авторами в российских книжных магазинах, которых можно скорее уподобить опятам. Что нам всем делать, чтобы эту ситуацию если не переломить, то хотя бы улучшить?
Юлия Гумен: Действительно, риторический вопрос. Но я буду говорить об этом в панельной дискуссии на русском стенде в Лондоне по отношению к английскому рынку, англоязычному. Как сделать более популярной русскую литературу в англоязычном пространстве? У меня выработалось убеждение, что за большим успехом одного-двух ярких представителей русской литературы сегодняшней потянется более глобальный успех всей русской литературы, то есть пойдет волна издательского успеха.
Мы ждем ярких литературных событий из России. Когда совокупная магия сработает и случится не только успех автора в России, но и в какой-то одной стране мира, а лучше в нескольких, то тогда опять будет эта волна интереса к России. Но не как в раннеперестроечные годы, когда появилась возможность открыто и свободно переводить современных на тот момент авторов (сегодня — живых классиков). Хочется идти более прагматичным, но более реальным путем продажного успеха одного или двух ярких представителей современной русской прозы.
Мне кажется, что мы близки к нему с Водолазкиным, но пока еще не перешли ту черту, когда импульсы заработают. Значит, нужен еще один автор, такой же успешный, — кто-то, кто проломит стереотипы и сформирует эту волну интереса, потому что читатель, который влюбился в книгу одного автора, будет продолжать читать не только книги этого автора, но и, наверное, с большим интересом относиться ко всем книгам этого языка. И мои надежды с этим связаны.
